Священноисповедник архиепископ Гермоген.

Священноисповедник архиепископ Гермоген (В миру Алексей Степанович Голубев). родился 3 марта 1896 года в городе Киеве, в семье профессора Киевской духовной академии и университета С.Т. Голубева (доктора Церковной Истории).
Он был одним из девятерых, 5-м по счету, детей профессора Киевской Ду¬ховной Академии и Киевского университета Св. Владимира, члена-корреспондента Российской Академии Наук, доктора богословия Степана Тимофеевича Голубева и Елены Филипповны (в девичестве — Терновской), дочери профессора Киевской Академии Филиппа Алексеевича Терновского.
В 1915 году окончил Киевскую 3-ю гимназию с серебряной медалью и поступил в Московскую духовную академию.
В 1919 году окончил академию со степенью магистра богословия.
8/21 июня 1919 года епископом Феодором (Поздеевским), бывшим ректором Московской духовной академии, в Московском Даниловом монастыре пострижен в монашество и там же 25 августа (7 сентября) того же года рукоположен во иеродиакона преосвященным Феодором. В том же году направлен в качестве миссионера в Киево-Печерскую Лавру.
15/28 августа 1921 года в Московском Успенском соборе на Крутицах Святейшим Патриархом Тихоном рукоположен во иеромонаха и определен членом Духовного Собора Киево-Печерской Лавры.
10/23 июля 1922 года митрополитом Михаилом, Экзархом Украины, возведен в сан архимандрита и назначен Киевским епархиальным миссионером.
18/5 октября 1926 года по избрании братии Киево-Печерской Лавры и утверждении Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия назначен настоятелем Лавры, которая в то время насчитывала 600 с лишним человек (на место отсутствующего настоятеля архимандрита Климента; Лавра в 1924году получила права ставропигии). В связи с занятием всех лаврских храмов обновленцами, богослужения совершались в то время в Ольгинской церкви на Печерске в Киеве. Братией Лавры архимандрит Ермоген управлял до 1931 года включительно.
27 января 1931 г. Лавра была закрыта, а ее настоятель архимандрит Гермоген, без суда и следствия, приговорен органами ГПУ к расстрелу. Потом расстрел заменили 10-ю годами каторжных работ…
К расстрелу он уже был однажды приговорен, будучи студентом МДА. Приехав из Москвы в Киев навестить родных, он был схвачен на улице красноармейцами, которые тут же вынесли ему приговор: «Расстрелять!..» Оказывается, он был в офицерской шинели, и его спутали со старшим братом Владимиром, офицером Царской Армии. Приговор было решено привести в исполнение немедленно, его поставили к стене, солдаты вскинули ружья… Вдруг раздался голос их командира: «Стойте! Я отпускаю его. Мне понравились его глаза!..»
Промысел Божий берег своего избранника и в заключении. После года камеры-одиночки его, из-за слабости физических сил, освободили от тяжелых работ. «Помогла» и седина, обретенная в камере: врачи, выписывавшие справку о нетрудоспособности, прибавили к возрасту его лет двадцать. Арестанты же, которые были на лесоразработках, скоро истощались и умирали.
В ссылке тяжело было всем: и гонимым верующим, и их недавним гонителям — репрессированным атеистам. Последние чаще всего жили ожнданием амнистии. Когда она приходила, то тех, кого не выпускали, охватывало отчаяние, и они скоро умирали, не видя в жизни ни смысла, ни цели, ни правды. Отец Гермоген и сам никогда не унывал, не роптал на Бога за незаслуженное наказание и окружающих уговаривал воздерживаться от ропота. Хотя он был еще сравнительно молод, но он призывал к терпению и старых монахов, бывших рядом с ним: «Мы грешны, и по нашим грехам Господь посылает нам эти страдания», — поддерживал он своих собратьев. Вместе они собирались для молитвы, устраивали службы. Общей была не только молитва, но и трапеза: пищей все делились между собой, так как кормили очень плохо. Отец Гермоген в ссылке смирился, полностью положился на волю Божью и на освобождение не надеялся. Он безропотно нес тяготу заключения, видя, что всем управляет Божий Промысел.
Помогло ему и то, что начальник тюрьмы, где он отбывал свой срок, очень хорошо относился к нему, уважал и оберегал его. А отец Гермоген, в свою очередь, учил его немецкому языку, которым овладел еще в гимназии.
По пересмотру дел срок ссылки о. Гермогену сократили до восьми лет. Когда он выходил на свободу, начальник тюрьмы посоветовал ему не возвращаться в Киев, где его опять неизбежно ожидал бы арест, а поехать и устроиться где-нибудь на юге. Этому доброму совету и последовал о. Гермоген…
. О годах заключения архимандрита Ермогена сведений сохранилось совсем немного. Известно, что именно в лагере у него началась тяжелая болезнь легких, в связи с которой его освобождают раньше срока в 1939 году.
