История Луганщины: Александр Ильич Зилоти.
Александр Ильич Зилоти родился 27 сентября (9 октября) 1863 года в родительском имении в Старобельске Харьковской губернии (теперь Луганской области) в небогатой интеллигентной дворянской семье отставного офицера, где музыка была постоянной и любимой гостьей.
Семья Зилоти греческая по происхождению. В книге «Алфавитный список дворянским родам Бессарабской губернии…» есть запись о том, что Зилоти Матвей (видимо, дед Александра Ильича) внесен в 1-ю часть родословной книги в 1834 году и является коренным жителем этого края.
Дед Зилоти, А. Рахманинов, был прекрасным пианистом; отец, Илья Матвеевич З. (1830–1895) — землевладелец Харьковской губернии, неоднократно избирался предводителем дворянства уезда, председателем Старобельской земской управы. В течение 18 лет избирался гласным земского собрания. В 1887 году его имение было продано с торгов, и он потерял право на участие в выборах гласных; мать, Юлия Аркадьевна З. (1835–1925) (урожд. Рахманинова), старшая сестра отца С. Рахманинова; после смерти своей матери — Варвары Васильевны Рахманиновой — последовавшей в 1896 году, Юлия Аркадьевна стала хозяйкой Знаменского.
«…Я хорошо помню свою прабабушку «бабу Юлю» уже больной, когда она постоянно стала жить у дочери Варвары. Она была частично парализована. Помню, что бабушка очень хорошо и терпеливо за ней ухаживала. Днем ее пересаживали в большое кресло, и она сидела в нем, всегда одетая в темную юбку и светлую блузку. На голову на день надевалась маленькая кружевная круглая салфеточка. Сидела она всегда очень прямо. Я никогда не слышала от нее ни криков, ни стонов, ни даже раздраженных интонаций. Сознание и память у нее были в полном порядке до самой смерти. Она прекрасно знала французский, немецкий, английский языки. Все считали ее умной, строгой, деловой и очень справедливой женщиной. Поражала величественность ее образа, несмотря на жалкое положение ее в последние дни жизни...» [Воспоминания Марины Густавовны Шторх (урожденной Шпет). МУРах. Инв. № 5534]. (М. Г. Шторх — внучка Варвары Ильиничны Зилоти. В. И. Зилоти была замужем за Константином Ивановичем Гучковым. Их дочь Наталья вышла замуж за философа Густава Густавовича Шпет. М. Г. Шторх — младшая дочь Н. К. Гучковой. Старшая дочь Гучковых — Татьяна Густавовна Максимова — мать прославленной балерины Екатерины Сергеевны Максимовой).
Дядя по матери — Аркадий Рахманинов — был известным композитором и пианистом, увлекался сочинением романсов и фортепианных пьес, написал более 150 музыкальных произведений; двоюродный брат — С. В. Рахманинов — замечательный русский композитор и пианист.
У Ильи Матвеевича и Юлии Аркадьевны Зилоти было семеро детей: Сергей, Александр, Дмитрий, Варвара, Мария, Владимир и Аркадий.
О братьях и сестрах З.известно немного.
Сергей Ильич Зилоти (1862–1914).
В 1887 году, лечась на водах в Липецке, Вера Федоровна Комиссаржевская познакомилась с Сергеем Ильичом Зилоти, морским офицером, поклонником театра и музыки. На правах жениха (брак этот не состоялся) он привозит Веру в свое родовое имение Знаменка Тамбовской губернии, где жили две его сестры и четыре брата. Комиссаржевская подружилась с младшей из сестер, Марией Ильиничной. По вечерам они пели модные тогда цыганские песни.
Дмитрий Ильич Зилоти (1866–1919).
Был управляющим в имении Нарышкиных Пады, у Петрово-Соловово в Тимофеевке. Часто бывал в Ивановке у Сатиных, особенно был дружен с А. А. Сатиным, часто пользовался его советами по организации управления имением.
Вопреки воли матери, женился на крестьянке Василисе Павловне Балабановой, с которой жил на хуторе вблизи Знаменского. Был убит бандитами в 1919 году.
Из воспоминаний Дмитрия Ильича Зилоти:
«В детстве я часто бывал в имении своей бабушки — Варвары Васильевны Рахманиновой. Правда, после смерти дедушки Аркадия Александровича в 1881 году имение Знаменское бабушка передала моей матери — Юлии Аркадьевне. И фактической хозяйкой имения была моя мать, которая вела все хозяйственные дела. К началу 20 века хозяйственные дела в Знаменке были в плачевном состоянии. Требовались большие деньги для ремонта дома и хозяйственных построек. В 1908 году имение было заложено в банке. Варвара Васильевна передала имение не сыновьям, а дочери, не надеясь на сыновей, которые вели крайне беспечный образ жизни.
Поначалу мои братья: Александр и Сергей вкладывали свои деньги в имение, а после того, как Сергей обзавёлся своим имением под Петербургом, а Александр в Финляндии, они перестали поддерживать Знаменское и имение было заложено в банке... ».
Варвара Ильинична Зилоти (Гучкова) (1868–1939). Была замужем за Константином Ивановичем Гучковым.
Мария Ильинична Зилоти (Гучкова) (1871–1938). Была замужем за Александром Ивановичем Гучковым.
О Владимире и Аркадие Зилоти ничего не известно.
Первые уроки музыки Александру Зилоти дал отец, музыкант-любитель. В восьмилетием возрасте отец отвез его в Москву и отдал в Московскую консерваторию. З. начал систематические занятия фортепиано на младшем отделении Московской консерватории в классе Н.С. Зверева — педагога, воспитавшего целую плеяду замечательных пианистов. Среди «зверят» — так ласково называли его учеников — С. Рахманинов, А. Скрябин, Е. Бекман-Щербина и др. Зверев брал воспитанников с тем условием, чтобы они не ездили домой на каникулы — вместо полной свободы — строжайшая дисциплина и взыскания за непослушание. За поведением мальчиков, за приготовлением ими уроков, пока они учились в общеобразовательных классах консерватории, и за их игрой на рояле следила пожилая сестра Зверева. О всяком нарушении установленных в доме правил она сообщала брату. Для каждого воспитанника было составлено расписание. Каждый знал свои часы работы и отдыха. Два раза в неделю каждый из них должен был начинать свои упражнения на рояле в 6 часов утра, как бы поздно он ни лег спать накануне, вернувшись с концерта или из театра. Зверев присутствовал на всех экзаменах своих воспитанников в общеобразовательных классах, а в течение года неоднократно проверял у учителей этих классов поведение и успехи своих воспитанников. Дома у него была большая библиотека, и он всячески поощрял интерес и любовь воспитанников к чтению, расспрашивал о прочитанном, обсуждал разные возникавшие вопросы. Он не подавлял их индивидуальности, в спорах поощрял находчивость, остроумие и очень жестоко высмеивал хвастовство. Уверток и лжи он совершенно не переносил.
По воскресеньям к обеду у Зверева обычно собирались гости. Кроме друзей-музыкантов, приходили профессора университета, известные адвокаты, художники, актеры. Кого только за годы пребывания у Зверева не видели и не слышали его воспитанники! По требованию Зверева они всегда присутствовали на этих обедах. Нередко, желая похвастаться успехами своих учеников, он заставлял одного из них сыграть гостям какую-нибудь вещь.
Много делал Зверев и для воспитания их музыкального вкуса. По его приглашению, два раза в неделю приходила пианистка и играла с ними на двух роялях в 8 рук. Они проигрывали симфонии всех классиков. Воспитанники учились также танцам с ученицами Зверева в доме родителей одной из них. Он обращал много внимания на манеры мальчиков, на то, как они держат себя в обществе, как едят, здороваются, кланяются. Кроме того, он возил их на все премьеры Малого театра, на спектакли и концерты, в которых выступали приезжавшие в Москву мировые знаменитости.
