Памяти героев-священников Русско-японской войны

5 сентября (23 августа ст ст.) 1905 года был подписан Портсмутский мирный договор завершивший вооруженное столкновение Российской и Японской империй. К сожалению, ни одна из многочисленных войн, которые вела Россия, не получила в истории столь необъективного и предвзятого освещения, как русско-японская. Сознательное шельмование действий высшего руководства страны и военачальников рвавшимися к власти партийными лидерами как «право-либерального», так и «лево-радикального» толка началось еще в ходе самой войны и продолжалось их преемниками на протяжении всего ХХ столетия. Тень этого «партийно-политического» подхода до сих пор витает и над многими современными публикациями. Правда об этой войне с огромным трудом пробивается через частокол заскорузлых стереотипов, избитых штампов и нелепых мифов
Известие о внезапном нападении японской эскадры на Порт-Артур в ночь на 26 января 1904 г. было встречено в России массовым подъемом патриотических и национальных чувств. В церквах читался царский манифест, служились торжественные молебны о победе русского оружия. Во всех городах и весях проходили массовые манифестации и шествия. Все слои общества - дворяне, купцы, мещане, рабочий люд, и крестьяне, напряглись в общем подъеме народного духа. Главный штаб и Красный Крест осаждались добровольцами. Начался массовый сбор средств на развитие армии и флота, госпитали и лазареты, на вспомоществование семьям убитых и раненых.
Велик был патриотический порыв и среди духовенства. Первоприсутствующий в Святейшем Синоде митрополит Петербургский Антоний (Вадковский) от имени всей полноты церковной обратился к Императору Всероссийскому с письмом, в котором в частности говорилось: «Дерзай, Государь! Кто Бог велий, яко Бог наш.... Располагай нами и имуществом нашим. Нужно будет - церкви и монастыри вынесут драгоценные украшения святынь своих на алтарь отечества».
С самого начала войны общее руководство всеми делами по духовному окормлению воинов, отправляющихся в действующую армию, а также многогранной благотворительной деятельностью Церкви, решением Святейшего Синода было возложено на Протопресвитера военного и морского духовенства Александра Алексиевича Желобовского, и он блестяще справился с поставленными задачами. Все регулярные соединения сухопутной армии были укомплектованы штатными священниками. Большинство из них имели в своем составе походные храмы, которые было легко развернуть в полевых условиях. Своевременно проводилось назначения достойных пастырей во вновь формируемые из запасных части и соединения, а также обеспечение их необходимым церковным имуществом. С особой тщательностью подбирался штат судовых священников I и II Тихоокеанских эскадр.
Некоторые проблемы возникли при назначении пастырей в военные госпитали, а также санитарные отряды и лазареты Красного Креста. По предложению о. Александра Св. Синод обратился со специальным воззванием к епархиальному духовенству. Добровольцев было так много, что уже 25 апреля 1904 г. Св. Синод был вынужден сообщить в печати, что «за назначением достаточного числа священнослужителей во все лазареты и госпитали при действующей на Дальнем Востоке армии, дальнейшая посылка священнослужителей приостановлена впредь до особых распоряжений». Позже о. Александр писал, что «пастыри, можно сказать, рвались на Дальний Восток из-за желания послужить родине вместе с христолюбивыми воинами»
Для руководства военными священниками в действующей армии 18 февраля 1904 г. Полевым Главным священником Маньчжурской армии был назначен Председатель Духовного Правления при Протопресвитере военного и морского духовенства протоиерей Сергий Голубев. В кратчайшее время ему удалось организовать действенное управление армейским духовенством, а также священниками госпиталей, находившихся в местностях, подведомственных командующему армией. В соответствии с «Положением о полевом управлении войск в военное время» он должен был находиться в назначенном от Дежурного генерала месте и наблюдать, чтобы «священники были при своих местах для молебствий, для ободрения православных воинов гласом Веры и благословением Церкви и для доставления раненым утешения Веры и Святого причастия».
Штат управления при Полевом Главном священнике был невелик и состоял из священника, диакона, двух-трех псаломщиков и секретаря. Были в его составе священники для командировок, которые находились в постоянных разъездах и совершали богослужения в тех подразделениях (артиллерийские бригады, саперные батальоны, казачьи полки, части обеспечения, полевые лазареты, сборные пункты), в составе которых не было штатных пастырей.