С этого времени жизнь и деятельность архимандрита Ермогена оказались на долгое время связанными со Среднеазиатской епархией. В 1942 году он назначен настоятелем собора городаСамарканда, где у него налаживаются близкие дружеские отношения с замечательными православными подвижниками - будущим архимандритом Борисом (Холчевым), архимандритом Серафимом (Суторихиным) и профессором-филологом Алексеем Шенроком. Здесь же отец Ермоген знакомится и со священником Сергием Никитиным (впоследствии епископ Стефан), который годы спустя окажется предшественником владыки Ермогена на Калужской кафедре.
С марта 1945 года был настоятелем церкви в посёлке Трусово Астраханской области.
В июне того же года назначен настоятелем кафедрального собора в Астрахани.
С сентября 1948 года по январь 1953 года был настоятелем собора в городе Самарканде.
1 марта 1953 года в Московском Богоявленском Патриаршем соборе хиротонисан во епископа Ташкентского и Среднеазиатского.
С этого времени государственная власть, и ранее смотревшая на деятельность этого подвижника Церкви с большим опасением, начинает сначала скрыто, а затем и явно преследовать его. Владыка Ермоген, «являясь одним из реакционных приверженцев РПЦ, принимает активные меры к укреплению материальной базы Церкви и распространению религиозных воззрений на сознание советских людей», - так охарактеризовал Владыку Совет по делам РПЦ при Совмине СССР.
С ноября 1955 года по июнь 1956 года временно управлял Алма-Атинской епархией.
4 сентября 1958 г. в г. Ташкенте был освящен Успенский кафедральный собор после его полной реконструкции, осуществленной за 2 года И 4 месяца. Это выло крупнейшее строительство в Русской Православной Церкви за истекшие 50 лет богоборческой власти. Появление этого храма многими верующими расценивалось как чудо, как великая Божия милость к православному народу Ташкента. Это подтвердилось тем, что через несколько лет Господь явил над этим храмом чудесное знамение. Когда В Ташкенте случилось землетрясение, почти все здания были повреждены: некоторые полностью были разрушены, некоторые частично, на некоторых остались заметны небольшие следы бедствия, Успенский же собор остался совершенно целым!
Разнообразной и многоплодной была деятельность владыки Гермогена. Основная его забота была о храмах Божиих. Всю энергию, все силы души прилагал он к тому, чтобы воспрепятствовать отнятию и закрытию православных храмов. И Господь благословил труды его: на его совести не выло ни одной закрытой церкви. Более того, всюду в епархии обновлялись старые храмы и воздвигались новые здания для молитвенных собраний. Новые храмы появлялись в городах и селах, свидетельствуя, что не умирает вера православная в народе. Регулярно объезжал владыка приходы своей обширной епархии, включавшей в себя верующих Узбекистана, Туркменистана, Киргизии, Таджикистана. Везде интересовался жизнью прихожан, помогал и словом, и делом, укреплял, поддерживал, призывал к активному труду священнослужителей.
20 февраля 1958 года вновь назначен временно управляющим Алма-Атинской епархией.
28 августа 1958 года освобожден от временного управления Алма-Атинской епархией и одновременно возведен в сан архиепископа.
В 1959 году уполномоченный по делам религии Узбекской ССР писал:
«Наблюдение за деятельностью... архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя - бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ...»
Такие «похвалы» богоборцев надо было все таки заслужить. Что же так тревожило власти? Прежде всего необходимо вспомнить, что конец 50-х - время возобновления гонений на Церковь, закрытия храмов, преследования активных проповедников Православия. А здесь, в Ташкенте - этом «образцово-показательном» символе социалистической Азии - вдруг возводится огромный, вмещающий до 4000 молящихся, Успенский кафедральный собор. Само собой разумеется, что разрешение на такое строительство получить от властей было невозможно. Тогда Владыка идет на хитрость. Он берет разрешение на реставрацию старой церкви, находящейся в приспособленном здании и тут же начинает стремительное строительство собора. Храм возводился вокруг старой церкви, и до конца строительства здесь шли ежедневные службы. Власти опомнились, начались запросы, выяснения, согласования. Пока громоздкая бюрократическая машина со скрипом двинулась и строительство запретили, было уже поздно - храм стоял. Так же стремительно был построен и храм в Самарканде. Прекрасно знающий светские законы и принципы работы советской бюрократии владыка Ермоген нередко ставил местные власти в тупик.
Кроме вышеназванных храмов под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в городе Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея, влияние и авторитет Православия в Средней Азии значительно укрепились.
«Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях», - констатирует узбекский уполномоченный.