Зверев действительно, не щадя средств, готовил своих воспитанников к артистической деятельности и тратил на них много сил и энергии. Они это видели, ценили и искренне любили его. В доме Зверева Зилоти жил все восемь лет своего пребывания в Московской консерватории. В 1875 г. З. перешел на старшее отделение консерватории к Н. Г. Рубинштейну (занимался у него до 1881 г.), и быстро стал одним из лучших учеников; по гармонии учился у П. И. Чайковского (впоследствии — его личный друг), по контрапункту — у С. И. Танеева, с которым позже выступал в фортепьянном дуэте, а по теории музыки — у Н. А. Губерта.
25 октября 1880 г. состоялось первое публичное выступление З. с симфоническим оркестром под управлением Н. Рубинштейна. Ему пришлось заменить заболевшего солиста, и о своем участии он узнал в самый день концерта. «Как и подобает настоящему таланту, — вспоминал московский музыкальный критик Н. Кашкин, — юный ученик не только не смутился неожиданностью выступления в таком большом концерте, но со свойственною его возрасту резвостью прыгал козлом от восторга чуть ли не все оставшиеся до отправления в концертную залу часы. Играл он первую часть Первого концерта А. Рубинштейна с большим блеском и одушевлением, заслужившими полнейшее одобрение его требовательного учителя».
Смерть Н. Г. Рубинштейна в 1881 г. была тяжелой утратой для Зилоти. Список окончивших консерваторию весной 1881 года, уже после смерти Н. Г. Рубинштейна, содержит десять фамилий. Наиболее значительное имя здесь — А. И. Зилоти, игравший «от себя» экзаменационную программу по фортепиано и сдавший все другие предметы в следующем году. Он не только был награжден золотой медалью, но и послан за границу совершенствоваться в пианистическом мастерстве у Листа.
Лист верил в силу искусства, которое может влиять на огромные массы людей, бороться со злом. С этим связана его просветительская деятельность.
Вёл также педагогическую деятельность. К нему в Веймар приезжали пианисты со всей Европы. В своём доме, где был зал, давал им открытые уроки, причём никогда не брал за это денег.
В 1866 г. Лист едет в Веймар, начинается так называемый второй веймарский период. Жил он в скромном домике своего бывшего садовника. Как и раньше, к нему приезжают молодые музыканты — среди них Григ, Бородин, Зилоти. Отношения Листа и Зилоти вскоре переросли в дружбу. 19 ноября 1883 года состоялся дебют А. Зилоти. Именно под влиянием Листа сформировались художественные принципы Зилоти-музыканта. Он много работает над собой под руководством великого маэстро. В дальнейшем он много сделал для пропаганды творчества своего великого наставника.
В 1887 году Зилоти женится на Вере Павловне Третьяковой, дочери основателя Третьяковской галереи в Москве Павла Михайловича Третьякова и Веры Николаевны Мамонтовой — двоюродной сестры известного мецената Саввы Мамонтова. В частной опере Мамонтова начинал свою творческую деятельность Ф. И. Шаляпин, там один сезон дирижировал спектаклями С. В. Рахманинов.
Вера Павловна Зилоти (урожд. Третьякова)
Третьяковы состояли членами музыкального общества, созданного в Москве по инициативе Н. Г. Рубинштейна. В сезон 1883–1884 гг. они часто бывали со старшими дочерьми, Верой и Александрой, в концертах, не пропуская ни одного интересного. Тогда среди исполнителей особенно выделялся талантливый ученик Н. Г. Рубинштейна Александр Зилоти. С большим успехом он исполнял произведения Ф. Листа. Аплодируя молодому пианисту, никто из Третьяковых даже и не помышлял, что вскоре они близко познакомятся с Зилоти, а потом и с самим Листом. В конце лета 1884 года семья Третьяковых, как обычно, собиралась в заграничную поездку. Решили ехать в Германию. Брали с собой дочерей Веру и Александру. Из Москвы путь лежал в Петербург, а оттуда в Берлин. Целью поездки, как и всегда, было изучение культуры страны. Еще с ранней молодости Третьяков поставил себе задачей ознакомиться с картинами и музеями Европы. У него был намечен план, который он осуществлял всю жизнь: изучить Германию, Францию, Италию, Испанию — и, чтобы все лучшее увидеть, обойти по возможности эти страны пешком. Путешествовал иногда один, иногда с семьей.
В эту поездку семья Третьяковых побывала в Дрездене, где внимательно осматривали знаменитую Дрезденскую картинную галерею. Еще и еще раз в почтительном молчании приходили они в зал, где экспонировалась всего одна картина — «Сикстинская мадонна» Рафаэля. В Королевском зале слушали оперу Вагнера «Лоэнгрин». Совершили путешествие по Эльбе к лесистым склонам Саксонской Швейцарии. Из Лейпцига проехали в Веймар, город, где творили Шиллер, Гёте, Гейне, где окруженный многочисленными учениками доживал свой век гениальный композитор Лист. Здесь, в Веймаре, семья Третьяковых случайно встретила Александра Зилоти.
Третьяков хотел было скрыться, проговорив вполголоса жене и дочерям: «Ведь вы знаете, что я во время путешествия знакомств терпеть не могу». Но их уже заметили. А через несколько часов семья Третьяковых в маленьком доме слушала урок музыки Листа. Это Александр Зилоти, в то время ученик великого музыканта, устроил им встречу. Лист произвел на Веру Павловну большое впечатление: «Не верилось, что это человеческое существо. Поразили и приковали меня его пристальный взгляд, полный доброты, слегка приподнятые брови с отражением невероятной грусти и скользящая ирония в его улыбке. Помню, как я растерялась от громадного впечатления».
Недолгое пребывание у Листа запомнилось Третьякову на всю жизнь.
В воспоминаниях племянницы А. И. Зилоти, Марии Николаевны Грищенко, мы читаем: «Александр Ильич познакомился с Верой Павловной в Москве в апреле 1883 года. Оба были очень молоды: ему еще не минуло 20 лет, ей не было семнадцати». Впоследствии, вспоминая об этом, Вера Павловна рассказывала: «Мы с сестрой Сашей и мамочкой отдавали супругам Эрдсмансдерфер прощальный визит перед отъездом их в Германию. У них было с дюжину гостей. Раздался звонок. В открытую дверь гостиной видно было, как в переднюю вошел долговязый молодой человек. Скинув шубу, он старался снять с шеи длинный белый шарф. Вошел в гостиную, быстро болтая руками вдоль своей длинной фигуры. У него было бледное лицо, небольшие карие глаза, большой нос и необыкновенно красивый рот. Сестра Саша шепнула мне: «Да ведь это же "шпинат", которого мы видели на хорах в концерте!" («Шпинатом» Зилоти был назван сестрами Третьяковыми из-за бледного цвета лица.) Это был Зилоти... «Его образ был олицетворением шарма. Я еще тогда не слыхала его игры, но много слышала о нем как об ученике Н. Г. Рубинштейна, который называл его в классе Сапун-паша, а Москва называла Сашей Зилоти».
6 марта 1884 года в Москве в зале Благородного собрания Вера Третьякова впервые услыхала игру молодого пианиста Саши Зилоти, как его тогда называли в Москве, и его игра очаровала ее.
М. Н. Грищенко пишет: «Талант своего будущего зятя он [Третьяков] ценил очень высоко, успехи молодого пианиста его радовали. Он имел время проверить и убедился в серьезности чувств своей дочери и Александра Ильича. Но к семье Зилоти он относился с недоверием. Александр Ильич происходил из обедневшего дворянского рода, а к дворянству Павел Михайлович относился критически. Образ жизни отца Зилоти — Ильи Матвеевича, уделявшего, по мнению Третьякова, недостаточное внимание своей многодетной семье и жившего к тому времени от нее раздельно, так же был для него чужд».
