(Вниманию боголюбивых читателей предлагаем полное жизнеописание блаженной старицы Матроны Московской, которое издавалось в начале 1990-ых годов. Потом руководство РПЦМП осознало, какую «пагубу» несёт освещение вопроса о чародействе и житие было «пересмотрено» и «исправлено». Все подробности о борьбе с чародейством исчезли. Явно, что для руководства РПЦМП борьба с чародейством смертельно опасна.)

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ БЛАЖЕННОЙ СТАРИЦЫ МАТРОНЫ МОСКОВСКОЙ.

«Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие»
(Евр. 13, 7)

На Руси, в смутное время гонений, уничтожения уклада православной жизни, русский народ, лишенный пастырей и храмов, был похож на брошенное стадо. По милосердию Своему, Господь в помощь людям воздвигал подвижников и людей Божиих. Вот такой подвижницей и была старица Матрона. К ней притекали люди со своими скорбями и мучениями... И все находили утешение, исцеление от многих недугов, душевных и телесных.
Не оскудел народ Божий помощью Божией... Молитв ради ушедших праведников и мучеников, молящихся за нас грешных, мы обязаны чудесам возрождения духа русского в наше время.
Подробности жизни блаженной Матроны собирали по крупинкам; к сожалению многое безвозвратно утеряно, к тому же за давностью лет, мало осталось свидетелей жизни светильника Бо-жьего Матроны.
Блаженная Матрона (Никонова Матрона Дмитриевна, день Ангела — 9/22 ноября) родилась в 1881 году в селе Себено Тульской области Епифанского, ныне Кимовского района. Село это расположено километрах в 20 от Куликова поля.
Матрона родилась в крестьянской семье. Родители ее, Дмитрий и Наталия, были трудолюбивы, работали в поле, жили бедно, печку топили по-черному, соломой, дров не было, зимой спали в печи. В семье было четверо детей: двое братьев — Иван и Михаил и две сестры — Мария и Матрона. Матрона была младшая.
Нося Матрону во чреве, мать видела вещий сон: с неба спустилась белая, огромная птица и села на ее правую руку. Лицо у птицы было человеческое и веки сомкнуты накрепко. Когда родилась девочка, она оказалась слепой. Глазницы ее как бы высохли; так и прожила всю жизнь. Необыкновенные знамения сопровождали крещение ребенка. Особое избрание Матроны проявилось уже в младенчестве. Бывало, мать запеленает дочку и уложит спать; проснется ночью — ребенок сидит в иконном углу на лавке и играет, по-своему разговаривает с иконами. Как она туда попадала, никто не мог понять.
Она рано перестала играть с детьми, потому что сверстники ее обижали, и почти всегда сидела дома.
Еще в детстве у нее появился дар духовного рассуждения и ведения, способность предсказывать различные события, и уже тогда к ней стали приходить люди за советом, сначала свои, местные, а потом и из других краев.
Матрона постоянно молилась, любила стоять на службах в храме. Господь не дал ей возможности видеть мир, но воздал ей стократ, одарив свою избранницу духовным зрением, которым она проникала в тайны видимого и невидимого мира. Блаженная Матрона получила от Господа благодатные дары прозорливости, чудотворения и исцеления. В 1925 году Матрона уехала из Себено в Москву, где и прожила до самой своей смерти. К ней постоянно шли люди, иногда до сорока человек в день. Время от времени она переезжала с квартиры на квартиру, духом предугадывая готовящиеся неприятности и всегда накануне прихода милиции, т.к. жила без прописки, ибо времена были тяжелые и все боялись.
Умерла она своей смертью 2 мая 1952 года, о чем ей было извещено за три дня до кончины.
Похоронена в Москве на Даниловском кладбище, где с тех пор горит неугасимая лампада. Но и по смерти блаженная Матрона все так же помогает людям, просящим ее молитвенной помощи и заступления.
БЛАЖЕННАЯ МАТРОНА, МОЛИ БОГА О НАС!

РАССКАЗ СИФАРОВОЙ КСЕНИИ ИВАНОВНЫ
(родственница брата блаженной Матроны)

Я, урожденная Сифарова Ксения Ивановна, родилась в Тульской области Епифанского района, в с. Себено. Мои родители: Сифаров Иван Васильевич и Прохорова Татьяна Павловна. Мой дедушка по материнской линии, Прохоров Павел Иванович, служил церковным старостой в церкви Успения Пресвятой Богородицы в с. Себено. Он лично присутствовал при крещении Никоновой Матроны Дмитриевны. Родители ее были немолоды. У нее было два брата: Иван и Михаил и сестра Мария.