Начинается последовательная травля, усиливается неприкрытое давление на руководство Церкви, которое являлось послушным орудием в руках безбожной власти. Роль гонителей Православной Церкви взяли на себя Патриарх Алексий I и Синод РПЦ.
В результате 15 сентября 1960 года архиепископ Ермоген был освобожден от управления Ташкентской епархией и отправлен «в отпуск».
«Отпуск», который Владыка отбывал сначала в Белорусском Жировицком, а затем Одесском монастырях, закончился только в 1962 году, когда возводят его на Омскую кафедру (с 13 июня 1962 года).
11 мая 1963 года награжден правом ношения креста на клобуке.
С 29 мая 1963 года - архиепископ Калужский и Боровский. Не сломленный репрессиями безбожных властей 67-летний архиерей вновь вступает в единоборство, конец которого был уже предрешен.
Калужская епархия представляла в это время собой безрадостную картину: после очередной волны гонений на Церковь здесь сохранилось только 28 храмов; 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм, где и настоятель отец Иаков Володин и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в «Николе» перестали быть редкостью, совершались они с глубоким благоговением, сопровождались проникновенными поучениями и потому привлекали массы народа. Совет по делам РПЦ начинает проводить «нейтрализацию» непокорного архиерея. Применяется и прямой нажим на самого Владыку, заключавшийся в постоянный вызовах «для бесед», «указаний на недопустимость...», строгих предупреждений и т.д. Одновременно идут попытки его изоляции - через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организуются «жалобы прихожан» на правящего архиерея и близких ему «неблагонадежных» священнослужителей.
«Следует также указать, что архиепископ Ермоген расходует деньги епархии для благотворительных целей, что делать воспрещается», - строчит донос уполномоченный.
Владыка отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза «добровольно-принудительного» взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными «заигрываниями» с Советской властью. Когда уполномоченный на очередной «беседе» указал на недопустимость таких увольнений, владыка Ермоген с иронией заметил, что, конечно, в интересах антирелигиозной пропаганды такой поп является весьма полезной фигурой, но его, как православного архиерея, такие горе-священники совсем не удовлетворяют.
В противовес подобной принципиальности непокорного «церковника» власти начинают лихорадочно создавать комиссии «по контролю за соблюдением законодательства о культах» для «изучения контингента лиц, посещающих церкви, пресечения незаконного крещения детей, выявления активных членов общин» и т. д. В июле 1963 года Калужский облисполком принимает решение «Об ограничении деятельности церковников», а с 1964 года начинается позорная борьба с церковным звоном. Вдруг оказывается, что церковный звон «отрицательно сказывается на психике», «нарушает педагогический процесс», «нарушает быт граждан», «мешает труду молящихся» и т. д. По всей области разворачивается массовое чтение пропагандистских антирелигиозных лекций (в 1965 году их было проведено 2768, в среднем по 7 лекций в день), создаются школы научного атеизма. Но все эти огромные затраты не приносили результата.
В 1965 году уполномоченный Калужской области бьет тревогу: «Усиливается влияние православия на население. Практически во всех церквах имело место увеличение доходности и обрядности, что в свою очередь свидетельствовало о большей посещаемости храмов верующими». В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком - до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих.
Архиепископ Ермоген выразил свое несогласие с решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 1961 года. Это мнение преосвященного не было принято Священным Синодом Русской Православной Церкви, и он 25 ноября 1965 года был уволен на покой в Жировицкий монастырь с правом служения в нем. Жировицкий монастырь являлся своего рода тюрьмой для неугодного духовенства. Сырой климат, где находится монастырь, был надёжным гарантом того, что гонимый архиерей долго не проживёт из-за болезни лёгких. Таким образом Патриарх и Синод РПЦ являлись негласными палачами Архиеп.Гермогена, обрекая его на верную смерть от болезни.
Архиепископ Ермоген не успокоился на этом и продолжал письменно обращаться и к Патриарху Алексию, и в Священный Синод, а также к другим архиереям, открыто обличая вопиющее отступление в Русской Православной Церкви. Переписка эта каким-то образом стала известна за пределами нашей страны и была предана иностранной печатью огласке. После этого Священный Синод своим постановлением от 30 июля 1968 года «осудил» деятельность архиепископа Ермогена как «неполезную» для Русской Православной Церкви и признал, что назначение его в настоящее время на кафедру является «невозможным» и «неполезным». Ему было определено жить на покое в Жировицком монастыре в числе братии, в ведении преосвященного Минского и Белорусского с предупреждением, что если он будет продолжать подобную свою деятельность, то к нему будут применены меры прещения.