Вера Павловна еще до замужества познакомилась с отцом Александра Ильича. Вот как она описывает его: «…маленький, худенький, с характерным молдавским лицом, с маленькими серыми глазами, большим носом, бритым подбородком, носил коротенькие бакенбарды. Был отставным офицером и предводителем дворянства в Старобельске Харьковской губернии, где у него было имение, которое, по его словам, должны были скоро продать с торгов, что его беспокоило и огорчало… Он был в личной жизни глубоко несчастен. Был он чистый, хороший человек, чрезвычайно добрый (передавший эту доброту всем своим детям), умный, энергичный, очень религиозный и правдивый, но был, по-моему, неврастеником…».
Встреча в Веймаре сблизила молодых людей и укрепила их зародившиеся чувства. Любовь к музыке, общность взглядов и понимания искусства стали основой большой близости между ними, основой их совместной жизни, длившейся более полувека.
В 1885 г. З. основал в Лейпциге, где искусство Листа воспринималось тогда весьма неоднозначно, «Листовское общество». 31 июля 1886 года Лист умирает, и Александр возвращается в Москву.
Вера Павловна Зилоти (урожд. Третьякова) (1866–1940) автор книги «В доме Третьякова» (Нью-Йорк, 1954; переизд. М., 1998; гл. 26 посв. З.).
В семье Третьяковых все любили друг друга. Павел Михайлович Третьяков писал жене: «Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» Через много лет, вспоминая об этих днях, старшая из дочерей Вера Павловна напишет в своих воспоминаниях: «Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным».
Вера и сама была способной пианисткой. П. И. Чайковский советовал ей поступить в консерваторию. Но Павел Михайлович Третьяков придерживался традиционных взглядов на воспитание детей: он дал дочерям прекрасное домашнее образование. Музыка, литература, иностранные языки, концерты, театры, художественные выставки, путешествия — вот составляющие домашнего воспитания в семье Третьяковых. В их доме бывали художники, писатели, музыканты, в том числе И. С. Тургенев, П. И. Чайковский, А. Г. Рубинштейн, И. Е. Репин, И. Н. Крамской, В. М. Васнецов, В. Г. Перов, В. Д. Поленов и многие, многие другие.
В 1880–1890 годы З. занимал должность профессора по классу фортепиано в Московской консерватории, приняв приглашение Русского музыкального общества стать профессором Московской консерватории. В классе Зилоти занималось тринадцать человек, среди них Л. Максимов, С. Рахманинов (оба получали стипендии имени Н. Г. Рубинштейна), К. Игумнов и А. Гольденвейзер. Все они успешно выступали в качестве солис¬тов в ученических концертах Московской консерватории. В 1888/89 учебном году Рахманинов играл Прелюдию и фугу до-диез мажор Баха, Этюд фа минор А. Рубинштейна, Сонату ор. 28 Бетховена; на выпускных экзаменах по фортепиано играл Сонату ор. 53 Бетховена и Сонату b-moll ор. 35 Шопена; на выпускных экзаменах по классу композиции, С.В. Рахманинов представил одноактную оперу «Алеко» на либретто, составленное В. И. Немировичем-Данченко по поэме А. С. Пушкина «Цыганы»; 29 мая 1892 года С. В. Рахманинову был выдан диплом за № 150, в котором было указано, что он окончил консерваторию по свободному сочинению (класс профессора А. С. Аренского) и игре на фортепиано (класс профессора А. И. Зилоти). Максимов исполнял Вариации ля мажор Бетховена; Игумнов — Концерт Гуммеля, Прелюдию и фугу соль минор Баха и одну из сонат ор. 10 Бетховена; А. Гольденвейзер в студенческую пору (1896) дал свой первый сольный концерт в Москве.
Зилоти отличался широтой и известной свободой в подходе к изучаемой музыке. Допускал, в частности, фактурные изменения в авторском тексте для придания большей концертной эффектности произведению. Особое внимание уделял развитию общей музыкальности ученика. Несмотря на недолгий срок своей работы в этом учебном заведении, З. оставил яркий след в его истории. Оставил консерваторию в 1891 году из-за конфликта с В. И. Сафоновым (поводом послужило зачисление последним в свой класс ученицы, с которой намеревался заниматься сам Зилоти).
До 1885 года Сафонов преподавал в Петербургской консерватории, а затем, по рекомендации Петра Ильича Чайковского, получил место профессора фортепианного класса в Московской консерватории. Взявшись за новое дело с большим энтузиазмом, Сафонов быстро завоевал хорошее расположение музыкальной общественности, и в 1889 был назначен директором консерватории (вновь при поддержке Чайковского), сменив на этом посту Сергея Ивановича Танеева.
Обладая огромной целеустремлённостью и непревзойдённым организаторским талантом, Сафонов был, тем не менее, человеком резким и властным (студенты за глаза называли его «Кавказским орлом»), нередко шедшим на конфликт. Так, не всегда складывались его отношения с Чайковским и Танеевым, особенно после отставки последнего с поста директора. Сам Сафонов был вынужден оставить пост руководителя консерватории после событий 1905 года, так как придерживался монархических политических взглядов и находился в конфронтации с представителями либеральных и революционных убеждений.
Концертная деятельность А. Зилоти в Москве развернулась в конце 1880-х и начале 1900-х гг.
С 1880-х гг. А. Зилоти своей изящной, талантливой игрой приобрёл европейскую известность как пианист. Выехав снова за границу (в Париж), он активно гастролировал по всей Европе. В 1891–1900 жил в Германии, Франции, Бельгии.
Уже в середине 1880-х гг. З. признан одним из лучших пианистов Европы, пропагандистом русской музыки.
Сменяются города и страны, Франция и Германия, Англия и Австрия, Бельгия и Америка — весь мир покорен русским пианистом, отважившимся исполнять перед чужой публикой незнакомую русскую музыку. Рахманинова и Чайковского, Глазунова, Рубинштейна и Балакирева лучше узнали и полюбили за рубежом благодаря неутомимой деятельности А. Зилоти.
Тогда же, в конце 1880-х годов начинается творческое содружество А. И. Зилоти с П. И. Чайковским, его консерваторским учителем. Волею судьбы А. И. Зилоти оказался и родственником П. И. Чайковского, родной брат которого — Анатолий Ильич — был женат на племяннице П. М. Третьякова Прасковье Коншиной. Знакомство Чайковского и Третьякова, состоявшееся перед свадьбой брата Анатолия в 1882 году, быстро переросло в дружбу. Бывая в Москве, Петр Ильич часто заходил к Третьяковым на обеды...
Чайковского и Зилоти связывали не только творческие, но и теплые дружеские отношения, композитор присутствовал на свадьбе Александра Зилоти и Веры Третьяковой, был записан крестным отцом их дочери; в одном из писем он характеризует А. Зилоти как «добрейшего, чудного юношу». П. И. Чайковский считал Александра Ильича Зилоти своим родственником и даже настаивал на том, чтобы тот говорил ему «Петя» и «ты». Однако, Зилоти, боготворивший Чайковского, смог только перейти «на ты», но продолжал называть своего кумира Петром Ильичом.
Чайковский высоко ценил талант молодого артиста и помогал ему в организации гастролей. Зилоти был пропагандистом творчества Чайковского за границей, участником концертов под управлением композитора. Зилоти, живя в 1880-е годы в Лейпциге, организовал концерты Чайковского в Гевандхаузе.