Протоиерей Сергий Голубев по своему должностному положению был еще и настоятелем храма при Главной квартире. Штаб Командующего Маньчжурской армии генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина размещался в огромном железнодорожном поезде, стоявшем на станции Гунжулин. В его составе был и специальный вагон-церковь с иконостасом из светлой карельской березы и большим количеством икон, поднесенных генералу на пути его следования из Петербурга в действующую армию. Так, среди них была уникальная икона-складень «Явление Богоматери преподобному Сергию», написанная на гробовой доске преподобного, которой братия Свято-Троице-Сергиевой Лавры во главе с наместником архимандритом Никоном благословила Командующего.
Осенью 1904 г., по мере увеличения численности войск, было принято решение о разделе Маньчжурской армии на три отдельных армии под общим Главным Командованием. Соответственно была изменена организационная структура управления, находившимся при них военным духовенством.
Протоиерей Сергий Голубев возглавил Управление Полевого Главного Священника при Штабе Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами в Манчжурии.
Полевым Главным Священником при Штабе 1-й Маньчжурской Армии был назначен полковой священник 33-го Восточно-Сибирским полка иерей Георгий. Шавельский. С начала войны и до своего назначения 1-го декабря 1904 г. на этот высокий пост, он успел принять участие в двенадцати сражениях и проявить себя как мужественный пастырь. В одном из боев был контужен, но остался в строю. За героизм, проявленный при выполнении своего пастырского долга был награжден Золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте, а также орденами Св. Владимира 4-й ст. с мечами, Св. Анны 2-й и 3-й ст. с мечами.
Полевым Главным Священником при Штабе 2-й Маньчжурской Армии был назначен настоятель Николаевского Тифлисского собора и благочинный госпитальных церквей Кавказского военного округа священник Александр Журавский с возведением его в сан протоиерея. Еще в 1900 г., будучи Старшим священником Охранной Стражи Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), он за мужество, проявленное при обороне г. Харбина во время восстания ихэтуаней, был награжден Золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.
Полевым Главным Священником при Штабе 3-й Маньчжурской Армии был назначен настоятель Ковенского военно-крепостного собора и благочинный церквей Ковенской крепости протоиерей Николай Каллистов.
О священниках, выполнявших свой пастырский долг в действующей в Маньчжурии армии и на флоте, в годы войны и в послевоенный период писали незаслуженно мало. В советское время как в исторических трудах, так и в художественной литературе о них предпочитали не упоминать вообще. Если же о них изредка и вспоминали, то неизменно с негативным оттенком и изображали нарочито карикатурно.
К счастью, сохранилось огромное количество исторических документов и свидетельств современников о героическом и жертвенном служении священников за Веру, Царя и Отечество в годы войны. Однако это тема отдельного большого разговора.
Трудна и многообразна пастырская работа на войне. В период затиший а иногда и под обстрелом противника, священники служили Божественные литургии, другие богослужения, молебны и панихиды, исповедовали и причащали Св. Тайн свою паству, проповедовали слово Божие и вели беседы с воинами. В боевых условиях они утешали раненых, в отсутствие врачей и фельдшеров перевязывали их раны, причащали умирающих, ободряли павших духом, пастырским словом, а иногда и личным примером, вдохновляя воинов на борьбу с врагом. И, наконец, на них была возложена тяжелейшая миссия по отпеванию и участию в погребении погибших воинов.
Авторитет полковых и судовых священников, особенно во время боевых действий, был чрезвычайно высок. В армейской и флотской среде, в соответствии со старой русской традицией, их уважительно величали «батя». При встрече с пастырем офицеры всех рангов и нижние чины первыми отдавали ему честь. В ответ священник прикладывал руку к наперсному кресту, показывая тем самым, что честь отдается не ему лично, а, говоря словами псалмопевца, - «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу».
Полковые и судовые священники были чрезвычайно востребованы в военное время. По свидетельству современников, особо трогательными были богослужения в боевых условиях, когда тень смерти витала над воинами. При этом, знакомые с детства песнопения и слова молитв приобретали особый, сокровенный смысл. Подавляющее большинство нижних чинов армии и флота были деревенскими парнями, впитавшими Православную Веру с молоком матери и не мыслившими своей жизни без богослужений и наставлений пастыря. Много искренне верующих людей было и среди офицеров. Даже те из них, кто в предвоенные годы бравировал своим безразличием к «религиозным предрассудкам», в суровых реалиях войны были вынуждены пересмотреть свое отношение к Вере. Недаром самыми распространенными в годы войны были солдатские поговорки: «Кто в атаку не ходил - тот Богу не молился» и «В окопах безбожников не бывает». После окончания войны некоторые офицеры и солдаты, в соответствии с данными в ходе боев обетами, приняли монашеский постриг или стали священниками
Несколько слов о том, какими наградами отмечалось духовенство во время войны. Священники, принимавшие участие в сражениях и проявившие мужество и героизм при выполнении своего пастырского долга получали государственные награды, такие как: Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте из кабинета Е.И.В., орден Св. Владимира 4-й ст. с мечами, ордена Св. Анны 2-й и 3-й ст. с мечами. В отдельных случаях жаловались ордена с мечами и бантом, как свидетельство того, что эта награда получена за героизм, проявленный непосредственно на поле боя. Посмертное награждение в те годы было не принято.