В это время к Владыке Гермогену тайно приезжал катакомбный ин.Феодосий, будущий Архиеп.Лазарь(Журбенко). Имя Архиеп.Гермогена, как ревнителя Православия, было известно и в РПЦЗ. Архиеп.Леонтий Чилийский и катакомбные старцы благословили ин.Феодосию поговорить с Владыкой, может он согласиться перейти в ИПЦ. Положение РПЦМП Архиеп.Гермоген охарактеризовал так: «Нас загнали в болото, окружили колючей проволокой, и теперь из болота пьем гнилую воду…». На предложение возвратиться в Катакомбную Церковь и возглавить Её Архиеп.Гермоген ответил, что находится под строгим надзором КГБ: «Я не иголка в стоге сена, меня легко найдут, и вас всех найдут, и тогда вас всех уничтожат».
Владыка Гермоген стал одной из живых нитей, связавших неоскудевающую и никогда не прерывавшуюся Православную духовность с поколениями, казалось бы, навсегда от нее отсеченными. Полный скорбей путь старца-владыки увенчан даром чудотворений, исцелений, прозорливых предсказаний…
В Жировицах живет одна женщина. Дом ее стоит на горке, поэтому в летнее время, когда долго не выло дождей, из колодца ее полностью уходила вся вода. Женщина пришла к владыке Гермогену и попросила помочь. Владыка обещал помолиться и сказал, что надо сделать покрытие. И по его молитвам Господь помог женщине. В ее колодце даже в самые засушливые годы вода остается на одном уровне даже до сего дня.
Лечащий врач владыки Гермогена Наталья Васильевна Ковалева свидетельствует о молитвенной помощи владыки: «Однажды я сделала прививку против дифтерии шестилетнему Саше Метельскому. Прибегает вечером встревоженная бабушка (он у нее воспитывался) и говорит, что внучек «горит». Пришла и вижу, что ребенок в тяжелом состоянии, температура почти 40, а в области ягодицы (место укола) — неимоверный отек Квинке. Я принимаю соответствующие меры, однако состояние не улучшается сутки, вторые. Переживаю, не сплю совсем. Прихожу к владыке, рассказываю, не удерживаюсь, плачу. Владыка выслушал меня внимательно, положил мне руки на голову и убедительно сказал так: «Идите, Наталья Васильевна, спите спокойно. Мальчик выздоровеет, не волнуйтесь». Мне стало так легко, впервые я спокойно заснула. И действительно, совершилось чудо! Наутро прихожу, а Саша ходит по комнате, состояние нормальное, отека как не бывало!»

Осенью 1977 года архиепископ Ермоген готовился к переезду на родину - в город Киев, и до праздника Святой Пасхи он намеревался закончить оборудование там своего дома. В канун праздника Благовещения Владыка Ермоген чувствовал себя слабо. В самый день праздника Благовещения, 7 апреля 1978 года, в результате сердечного приступа Владыка Ермогенскончался.
Женщина, проживавшая в Одессе, рассказывала, что весной 1978 года она болела. На праздник Благовещения пошла в храм и там услышала голос, обращенный к ней: «Отслужи панихиду по Архиепископу Гермогену». И хотя она не знала, что именно в этот день в Жировицах почил владыка Гермоген, но отслужила панихиду. И после этого вдруг почувствовала, что исцелилась от своей болезни …

9 апреля 1978 года в Неделю 4-ю Великого Поста в Никольском храме Жировицкого монастыря отслужилиБожественную литургию и отпевание почившего.
Даже мертвое его тело вызывало опасение у властей, которые почти две недели не давали разрешения на перевоз его в Киев. Несмотря на столь длительный срок, тело архипастыря, по воспоминаниям очевидцев, не только не подверглось тлению, но и источало благоухание
По завещанию архиепископа Ермогена тело его было отправлено в Киев, где погребено 11 апреля* на Корчеватском кладбище среди могил его родных и близких. До отправления тела в Киев в Никольском храме Жировицкого монастыря все время читалось Евангелие.
По свидетельству очевидцев, принимавших участие в погребении, они наблюдали множество чудесных явлений, которыми сопровождалась кончина этого праведника. Даже на пятые сутки тело не издавало никаких признаков тления, наоборот, от него исходило чудное, неизъяснимое благоухание. Когда подъезжали к Житомиру, многие из Сопровождавших гроб выли очарованы доносившимся до их слуха Ангельским пением. В день погребения в Киеве, где до этого была ненастная погода, вдруг пригрело солнце, и ко гробу слетелись пчелки, которые, как известно, летят только на благовонные запахи…
Погребён Архиепископ Гермоген на Корчеватском кладбище в городе Киев (Украина). Вместе с ним погребена Вера Стефановна Сиренко (урождённая Голубева; 31 декабря 1906 – 21 января 1973), - сестра владыки Ермогена.
источник информации
источник информации