А. И. Зилоти неоднократно исполнял 1-й концерт для фортепиано с оркестром под управлением автора, Фантазию П. А. Пабста на темы из «Евгения Онегина», «Мазепы», партию фортепиано в Трио «Памяти великого художника» с разными исполнителями, Баркаролу из «Времен года», Вариации и Ноктюрн ор.19 в Москве, Тифлисе, Лейпциге, Берлине, Праге. «А. И. Зилоти превосходно играл мой концерт и имел блестящий успех», — пишет П. И. Чайковский о концерте в Берлинской филармонии. А вот запись о концерте в Лейпциге: «Исполнение (трио) (К. Галир, К. Шредер, А. Зилоти) было образцовое... общество поднесло мне венок. Во все время концерта я сидел... на эстраде, имея соседями Э. Грига и его жену». 6 ноября в Москве Петр Ильич дирижировал в концерте А. И. Зилоти «Славянским маршем», Антрактом и Танцем сенных девушек из оперы «Воевода». Этот концерт имел блестящий успех и рецензенты, в частности Н. Д. Кашкин, восторженно отзывались в прессе о новом произведении композитора. Однако П. И. Чайковский был недоволен своим сочинением. 8 ноября 1891 года он писал А. И. Чайковскому: «Овации были горячие. Новая вещь "Воевода" оказалась, в сущности, очень неудачной, так что я ее уничтожу». 11 ноября 1891 года он писал Э. Ф. Направнику «...моя баллада "Воевода" оказалась такой пакостью, что я на другой день после концерта разодрал ее на клочки. Она более не существует». Однако, А. И. Зилоти, будучи собственником оркестровых голосов «Воеводы», заботливо спрятал их. После кончины Петра Ильича партитура была восстановлена и издана фирмой М. Беляева в Лейпциге.
Петр Ильич увидел в своем бывшем ученике большого музыканта и нередко обращался к нему с просьбой редактировать его сочинения, проверять корректуры подготавливаемого к печати, делать фортепианные переложения симфонической и балетной музыки. П. И. Чайковский доверял Александру Зилоти. «Ради бога, каждую мою вещь, в каком бы виде она не издавалась, отдавай на просмотр Зилоти», — просит композитор издателя П. Юргенсона (письмо от 15 ноября 1890 года). А. И. Зилоти читал корректуру всех трех изданий клавираусцуга «Пиковой дамы». Чайковский благодарит «милого Сашу» за превосходную корректуру оперы, однако, замечает, что он слишком педантичен в своих корректорских принципах и Петр Ильич не во всем с ним согласен, хотя и добавляет, но «ты чудный корректор».
Зилоти принадлежат редакции концертов для фортепиано с оркестром П. И. Чайковского, переложение для фортепиано балета «Спящая красавица» и др. Летом 1889 года, одновременно с завершением балета «Спящая красавица», Чайковский должен был делать его двуручное переложение. Из-за крайнего переутомления композитор страшился этой работы и писал Александру Ильичу, что был бы несказанно счастлив, если бы тот взялся сделать это переложение. По словам Чайковского, кроме Танеева и Зилоти, он никому не мог довериться. Зилоти выполнил просьбу композитора, а несколько месяцев спустя для издания понадобилось четырехручное переложение балета.
Заказ через Зилоти дали Рахманинову. Ему было тогда восемнадцать лет. Так же, как С. В. Рахманинов, Александр Ильич часто и подолгу живал в Ивановке в имении своих родственников Сатиных. В деревне много занимался и, переписываясь с друзьями и деятелями культуры, продолжал участвовать в русской общественной музыкальной жизни.
Благодаря гостеприимству хозяев в имении всегда было много гостей. Родственники приезжали туда семьями и жили все лето. В особенности приятная, жизнерадостная атмосфера складывалась в усадьбе, когда туда приезжали Зилоти и Рахманинов. Они своим присутствием и неиссякаемым запасом шуток оживляли все общество. Одновременное пребывание Зилоти и Рахманинова в деревне всегда было временем их общей работы. Здесь они находили благоприятные условия для усиленных занятий. Музыка тогда звучала в усадьбе целыми днями.
Приехав летом 1890 года в Ивановку, Зилоти принялся за работу. Но сделанное им не удовлетворило Петра Ильича, и поэтому в следующее лето, снова в Ивановке, З. занялся поправкой неудачных мест и ошибок, допущенных по неопытности его братом. В это же лето в деревне Александр Ильич исправлял корректуры балета и фантазии «Буря». По поводу нового, второго издания симфонической фантазии «Буря» в письмах к А. И.Зилоти от 11-го и 14-го июня 1891 года П. И. Чайковский сокрушается, что «нашел большое количество грубых ошибок... Между тем, оказывается, что ты велел печатать... Очень может быть, что среди волнений, сопряженных с экзаменами и ссорой, ты не имел возможности с полным вниманием предаваться скучной и тягостной процедуре корректирования. Но мне даже совестно думать, какую обузу ты взял на себя корректурами моих сочинений, и я нисколько не удивлюсь, если под конец учебного года твоя энергия в отыскании ошибок несколько ослабла». И в следующем письме добавляет: «Я бы пришел в отчаяние, если б партитура «Бури» появилась в продаже в том виде, в каком ты разрешил ее печатать.... Ты не обратил внимания на знаки, на нюансы! Они то совсем не выставлялись, то выставлялись не так и не там, где следует. Ведь это новое, второе издание!.. Сделай милость, голубчик, посмотри внимательно, не осталось ли еще ошибок. Уж очень я... страдаю, когда вижу мои вещи, выпущенные с ошибками». Симфоническая фантазия «Буря» была написана П. И. Чайковским за десять дней в деревне Усово Тамбовской губернии в имении своего ученика и друга В. С. Шиловского.
В конце сентября 1891 года, побывав в Москве, Александр Ильич снова вернулся в Ивановку и вскоре дал благотворительный концерт в Тамбове.
Тамбовская губерния часто страдала от неурожаев. Ветры, морозы в мае, засухи или, наоборот, бесконечные дожди летом плачевно сказывались на росте хлебов и трав. Они были редкими и малорослыми. На страницах «Тамбовских губернских ведомостей» сообщалось о бедственном состоянии полей.
А. И. Зилоти часто бывал инициатором и участником вечеров с благотворительной целью. Узнав о бедах Тамбовской губернии, он решил дать концерт в пользу голодающих и передать весь сбор Комитету помощи пострадавшим от неурожая в Тамбовском уезде.
С дозволения начальства, как говорилось в афише, 13 октября пианист выступил в зале Публичной библиотеки, цены на билеты были повышены, но распродали их задолго до начала концерта. Зилоти играл Этюд и Балладу Шопена, «Вариации на русскую тему» Бетховена, «Вариации» Шуберта, «Мефисто-вальс» Листа, «Романс» Чайковского и произведения Аренского, Рубинштейна, Баха, Сен-Санса, Штрауса. Успех был полным.
В 1901 году Зилоти приехал в Ивановку на все лето с семьей в десять человек. Он хотел быть ближе к Рахманинову, чтобы вместе готовиться к концертам. Александр Ильич был увлечен новыми сочинениями своего брата — Вторым фортепианным концертом, Второй сюитой для двух фортепиано, которые стояли в программе в начале сезона в Москве. Второй концерт в исполнении автора под управлением А. И. Зилоти прозвучал на вечере в пользу Дамского благотворительного тюремного комитета. Сюиту Зилоти и Рахманинов должны были играть в третьем собрании Московского филармонического общества.
По какой-то причине выход Концерта и Сюиты из печати задерживался. Александр Ильич очень волновался. По словам Н. А. Сатиной, он дошел до страшного напряжения и почти не играл. Наконец ноты пришли в Ивановку, а в первых числах августа приехал Рахманинов, гостивший до этого у Крейцеров в Воронежской губернии, в имении Красненькое.