Вот рассказ моего дедушки: «Дня за два до крестин в церковную сторожку зашел священник о. Василий из деревни Борятино, что в 5 км от с. Себено. Это было накануне какого-то праздника. Этот-то священник и крестил младенца Матрюшеньку. Когда во время крещения священник окунул ее в ку-пель, из купели до потолка поднялся столб или пара или легкого благоухающего дыма, я точно не помню. Дедушка рассказывал, что священник был несказанно удивлен, сказав: «Я очень много крестил младенцев, но такое вижу в первый раз, и этот младенец будет свят».
Матрюшенька от рождения была слепенькая, а на груди у нее, на тельце, был выпуклый крестик как бы с распятием Иисуса Христа.
Все дальнейшее я знаю со слов моих родителей. Когда Матрюшенька подросла, она спала с родителями зимой в печи, чтобы не было холодно. Бывало, ее родители проснуться, а ее нет с ними, они зовут ее, а она отвечает: «Да вот я». Оказывается, она ночью сидела в переднем углу и играла с иконами. Как она могла их достать, снять, положить на стол и сама спуститься, непонятно. Она успокаивает родителей: «Спите, я скоро приду». Это были ее первые удивительные поступки. Когда она стала подрастать, однажды попросила мать: «Мама, дай мне куриное перо, только большое». Ей дали перья, она выбрала самое большое перо, ободрала его и говорит матери: «Мама, видишь это перышко?» Мать говорит, да что ж на него смотреть, ведь ты его, Матрюшенька, ободрала, а Матрюшенька говорит: «Вот так обдерут нашего Царя-батюшку». Мать испугалась и запретила так говорить, а Матрюшенька ей отвечает: «Не бойся, мама, его уже ободрали».
Однажды она проснулась и говорит своей матери: «Мама, подготовься, у меня скоро будет свадьба». Мать пошла к священнику, рассказала все ему; священник пришел к ним, причастил Матренушку. Ее всегда причащали на дому по ее желанию. И вдруг, через несколько дней, едут и едут повозки к их дому, идут люди, везут больных с бедами и горестями, и все почему-то спрашивают Матрюшу. По 5 или 6 подвод каждый день, а то и больше. Матрюшенька читала над ними молитвы и очень многих исцеляла. Ей мама и говорит: «Матрюшенька, да что же это такое?» Матрюшенька отвечала: «Я ж тебе говорила, что будет свадьба». К ней приезжали издалека, но никто никого не опо-вещал и никто никому ничего не говорил, а ехали...
Однажды Матрюшенька говорит: «Мама, сходи к батюшке, у него в архиве на таком-то ряду, от низу четвертый, лежит книга, а в ней изображена икона Царицы Небесной «Взыскание погибших». У нас в храме такой иконы нет. Сходи и скажи батюшке, чтобы он ее принес». Батюшка очень удивился этому, но принес ей эту книгу, нашли икону эту и она говорит: «Мама, я выпишу такую икону». Семья была бедная, мать опечалилась, чем же они будут платить за нее? Матрюшенька велела женщинам деревни пойти по всем церквам в округе для сбора помощи, благословила их. Они набрали всего: и де-нег, и хлеба, и масла, и яиц. Нашли в городе художника. Матрюшенька спросила: «Ты сможешь написать эту икону?» Он ответил, что будет писать не первую икону. Матрюшенька велела ему пойти покаяться в своих грехах, исповедаться и причаститься. Художник сказал: «Давайте, буду писать». Матрюшенька спросила: «Ты точно знаешь, что напишешь эту икону?» Художник ответил, что напишет, взял все необходимое и стал писать. Прошло много времени, наконец художник пришел к Матрюшеньке и сказал, что у него ничего не получается. Матрюшенька и говорит ему: «Иди, раскайся в своих грехах, ты убил человека». Он ужаснулся, откуда она могла все знать? Тогда он снова пошел к священнику, покаялся, снова причастился, пришел к Матрюшеньке, попросил прощения, что сразу не раскаялся. Она ему сказала: «Иди, теперь ты напишешь чудотворную икону Царицы Небесной «Взыскание погибших».» К этой иконе чудотворной идут люди с любой болью, с любыми болезнями, обращаются к ней, и она помогает. Если нет дождя — засуха, ее выносят на луг, ставят посреди нашего села и молятся, служат молебен и, не успеют придти домой, как пойдет дождь.