Священники, находившиеся в составе действующей армии, но не участвовавшие в боевых действиях, за примерное исполнение пастырского долга, также за труды и лишения походной жизни награждались теми же орденами, но без мечей
Награждались священники и сугубо церковными наградами: возведением в сан протоиерея, Наперсным крестом с украшениями от Св. Синода, митрой, камилавкой, скуфьей, палицей и набедренником.
Был и исключительный случай награждения. 18 апреля 1904 года 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк вел тяжелый бой в окружении при селении Тюренчен на реке Ялу. В ходе сражения полковой командир и многие офицеры были убиты. Ряды воинов дрогнули. В критический момент перед шеренгой вышел с крестом в руке полковой священник о. Стефан Щербаковский и повел за собой, воодушевленных его героизмом, солдат в наступление. Во время этой отчаянной атаки о. Стефан был дважды ранен, но продолжал идти, пока не потерял сознание. Только благодаря мужеству священника полк сумел вырваться из окружения и выполнить боевую задачу. Героя-священника в полевом госпитале посетил Командующий Маньчжурской армией генерал А.Н. Куропаткин и лично вручил ему орден Св. Георгия 4-й степени. Это был единственный случай награждения этим орденом священника за весь период русско-японской войны и всего четвертый за всю историю Русской армии.
Не получили государственных наград священники, прибывшие в действующую армию весной-летом 1905 г. в период затишья боевых действий и не успевшие зарекомендовать себя должным образом. Не подлежали награждению судовые священники, как и прочие члены экипажей боевых кораблей, сдавшиеся на милость победителя в Цусимском сражении, а также тех кораблей, которые уклонились от продолжения сражения, укрылись в иностранных портах и были интернированы.
После завершения войны все её участники, включая духовенство, были награждены медалью «Русско-Японская война 1904-1905 гг.», которая была трех достоинств - серебряная, светло-бронзовая и темно-бронзовая. Серебряной медалью награждались все лица, бывшие в Порт-Артуре во время его осады, светло-бронзовой - участники боевых действий на суше или на море, а темно-бронзовой - те, кто, не принимал участия в боях, но состоял на службе в составе действующей армии. Медаль носилась на соединенной Александровско-Георгиевской ленте
Лица, принимавшие участие в деятельности Российского общества Красного Креста, в том числе и госпитальные священники, были награждены медалью «В память Русско-японской войны 1904-1905 гг.»

* * *

Результаты беспристрастных исследований современных историков убедительно свидетельствуют о том, что утверждения о якобы «сокрушительном военном поражении» России в русско-японской войне, о котором твердили на протяжении целого столетия, не соответствует действительности. Русские Маньчжурские армии не потеряли боеспособности и управляемости даже после сдачи Порт-Артура, Цусимской трагедии и кровопролитного Мукденского сражения, сохранив высокий моральный и боевой дух. Дисциплина в войсках была на должном уровне. Немалая заслуга в этом принадлежит духовенству Армии и Флота.
Согласно официальным, данным невозвратные потери (убитыми и ранеными) в Русской армии составили 43 856, а в Японской - 86 004 человек личного состава. При этом историки считают японские официальные данные явно заниженными.
Нужно скорбеть о людских жертвах, которые понесла Россия в этой войне и свято чтить память о погибших героях. Вместе с тем, необходимо признать, что с бесстрастной, чисто военной точки зрения эти потери были весьма невелики, если учесть, что к концу войны численность русских войск в Маньчжурии превысила 800 тыс. человек.
К лету 1905 г. Русская армия накопила необходимые силы, приобрела боевой опыт и была готова к активным наступательным действиям. К этому времени японская армия была настолько истощена, что исход войны в пользу России фактически был предрешен. Нельзя не согласиться с выводами известного историка члена-корреспондента РАН А. Н. Сахарова: «Война осталась незаконченной, она была срезана, по существу, в самый её разгар, когда все преимущества России лишь начали проявляться».
Целенаправленные попытки расшатать основы Государства Российского со стороны как «право-либеральных», так и «лево-радикальных» оппозиционных сил начались задолго до начала русско-японской войны. Патриотический порыв первых месяцев войны был столь силен, что оппозиционные силы, были в полной растерянности и какое-то время не решались продолжать свою деятельность. Однако к середине 1904 г., получив изрядную материальную поддержку, оппозиционеры вновь вернулись к своей разрушительной работе.