Семья Сатиных и многие из их гостей занимались фортепианной игрой. Музыка звучала почти во всех комнатах (в это лето в Ивановке было 5 инструментов) и разносилась по всему парку. Когда же Рахманинов и Зилоти разучивали свои партии или сходились для совместной игры, остальные обитатели Ивановки умолкали и слушали этих двух гениальных музыкантов. Не раз Ивановка была первым местом исполнения сочинений Рахманинова. Теперь она первой услышала Второй концерт и Сюиту для двух фортепиано.
Летом 1902 года А. И. Зилоти пробыл в Ивановке до 29 августа. Он разучивал фортепианную партию виолончельной сонаты Рахманинова. Соната, написанная в конце 1901 года в Москве, посвящалась виолончелисту А. А. Брандукову, с которым Александру Ильичу предстояло играть сочинение осенью в Петербурге.
28 августа А. И. Зилоти писал из Ивановки М. И. Чайковскому: «Дорогой Модест! Завтра утром все мы уезжаем, Вера в Питер с детьми, а я остаюсь дня четыре в Москве, ибо должен сыграться с Брандуковым...»
В дальнейшем Зилоти мало бывал в Ивановке. Концертная деятельность поглотила его.
П. И. Чайковский уделил А. И. Зилоти значительное место в своем «Автобиографическом описании путешествия за границу в 1888 году», сохранилась обширная переписка музыкантов за 1886–1893 гг., опубликованная в сборнике «Зилоти». Переписка Зилоти с Чайковским содержит в себе богатый материал, отражающий период делового содружества и задушевных отношений бывших учителя и ученика. В процессе переписки обсуждаются многие вопросы современной музыкальной жизни, планы концертной деятельности одного и другого. П. И. Чайковский посвятил А. И. Зилоти пьесу для фортепиано Scherzo-Fantaisie, op. 72, № 10.
П. И. Чайковский и А. И. Зилоти часто бывали у Н. С. Зверева.
У Петра Ильича была традиция после спектакля ужинать в недорогом ресторане, беря с собой студентов и своих музыкальных друзей. Чайковский был необыкновенно чутким, добрым и отзывчивым, никому не мог отказать в просьбе. Он очаровывал своим мягким обращением. Будучи высокообразованным и начитанным, он отличался необыкновенной скромностью, хотя отлично знал себе цену. Так, однажды, в разговоре с Владимиром Направником (сыном Э. Ф. Направника), когда речь зашла об Александре III, Петр Ильич сказал: «Что мне царь! Я сам в музыке царь». С большой теплотой и симпатией относился Чайковский к Саше Зилоти.
Еще во время своего первого пребывания за рубежом Зилоти начал успешно выступать в качестве дирижера. А впервые в этом качестве Зилоти выступил в организованном им в пользу Дамского благотворительного комитета концерте 2 декабря 1900 года в Большом зале Благородного собрания; концерт, объединивший «звёзд» отечественного искусства — Ф. И. Шаляпина, С. В. Рахманинова и А. И. Зилоти (исполнялись сочинения П. И. Чайковского, А. С. Аренского, С. В. Рахманинова), стал большим событием в музыкальной жизни Москвы.
Признанием его заслуг на этом поприще стало предложение в 1901 г. руководить симфоническими собраниями Московского филармонического общества. За два сезона З. сумел значительно обновить репертуар московских концертов.
А. Зилоти и С. Рахманинов, 1902 г.
По инициативе Зилоти здесь впервые прозвучали новые сочинения Рахманинова: 2 декабря 1900 г. — вторая и третья части Концерта № 2 op. 18, затем 27 октября 1901 г. — весь Концерт № 2, 24 ноября 1901 г. — 2-я сюита для двух фортепиано, все сочинения исполнены автором и Зилоти; кантата «Весна» op. 20 (11 марта 1902); 14 декабря 1902 г. в Большом зале Благородного собрания состоялось (15 декабря повторено) уникальное концертное исполнение драматической поэмы Дж. Байрона (в сопровождении музыки Р. Шумана) под управлением Зилоти (который был и организатором концерта), при участии Ф. И. Шаляпина, выступившего в роли чтеца-декламатора, и В. Ф. Комиссаржевской.
З. был первым исполнителем и других сочинений С. Рахманинова. В качестве пианиста Зилоти был первым исполнителем Концерта № 1 op. 1 (Вена, 4/16 сентября 1892; Висбаден, 26 ноября/8 декабря 1893; Франкфурт-на-Майне, 3/15 декабря 1893), Сюиты № 2 op. 17 (совместно с автором, Москва, 24 ноября 1901) и Концерта № 2 под управлением А. Никиша (Лейпциг, 9 января 1902; Петербург, 29 марта 1902). В Петербурге З. были исполнены — кантата «Весна» (8 января 1905), вторая картина оперы «Скупой рыцарь» op. 24, вторая и третья сцены первой картины оперы «Франческа да Римини» op. 25 (3 февраля 1907). С. В. Рахманинов посвятил А. И. Зилоти Первый концерт для фортепиано с оркестром fis-moll, op. 1 и Десять прелюдий для фортепиано op. 23 (написаны в 1902 году в Ивановке. Услышав эти прелюдии, Горький воскликнет: «Как хорошо он, Рахманинов, слышит тишину!..»).
Зилоти был высокого мнения о Сергее Рахманинове, как о музыканте. В рассказе Ю. Нагибина «Сирень» читаем:
«Выбрав удобный момент, когда Александр Ильич покуривал после обеда в сиреневой аллее, Верочка спросила его, хороший ли музыкант Сережа Рахманинов.
— Гениальный! — выкатив ярко-зеленые, с золотым отливом глаза, гаркнул Зилоти.
— Нет, правда?.. — Верочка решила, что он, по обыкновению, шутит.
— Такого пианиста еще не было на Руси! — с восторженной яростью прорычал Зилоти. — Разве что Антон Рубинштейн, — добавил из добросовестности.
— Так что же, он лучше вас? — наивно спросила Верочка.
— Будет, — как бы закончил ее фразу Зилоти. — И очень скоро. Вы посмотрите на его руки, когда он играет. Все пианисты бьют по клавишам, а он погружает в них пальцы, будто слоновая кость мягка и податлива. Он окунает руки в клавиатуру.
Но Верочка еще не была убеждена.
— Александр Ильич, миленький, только не обижайтесь, ну вот вы... как пианист, какой по счету?
— Второй, — не раздумывая, ответил Зилоти.
— А первый кто?
— Ну, первых много. Лист, братья Рубинштейны... Рахманинов будет первым.
— А какую музыку он сочиняет?
— Пока это секрет. Знаю только, что фортепианный Концерт. Но могу вам сказать: что бы Сережа Рахманинов ни делал в музыке, это будет высший класс. Поверьте старому человеку. Он великий музыкант, а... вы самая распрелестная прелесть на свете!» (Верочка — Вера Дмитриевна Скалон (1875-1909) — прим. мои — Д. К.).
Полного размаха дирижерская деятельность музыканта достигла после 1903 года. Год этот явился для Зилоти переломным. Он переселился в Петербург и приступил к организации своего концертного дела. (В Санкт-Петербурге А. И. Зилоти проживал по адресу — в 1903–1907 гг. — 12-я линия, 9; в 1907–1913 — набережная Крюкова канала, 14.) В Петербурге культурно-просветительская деятельность Зилоти развернулась особенно интенсивно. Он организовал ежегодные циклы симфонических концертов, которыми руководил как дирижёр. Позднее организовал и камерные концерты («Концерты А. Зилоти»), отличавшиеся исключительным разнообразием программ; принимал в них участие и как пианист. В концертных программах А. И. Зилоти сотрудничал его друг и коллега Александр Оссовский. Он писал аннотации к концертам, что увеличивало их музыкально-образовательную ценность.
Став во главе концертов, Александр Ильич привлек к участию лучшие силы русского и зарубежного исполнительского искусства. Первое место отводилось творчеству русских композиторов, но в то же время публика слушала много зарубежной музыки, главным образом современной.