Жданова Зинаида, будучи девочкой 8 лет, жила летом у бабушки в с. Себено и присутствовала на таком молебне. Шло множество народа, впереди несли хоругви и эту чудотворную икону. Был июль месяц, страшная засуха. Крестный ход дошел до реки Дон, что примерно в 3 км, и остановился на берегу обрыва, над Доном. Начался молебен... Зинаида как-то оступилась и упала с крутого обрыва в реку. Дон в этом месте был очень глубок... все ахнули. Гибель была неминуема... Но Царица Небесная — «Взыскание погибших», это падение чудом остановила у самой кромки темной воды... Молебен продолжался. С пением и молитвами пошли обратно до Себено, не успели войти в храм, как полил ливень.
РАССКАЗ АНТОНИНЫ БОРИСОВНЫ МАЛАХОВОЙ
Я родилась в 8 км от с. Себено в деревне Подмоклое, ныне проживаю в г. Москве.
Из рассказов моей матери я знаю о Матронушке, что она была прозорливой. Родилась слепая. Ей и годика не было, а она старалась, ползла в угол к иконам. Мать Матронушки была глубоко верующей, водила маленькую Матронушку в храм, потом она сама ходила: придет в церковь, станет, маленькая такая, около стеночки, молится, глаза закрыты — слепая, как спит. (Матушка Матрона до семнадцатого года была ходячей.)
Блаженная Матрона уехала из Себено примерно в 1925 году, потому что братья ее, Михаил и Иван, относились к ней с пренебрежением, были против того, чтобы к ней ходил народ. Оба брата были коммунистами, а Матрюшенька со своей верой в Бога мешала им, да и боялись за свое положение и родителей.
В 1952 году я с мамой была у Матронушки перед ее смертью. У нас был адрес, где жила Матронушка. Мы пришли в Староконюшенный переулок к Евдокии Михайловне, нашей деревенской. У нее большая комната, метров 40, иконы сверху донизу, в трех углах. Матронушки там уже не было... Евдокия Михайловна нам рассказала, что Матушка уехала на Сходню, дала ее адрес. Уезжая, Матронушка предупредила: «Уезжаю, так надо. Против всех нас готовится что-то страшное, мне здесь быть нельзя, так будет лучше»... Было и раньше такое. Жаловались соседи, что без конца ходят люди, даже полковники на машинах приезжают. А времена были сталинские.
Так и случилось. Ночью приехали три полковника и три солдата из МГБ, окружили дом, вошли. Дочь Евдокии Зинаида лежала в постели, увидела их и стала молиться, чтобы только ее забрали, а не мать и брата. Предъявили ордер на арест Зинаиды. Зинаида, уходя, пала на колени перед образом «Взыскание погибших» (Матушкина вторая икона, заказанная ею художнику) и молилась, думала про себя, а оказалось вслух: «Царица Небесная, мне никто не может помочь, ни мать, ни брат, одна Ты, в руки Твои предаю мою жизнь!» Ее увезли.
Сына Сергея лишили права работать по специальности, он устроился рабочим на завод. Евдокия Михайловна дала мне письмо от Зинаиды, где она пишет с Колымы: «Мама, ты за меня не волнуйся, Мамусик (так они звали Матушку) меня везде охраняет и везде со мною». Матушка во сне явилась Зинаиде и та поняла, что она умерла; написала письмо матери — точно, день ее смерти. Евдокия Михайловна говорила, что после ареста дочери и ее таскали на допросы на Лубянку, угрожали. Она поехала на Сходню к Матушке со своим горем, а та ей сказала: «Ты только не плачь, ты проси Царицу Небесную и молись Богу, а «им» ничего не отвечай, с «ними» не пререкайся. Молись Господу, Царицу Небесную проси и больше тебе ничего не надо. Главное, чтобы ты не плакала, не волновалась. Зинаида не пропадет, вернется».
Всех знакомых таскали, запретили ходить к ним — «враги народа». Матушку выписали из Москвы и последнее ее место жительства так и осталось на Сходне, где она и умерла.
Жизнь Матушки была скитальческой, без пристанища. В Москве она жила во многих местах, переезжала с места на место, кто возьмет. До войны долго жила у Жаворонковых на Ульяновской улице (до ареста о. Василия). Жила на Пятницкой, у Никитских ворот, в Петровско-Разумовском, в сто-рожке, в Сокольниках, в Загорске, в Царицыне и других местах. Жить — живи, а, кроме Евдокии Михайловны, ее никто не прописывал, все боялись в то время.