В наши дни, когда, спустя столетие, открылись секретные архивы многих стран, получило документальное подтверждение то, о чем в начале ХХ века только догадывались и, что гневно отрицали тогдашние «революционеры» - смута 1904 -1906 годов финансировалась в основном из-за рубежей России
На иностранные деньги закупалось и переправлялось в Россию оружие, оплачивались боевики и пропагандисты, печатались листовки, издавались газеты и журналы, организовывались массовые демонстрации, забастовки и политические провокации. Наиболее известной из них стало «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года. Для того, чтобы сломить моральный дух страны продажная пресса подвергала осмеянию, издевательствам и очернению все, что было веками дорого сердцу русского человека. Неудачи первых месяцев войны не были катастрофическими и не давали оснований для панических настроений и нещадной критики в оппозиционной печати. По современным меркам российская смута 1904-1906 годов содержит все признаки «цветной революции».
Только под внешним давлением стран, боявшихся усиления России и не желавших, поэтому поражения Японии в этой войне, а также под влиянием спровоцированной извне внутренней смуты, принимавшей угрожающие размеры, правительство пошло на заключение Портсмутского мира. В народном сознании отсутствие долгожданной блистательной победы над врагом и заключение мира было расценено как поражение.
Тем не менее, несмотря на смуту, людские и материальные потери, преждевременно заключенный мир и некоторые территориальные потери (с лихвой возвращенные сорок лет спустя) Русская армия выполнила свою главную стратегическую задачу - отстояла от посягательства извне свои Дальневосточные территории.
Во время русско-японской войны полковые, судовые и госпитальные священники были на высоте своего пастырского долга. Были и потери. В ходе сухопутных и морских сражений были убиты или скончались от ран иереи Александр Любомудров, Александр Недригайлов, Алексий Агарев, Алексий Цветков, Николай Исидоров, Петр Курдюмов и Феодор Хандалеев, а также иеромонахи Алексий (Раевский), Анастасий (Рукин), Варлаам, Виктор (Никольский), Герасим, Кириак, Назарий, Паисий. Умер при выполнении своих пастырских обязанностей, заразившись от больного тифом, госпитальный священник Николай Курлов. Наибольшие потери были среди судовых священников Ii Тихоокеанской эскадры
Были ранены и контужены иереи Àлександр Рыбчинский, Василий Слюнин, Георгий Шавельский, Иаков Соколов, Михаил Малявинский, Николай Крестовоздвиженский, Петр Кузнецов и Стефан Щербаковский. Не вынес ужасов войны и душевно заболел священник Александр Самойлович.
Судьба большинства священников русско-японской войны сложилась трагически. В годы Великой войны 1914-1918 гг. все, кому позволяли возраст и здоровье, вновь пошла на фронт, где верой и правдой продолжили свое служение. Некоторые из них геройски сложили свои головы за Веру, Царя и Отечество.
После рокового 1917 года все они попали в круговорот Гражданской войны и «красного террора». Многие сгинули бесследно. Достоверно известно о трагической судьбе только некоторых из них Показательна судьба, упоминавшийся выше самого знаменитого героя-священника русско-японской войны, единственного кавалера ордена Св. Георгия о. Стефана Щербаковского. После войны он окончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, получив степень кандидата богословия. Во время Великой войны добровольцем ушел на фронт и был полковым священником Кавалергардского Е.И.В. Государыни Императрицы Марии Феодоровны полка и благочинным 1-й кавалерийской дивизии. За ревностную службу был награжден орденом Св. Владимира 3-й ст. с мечами и церковными наградами. После развала фронта вернулся на родную Одесщину. В 1918 г. был арестован местной ЧК и расстрелян.
В советское время уцелевшие бывшие военные священники, как наиболее твердые в Вере и бескомпромиссные её защитники, находились под особым контролем карательных органов и всячески преследовались богоборческой властью. В годы «Большого террора» почти все они были расстреляны или замучены в лагерях. Некоторые из них в наши дни причислены к лику Святых Новомученников и Исповедников Российских. Это священники Митрофан Сребрянский (позже архимандрит Сергий), Михаил Пылаев (позже епископ Онисим), Сергий Флоринский, Иван Ганецкий (позже епископ Феодосий), иеромонах (позже игумен) Варсонофий (Плиханков), диакон (позже протодиакон) Никита Алмазов и др.
Пусть приведенные выше поименные списки полковых, судовых и госпитальных героев-священников станут своеобразным синодиком для их молитвенного поминовения.
Господь да упокоит их в селениях праведных и да сотворит им вечную память!
источник материала