Много показательного и интересного содержится в русской части концертов Зилоти. В русской части репертуара, наряду с музыкой П. И. Чайковского, выделялись произведения А. К. Глазунова, Зилоти буквально боготворил создателя «Раймонды» и исполнил почти все его симфонические сочинения.
В этих программах исполнялись сочинения Варламова, Гурилева, Алябьева, Глинки, Даргомыжского, Балакирева, Бородина, Римского-Корсакова. В Петербурге впервые были исполнены все симфонические и фортепианные сочинения Рахманинова, произведения Аренского и Лядова, Скрябина, Стравинского, Прокофьева с участием вокалистов Ф. Шаляпина, Л. Собинова, П. Андреева, Н. Забелы-Врубель, А. Жеребцовой-Евреиновой, С. Бенуа, Аней Ждановой, знаменитой испанской певицей Марией Гай, немецкой Флейшер-Эдель и др. С концертами Зилоти выступали знаменитый французский ансамбль «Общество исполнителей на старинных инструментах», квартет Л. Капэ и квартет герцога Мекленбургского.
Для участия в своих концертах Зилоти привлекал самых замечательных отечественных и зарубежных музыкантов (В. Менгельберга, Ф. Мотля, С. Рахманинова, П. Казальса, Э. Изаи, Ж. Тибо). Зилоти руководствовался при этом не только стремлением познакомить публику с искусством знаменитых исполнителей, но и просветительскими целями. В письме к другу и постоянному автору аннотаций к его концертам, музыковеду А. Оссовскому он писал: «Идя только слушать Шаляпина, толпа, его слушая, услышит кантату Рахманинова и Вагнера; вот эта-то самая толпа, пустая толпа, уйдет из концерта больше образованная, чем шла в концерт — и это-то меня прельщает!»
«Концерты» знакомили русских слушателей с ранее не исполнявшимися сочинениями И. С. Баха и других композиторов XVIII в. (Г. Ф. Генделя, А. Вивальди, Ф. Э. Баха), а также с современной музыкой (А. Шоссон, К. Дебюсси, М. Равель, А. К. Глазунов, С. В. Рахманинов, А. Н. Скрябин, И. Ф. Стравинский, С. С. Прокофьев). В них Зилоти одновременно выступал как дирижер, солист, ансамблист, аккомпаниатор. Так, за первое десятилетие своих концертов он продирижировал 60 из 95 симфонических собраний. Разнообразием программ поражали сольные выступления музыканта, в которых звучал обширнейший репертуар — от Рамо, Генделя и Баха до Регера, Дебюсси и Метнера. Эти концерты были проникнуты тем же духом музыкального просветительства. Славу выдающегося камерного исполнителя Зилоти завоевал, играя в дуэтах и трио с Ж. Тибо, П. Казальсом и Л. Ауэром, Э. Изаи и А. Вержбиловичем.
Зилоти очень нравилась музыка Вагнера, увертюра «Мейстерзингеры» вообще была «коньком» Зилоти-дирижера. Композиторам Григу, Сибелиусу, Альбенису и другим посвящались целые вечера.
Концерты молодого музыканта и дирижера А. И. Зилоти принимались восторженно как на родине, так и за рубежом, имели прекрасные отзывы прессы. Вот, например, отзывы музыкального критика А. Н. Раабена: «…судя по всему, это был пианист блестящего концертного стиля, по-листовски декоративного, яркого и красочного. Концертный блеск совмещался у него с известной эмоциональной сдержанностью, порождаемой, однако, не недостаточностью темперамента, а скорее изысканностью вкуса, определенным эстетическим чувством и ярко выраженным интеллектом. Игра Зилоти не поражала драматизмом и экспрессивностью, а вызывала эстетическое наслаждение. Зилоти были присущи гармоничность, ясность и подкупающая простота стиля, классически строгого и одновременно поэтически возвышенного… — таковы, как представляется, основные отличительные качества пианизма Зилоти».
В течение почти двух десятилетий «Концерты А. Зилоти» находились в центре музыкальной жизни столицы; они были одним из самых грандиозных музыкально-просветительских начинаний в России начала XX в., с ними был связан расцвет деятельности музыканта, пианистической и дирижерской.
Репертуар Зилоти как пианиста и дирижера отличался необычайной широтой, включал множество современных произведений. Его фортепианной игре были присущи гармоническая ясность, классическая строгость и изящество звуковой палитры. Как дирижера пресса оценивала его более критически, отдавая, однако, дань грандиозному просветительскому размаху составляемых им программ. Зилоти был великолепным организатором и единоличным менеджером своих концертных циклов.
Миссию свою З. видел в том, чтоб «заставлять публику каким бы то ни было способом ходить в концерты и слушать лишь хорошую музыку и лишь в хорошем исполнении: полюбить музыку «за самое себя» и получить потребность слушать хорошую музыку». Программы «Концертов А. Зилоти» отличались необычайным разнообразием.
Среди других памятных выступлений Зилоти: концерт 30 ноября 1904 г., в котором он сыграл 1-й фортепианный концерт П. И. Чайковского с оркестром под управлением С. В. Рахманинова, а также произведения Ф. Листа.
А. И. Зилоти стремился быть подальше от политики. Его либерализм особенно проявился в дни революции 1905 года. Вместе с Н. Римским-Корсаковым и А. Петровым он присоединился к постановлению московских музыкальных деятелей, выступивших в газете с заявлением «Жизненно только свободное творчество». Вместе с Глазуновым, Лядовым, Танеевым и другими передовыми музыкантами осудил увольнение Римского-Корсакова в 1905 году из консерватории.
С 1907 года З. начал устраивать монографические концерты, составленные исключительно из музыки Баха. Слушателям раздавались аннотации с выписанными хоральными мелодиями и переводами текстов кантат. Зилоти был последовательным популяризатором творчества великого немецкого композитора. Только за первые 10 лет в его симфонических собраниях были сыграны все Бранденбургские концерты, три оркестровые сюиты, некоторые кантаты, «Магнификат». Большинство этих произведений звучали в России впервые. И это не считая скрипичных и виолончельных сонат, концертов для солирующих инструментов и органных сочинений.
Значительное место уделял З. в своих программах музыке Бетховена, Листа и Вагнера. Симфония «Фауст» и увертюра к «Мейстерзингерам» были в числе высших достижений Зилоти-дирижера. С годами усиливался интерес музыканта к сочинениям современных французских композиторов — Шоссона, Дебюсси, Равеля, Роже-Дюкасса. Именно в концертах З. состоялись их многие петербургские премьеры.
Начиная с 1911 г. З. часто обращался к музыке А. Скрябина («Прометей»), устраивал концерты с участием самого автора, дирижировал его симфониями и поэмами.
В 1912 г. А. Зилоти приглашает в Санкт-Петербург А. Шенберга, который дирижирует «Пеллеас и Мелизанду». Успех был такой, что Зилоти тут же пригласил композитора на следующий год, но Шенберг попросил передвинуть следующий концерт на 1914 год. Ему хотелось кроме монодрамы «Ожидание» исполнить «Лунный Пьеро», права на которого он вновь получал от заказчицы сочиненя — певицы А.Цемме только в 1914-м. Но, как известно, началась Первая мировая.
С 1913 г. З. выступает с Ниной Кошиц (1894–1965), которой С. В. Рахманинов доверял первое исполнение многих своих романсов и также выступал на ее концертах в роли аккомпаниатора (Рахманинов посвятил ей романсы op. 38).
Постоянно включал в программы произведения молодых авторов, например Н. Метнера и Н. Мясковского, И. Стравинского и С. Прокофьева, проводил премьеры произведений, ставших впоследствии знаменитыми (упомянем в их ряду «Фейерверк» и сюиту из «Жар-птицы» Стравинского, «Скифскую сюиту» Прокофьева). В его концертах принимали участие крупнейшие русские и зарубежные солисты и дирижеры.