Однажды мы поехали на Сходню. Дело было ранней весной, наверное, в марте, снег был сильный. Доехали мы на электричке, а дальше идти пешком с километр до ее дома. Дошли мы, к нам выходит хозяин: «Вы к кому?» «Да мы, — говорим, — к Матроне идем». «А она, знаете, не принимает». «Какже не принимает, мы столько времени шли...» «А вы чьи?» «Да мы, — говорим, — тоже оттуда, где она родилась». «Ну-ну, идите, своих она вроде принимает».
Это были ее последние дни жизни — она в мае умерла.
Вошли мы, а послушница ее говорит: «Она вас принять не может». У них был земляной пол в прихожей, а в доме деревянный; ну мы с мамой упали на пол на колени и плакали, молились, очень плакали, что она нас не принимает, — значит мы грешные.
Минут, может быть, 20 стояли на коленях. Потом открывается из другой комнаты дверь и Матрона говорит: «Ну пусть войдут, пусть войдут».
Мне было тогда 22 года, а маме — 60. Мы вошли. Я вошла с трепетом.
Вначале мама стала с ней разговаривать, а я рядом стояла. Мама сказала: «Я с мужем живу плохо». Матрона ей отвечает: «А кто виноват? Виновата ты. Потому что у нас Господь глава, а Господь в мужском образе, и мужчине мы, женщины, должны подчиняться, ты должна венец сохранить до конца жизни своей. Виновата ты, что плохо с ним живешь».
Маму отдали замуж не по любви... Слова Матушки перевернули ее жизнь. После этих слов мама стала молиться. Потом у них с отцом жизнь наладилась.
Я жила в Москве недавно, один год, как приехала из деревни, и работала на очень тяжелой работе, в котельной 1-й Городской больницы, давала воду горячую в роддом. Грязь, пыль; страшно
мне было. Закрывалась там ночью и мама со мной ночевала, ведь я была молодая и «всякие» по ночам стучались, и я боялась. По ночам мы там молились в этой котельной. Это до Матроны, еще до поездки к ней. При встрече она стала со мной говорить: «Где ты работаешь? Ну-у! Тебя оттуда возьмут». А я думаю: «Кто меня возьмет? Кому я нужна?».
Через 2 недели меня вызывает главный врач и говорит: «Ты девочка умная, грамотная, мы тебя возьмем работать завскладом». Я говорю: «Боюсь, я там не справлюсь». «Справишься. Если кто тебя будет обижать, придешь ко мне и я тебе во всем помогу». Вот так я стала работать завскладом, а потом перешла в бухгалтерию.
Еще она мне сказала: «А ты что, задумала идти учиться? Иди, иди, сейчас время такое, учиться надо». А задумала я учиться на медсестру. Но война кончилась недавно, и у меня еще оставался страх, вдруг возьмут на войну, и поэтому я боялась идти учиться. Но когда она меня благословила, я пошла учиться. Потом она мне еще сказала: «Судьба твоя далеко, эти женихи не твои, которые за тобой ходят — гони их от себя, твоя судьба далеко».
Мне было тогда 22 года, а замуж я вышла в 29 лет. Правильно она сказала. Еще она сказала: «Потом ты будешь жить хорошо-хорошо, счет деньгам не будешь знать». Вот и сейчас, я не знаю, сколько у меня денег. Другие считают, пересчитывают, а я никогда не знаю. Сегодня денег у меня нет, допустим, завтра они у меня обязательно появятся, откуда-нибудь да будут.
На прощание Матушка Матрона подозвала нас к себе и сказала: «Наклоните головы». Благословила нас, над нами что-то читала и по голове руками все водила. Ну вот и все. В начале мая мы опять хотели поехать к Матушке. Приходим к Евдокии на Староконюшенный переулок узнать, не там ли она, а та нам сообщает, что Матрона умерла и завтра в 6 часов вечера, значит 3 мая, ее привезут в храм Ризо-положения. Ну мы расстроились, было нестерпимо жалко, что ее больше не увидим, что теперь делать. И поехали домой.