Н. Адлер пишет о премьере «Скифской сюиты» Прокофьева: «...1916 год. В одном из концертных залов Петербурга впервые исполняется новое сочинение совсем еще юного Сергея Прокофьева — «Скифская сюита». Чинная буржуазная публика в гневе и возмущении: "Что за дерзость, что за буйная, вызывающе непривычная музыка!" Вот демонстративно покидает зал всеми уважаемый маэстро — директор Петербургской консерватории, в публике свистки, шиканье — скандал. А один из виновников скандала — человек, организовавший этот концерт, — доволен. Несмотря ни на что, он будет верен своему делу: пропагандировать новую музыку, будет всячески помогать начинающей непризнанной композиторской молодежи».
Вот таким был Александр Ильич Зилоти — пианист-концертант, дирижер, музыкально-общественный деятель, организатор и просветитель — явление яркое и исключительное.
В связи с исполнением «Скифской сюиты» С. Прокофьев сделал интересную запись в своем дневнике 1927 г.:
«В конце I антракта, когда уже публика собиралась в зал, перед спущенным занавесом появился Вольф Израиль, который сообщил публике о моём присутствии в зале и приветствовал меня...
Между прочим, этот Вольф Израиль — как раз тот виолончелист Мариинского театра, который больше всего скандалил при первом проникновении моих сочинений на концерты Зилоти и особенно при первом исполнении Скифской сюиты. Ловкий политик Зилоти сумел ему в то время заткнуть рот, предложив выступить в концерте с моей же балладой для виолончели. Времена меняются, и теперь именно этот Вольф Израиль приветствовал меня».
Зилоти был единоличным менеджером своих концертных циклов. На плечах З. лежала огромная административная работа, выполнением которой обычно занимается целая концертная организация филармонического типа: переговоры и заключение контрактов с исполнителями, аренда залов, составление программ, выпуск и продажа абонементов, вся финансовая сторона дела. Вдобавок к абонементным З. организовал в 1912 г. «Общедоступные концерты» (осуществлявшие просветительные задачи), билеты на которые стоили в два раза дешевле, чем обычно, а в 1915 еще и «Бесплатные народные концерты». В 1916 году А. И. Зилоти выступил с инициативой создать «Русский музыкальный фонд. Общество для пособия нуждающимся музыкантам и их семьям». Организационное заседание этого общества состоялось 25 сентября 1916 года на квартире Горького, который всячески поддерживал молодых музыкантов С. Рахманинова и А. Зилоти. Председателем общества был избран А. И. Зилоти, почетным председателем единогласно избрали М. Горького.
Горький призвал известных музыкантов вести музыкально-просветительную работу среди рабочих и крестьян. На его призывы откликнулись: С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин, А. В. Нежданова, Л. В. Собинов, Ю. А. Шапорин, И. П. Яунзем.
При этом З. и сам активно концертировал как дирижер, солист, ансамблист, аккомпаниатор. Так, за первое десятилетие своих концертов он продирижировал 60 из 95 симфонических собраний. Разнообразием программ поражали сольные выступления музыканта, в которых звучал обширнейший репертуар — от Рамо, Генделя и Баха до Регера, Дебюсси и Метнера. Эти концерты были проникнуты тем же духом музыкального просветительства. Славу выдающегося камерного исполнителя З. завоевал, играя в дуэтах и трио с Ж. Тибо, П. Казальсом и Л. Ауэром, Э. Изаи и А. Вержбиловичем.
Зилоти обладал высокой исполнительской культурой. Его игра отличалась интеллектуализмом, ясностью, пластичностью фразировки, блестящим виртуозным мастерством. Его фортепианной игре были присущи гармоническая ясность, классическая строгость и изящество звуковой палитры.
По воспоминаниям М. Л. Пресмана, «его изумительная виртуозность и блеск ослепляли, необыкновенная красота и сочность его звука, интересная, полная самых тончайших нюансов трактовка лучших произведений фортепианной литературы очаровывали... обаятельная внешность А. И. Зилоти и его исключительное пианистическое мастерство делали его положительно кумиром публики».
З. привлекал своим человеческим обаянием, добротой, отзывчивостью, живостью темперамента, доходившей, бывало, и до вспыльчивости...
Как дирижера пресса оценивала его более критически, отдавая, однако, дань грандиозному просветительскому размаху составляемых им программ. В огромном дирижёрском репертуаре Зилоти выделялись сочинения Ф. Листа, Р. Вагнера (особенно увертюра к «Мейстерзингерам»), С. Рахманинова, А. Глазунова, Э. Грига, Я. Сибелиуса, П. Дюка и К. Дебюсси.
Антреприза «Концерты А. Зилоти» (как и возникшая позже другая частная антреприза — «Концерты С. Кусевицкого») выступала противовесом весьма академизировавшейся к этому времени деятельности основной концертной организации страны — Императорского русского музыкального общества (ИРМО). Зилоти считал, что его концерты должны знакомить слушателей с любыми новыми течениями в искусстве, независимо от их особенностей и от его собственных вкусов. Отдельной его заслугой является постоянная популяризация в России творчества Баха — как его клавирных и камерных произведений, так и оркестровых циклов и кантат; страстный листианец, он часто включал в программы сочинения Листа, одним из первых познакомил Петербург с А. Брукнером и Р. Штраусом, много исполнял французских современных авторов (П. Дюка, Э. Шоссон, М. Равель, К. Дебюсси — А. Зилоти был одним из первых исполнителей произведений К. Дебюсси в России — и др.).
В период своей кипучей исполнительской деятельности А. И. Зилоти давал концерты и в Тамбове. Осенью 1912 года он выступал в зале Музыкального училища с программой, состоящей из произведений Чайковского. В марте 1913 года вместе с солисткой петербургского Мариинского театра Е. И. Збруевой (контральто) Александр Ильич концертировал в зале Дворянского собрания.
Приезжая на гастроли в Тамбов, Зилоти бывал в Ивановке, где он в дни молодости много и хорошо работал.
22 июля 1914 г., в канун Первой мировой войны А. И. Зилоти получает письмо от С. В. Рахманинова:
«Милый мой Саша, лето выдалось на редкость скверное. Худшего я не помню! Скверно лично у нас, — скверно кругом! И чего только нет! И чума, и холера, ливни с градом, засуха, неурожай. Лично мы замешаны только в последних двух неприятностях, мною перечисленных, — но зато у меня была еще Танюшина скарлатина, — еще необычайный, сверхъестественный расход денег на Ивановку, которые пожирал новый, мною взятый, управляющий и… Полная неудача в музыкальной работе… Но неудачи здесь не кончаются. Чтоб укрепить Танюшу и переменить атмосферу для моей работы, я решил бежать отсюда в Крым хотя бы. Сделал “нужный шаг” для этого, т. е. предупредил, кого следует, что, так как часть урожая можно реализовать, то я забываю на время об Ивановке и уезжаю. На следующий же день получили известие о мобилизации. Это значит, что не только выехать не безопасно, но что и вывезти ничего из хлебов нельзя, или еще точнее, это значит, что я должен здесь сидеть и выдавать дальше деньги, — и что Танюша, пожалуй, еще что-нибудь здесь схватит. Вместе с этим приходит также в голову возможность остаться совсем без заработка в будущем сезоне; а я хотя и числюсь “богачом”, но без заработка мне будет, право же, тяжело прожить. Смею тебя уверить! Наконец третьего дня апофеоз моих терзаний! Мне дали знать, что меня призывают как ратника ополчения и что должен явится на смотр. По правде сказать, мне даже смешно стало в первый момент. Плохой из меня вояка выйдет! Как бы то ни было, сел в автомобиль и поехал в Тамбов являться. В доме меня уже почти из списков живых вычеркнули и стали оплакивать. Стало и у меня смешливое настроение проходить, а когда я поехал в Тамбов и чуть не все сто верст мне пришлось обгонять обозы с едущими на смотр запасными чинами — мертвецки пьяными; с какими-то зверски, дикими рылами, встречавшими проезд автомобиля гиканьем, свистом, киданием в автомобиль шапок; криком о выдаче им денег и т. д., то меня взяла жуть и в то же время появилось тяжелое сознание, что с кем бы мы ни воевали, но победителями мы не будем. Известие о призыве ратников оказалось преждевременным, и мне позволили вернуться. Надолго ли? Не знаю. Думаю, что не надолго и скоро опять вызовут…»
В 1915 г. семья З. провела лето вместе с семьей С. В. Рахманинова, который снимал дачу в местечке Раванти близ станции Халила, с начала мая 1915 года. Оттуда 6 июля Рахманиновы поехали к А. И. Зилоти в Бьёрке (Финляндия), где находилось поместье Зилоти с несколькими домиками, предназначенными для родственников и друзей. Рахманиновы пробыли у Зилоти до 15 июля 1915 года. Перед поездкой в Финляндию и после нее, С. В. Рахманинов на несколько дней приезжал в Ивановку.
16 августа 1915 г. С. В. Рахманинов пишет А. И. Зилоти:
«Милый мой Саша, пишу из деревни, где живу, а вернее мучаюсь, вот уже третий день, вид наших пожарищ удручающ. Где бы я не находился: в доме, во флигеле, в саду, меня всюду преследуют удушающие "запахи" пожара. Даже запахи красок не могут их заглушить, даже цветы в этом году какие-то "блекло-ароматные". "…И всюду на Руси пожарищ дым…" Яков мне "по-секрету" сообщил, что это и не пожар вовсе, а по Ивановке "прошелся красный петух". Действительно, странный какой-то случился пожар. Начисто сгорели: рига, сарай; обгорели дом и флигель. Все эти здания достаточно удалены друг от друга. И, по-моему, огонь никак не мог перекинуться с одного на другое. Тем более, что загорелось все ночью, разом. Особенно нелепо выглядит дом. Обгоревшую веранду (рядом с твоей комнатой) заколотили досками, покрасили, увили виноградом и получились "сени-мои-сени". Флигель отремонтировали — раскрасили в жуткий багровый цвет за неимением другой краски. Управляющего нашего пора "с Богом по миру пускать" ибо он, по-моему разумению, ничего делать не способен, кроме как требовать прибавку к жалованию. Задумал я несколько видоизменить Ивановку, вот только не знаю, как все мои посмотрят на это. Но видеть все таким зауныло — закопченным нет мочи. Чаша мобилизации, кажется, на некоторое время оставлена, правда, через три месяца требуется вновь явиться в Тамбов для переосвидетельствования. Так, что все планы могут разом рухнуть, именно по этой причине "я их погожу строить". В[арвара] А[ркадьевна] и А[лександр] А[лександрович] после своего неудавшегося вояжа выглядят несколько растерянно, но пока о результатах молчат. В субботу уезжаю, надеюсь тебя еще застать.
Обнимаю тебя и все твое славное семейство.
Твой С. Рахманинов.»
Февральскую революцию А. И. Зилоти встретил с сочувствием. Коллектив Мариинского театра избрал его управляющим труппой и он начал готовиться к возобновлению своих концертов, которые были прекращены с конца 1916 года из-за войны и разрухи в стране.
После Октябрьского переворота все театры Петрограда были закрыты. Перед коллективом театра встал вопрос: как быть дальше? Несмотря на возражение части труппы, по настоянию Зилоти 9 ноября 1917 года театр был открыт. «Концерты А. Зилоти» просуществовали до 1918 года.
С назначением А. В. Луначарского комиссаром театров должности управляющих труппами были отменены, и Зилоти целиком занялся концертной и педагогической деятельностью. В 1919 году Зилоти был назначен заведующим специальной школой музыкального просвещения.
Голод, разруха, гражданская война, революционный террор привели к тому, что А. И. Зилоти, как и многие другие представители русской интеллигенции, в конце 1919 года уехал сначала в Финляндию, вскоре переехал в Германию, а в 1922 году окончательно обосновался в Нью-Йорке, где изредка концертировал и на протяжении 16 лет (с 1926 г.) преподавал фортепиано в Джульярдской школе при Колумбийском университете (среди его учеников М. Блицстайн). Но и за границей А. И. Зилоти до конца своей жизни пользовался большим уважением и популярностью в музыкальных кругах. До глубокой старости выступал как пианист, особенно часто с произведениями Листа, пропагандировал сочинения И.-С. Баха и К. Дебюсси.
К жизни в Америке привыкал с трудом. Так, в конце 20-х он еще не говорил по-английски. Резко критически относился он к меркантильному духу, господствовавшему тогда в американском музыкальном образовании.
«Вести школу с подлинно высокими идеалами, по справедливости относиться к профессорам, учителям и студентам и при этом делать деньги — невозможно. Деньги, которые вы делаете, отняты у педагога, работающего изо дня в день, для того чтобы учебное заведение могло отобрать себе половину платы за обучение», — говорил он в беседе с музыкальным критиком Х. Броуэр.
В 1936 году музыкант принял активное участие в торжествах, посвященных 125-летию со дня рождения и 50-летию со дня смерти Листа. День 7 ноября 1936 года, когда в его интерпретации прозвучали Концерт A-dur и «Пляска смерти», З. объявил своим прощанием с концертной эстрадой.
Живя вдали от России, Зилоти всегда живо интересовался судьбами русского искусства. Когда в Америку на гастроли приехал МХАТ, Зилоти всячески помогал К. С. Станиславскому — организовал оркестр, дирижировал им во время спектаклей. Во время Великой Отечественной войны 19 ноября 1941 года С. В. Рахманинов переслал на имя Генерального консула СССР чек на 3900 долларов. В конце ноября он передал еще три чека, один из которых был подписан Зилоти — это была его лепта в борьбу его Родины с фашизмом.
Умер Зилоти в Нью-Йорке 8 декабря 1945 года в возрасте 82 лет.
Похоронен на кладбище Успенского женского Новодивеевского монастыря в Нануете, штат Нью-Йорк.
В обработках и редакциях Зилоти издано много фортепианных сочинений (он редактор концертов П. И. Чайковского).
К сожалению, сохранилась лишь запись нескольких фрагментов в исполнении З. (на фонографе, около 1930-х). Остались также свидетельства современников. «Игра Зилоти блестящая, техника его крупная, удивительно законченная: нельзя сказать, что она всегда увлекает слушателей, зато удивляет своей силою и артистической законченностью, — писал музыковед Н. Финдейзен. — Одним из отличительных качеств артиста должны считаться его выдержанность, спокойствие и самообладание. Зилоти знаток своего инструмента; он владеет и распоряжается им удивительно остроумно, сознательно и мастерски». А вот как вспоминает пианиста другой его слушатель: «Тонкостью своей игры Зилоти не мог сильно воздействовать на малообразованную, поверхностную публику. Из-за этого как музыкальная личность он стоит особняком и немного одиноко. В его игре — много нравственной чистоты. Зилоти так прост, что смущает этим слушателя, который эту простоту иногда принимает за холодность. Только истинное, только правдивое признавал Александр Ильич в жизни, и игра его была полна правды и истинно глубокого содержания».
На этой записи, которую Александр Ильич Зилоти делал, скорей всего, для себя, он играет, тихо напевая мелодию. Почему-то вспоминаются стихи Александра Блока:
Ветер принес издалёка
Песни весенней намек,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.
В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны.
Робко, темно и глубоко
Плакали струны мои.
Ветер принес издалёка
Звучные песни твои.