Мы с мамой задумали 3 мая поехать в Загорск, к Преподобному Сергию... Ну, говорим, в Загорск теперь не поедем, а то не успеем завтра Матушку Матрону проводить. Легли спать. Вдруг маму в половине пятого Матрона будит: «Вставай, вставай скорее, везде успеете, езжайте в Загорск, везде успеете». Мы тут же собрались и поехали в монастырь, подали там записку о новопреставленной блаженной Матроне. Она, видимо, послала нас туда известить о своей смерти. Таким образом в Троице-Сергиевой Лавре узнали тоже о смерти Матушки, и монахи приехали из монастыря накануне похорон и в день похорон. В Сергиевой Лавре хорошо знали Матушку, она там часто гостила. На панихиде батюшка записочку нашу взял и говорит: «А кто это подал записочку? Кто подал записочку? Она что, умерла?» Там, видно, многие ее знали. Мы говорим: «Это мы подали. Да, умерла. Сегодня в 6 часов ее привезут в храм Ризоположения в Москве». Мы вернулись, успели, еще даже 2 часа ждали, пока ее привезут. Гроб с ее телом стоял в середине церкви, лицо открыто. Ручки у нее были такие маленькие, пухленькие, как у младенца, и все подходили, прикладывались к рукам.
Все, кто был в церкви, плакали: потеряли самое дорогое — путеводитель-ницу в жизни, как жить без нее? Такая опора была, скажет слово и не думаешь, не терзаешься — все так и будет...
Я передать не могу, что в церкви я чувствовала, что-то необычное, будто по воздуху ходила...
Ее отпели, все сделали, как надо, и 4 мая похоронили на Даниловском кладбище. Снег шел, как сейчас помню. Автобус подъехал. Кто в автобусе, а кто пешочком шел, до кладбища недалеко. Похоронили. Приходят люди, ставят свечи на могиле, священники служат панихиды. Горит у нее там неугасимая лампада с того дня, как ее похоронили.
На Добрынинской, где я жила, срочно ломали дома и нас выселяли. Я тогда ходила к Матроне на могилку рано утром, до работы, и просила, чтобы она мне помогла в трудную минуту.
Я жила вдвоем с сыном и просила Матрону, чтобы мне дали жилье, как по закону положено, сверх этого я ничего не просила.
Всех уже выселили, остались только те семьи, где по два человека. Вызвали нас на комиссию, решают, какую площадь давать. Начальник посмотрел документы. Сереже было 11 лет, положена однокомнатная квартира, а он выписал ордер на малогабаритную 2-х комнатную. Я сразу поняла, что это Матрона помогла. Дня за три до этого, в субботу под воскресенье, Матрона мне приснилась. Мы стоим с сыном около гардероба — у меня на нем стояли иконы. Матушка Матрона открывает дверь в нашу комнату. Сама в сарафанчике широком, седенькие волосы такие. Раскрывает дверь и складывает такую большую гору, чуть не с нее ростом, только я не могу разобрать или это яблоки, или яйца крупные. Поворачивается к нам и говорит: «Ведь это я вам принесла!». Я сразу поняла, что она нам принесла квартиру. Мы тогда с Сережей сразу побежали в церковь, потом на кладбище, помолились, поблагодарили. И мы действительно получили квартиру 2-х комнатную, такую, какую и не ждали.
Еще перед тем, как мне выходить на пенсию, за год, я все просила Матрону, чтобы мне получить пенсию побольше, чтобы хватало на храм. И вот я нашла дополнительные документы и получила полную пенсию, 132 рубля. А после мне снится сон, будто я пришла в больницу навещать Матрону, а она меня положила к себе под одеяло, крепко так прижала и теплом своим согрела. Я говорю: «Матронушка, я пенсию получила!» А она: «Ай, как я рада за тебя, как рада!» Видно, молилась за меня.
Однажды моя тетя Анисья пошла к Матроне со своей теткой Татьяной. Татьяна идет с открытым сердцем, а тетя Анисья говорит: «Да ну, что там она знает! Что она может сказать-то нам?» Ну вот, когда пришли, Матрона говорит: «Татьяна-то пусть заходит, а эта пусть идет к тому, кто знает». И не приняла ее.
На Устье, в 4-х км от Себено, жил мужчина, у которого ноги не ходили. Матрона сказала: «Пусть идет с утра ко мне, ползет. Часам к 3-м доползет, доползет». Ну вот, он полз эти 4 км, а от нее пошел на ногах. Она его исцелила.
Деревня Себено построена буквой «П», Матрона жила в доме, где у «П» перекладина.

Однажды Матрона, еще совсем девочкой, говорит матери: «Я сейчас уйду, а завтра утром будет пожар, но ты не сгоришь». И действительно, утром начался пожар, риги загорелись у Козловых. Чуть не вся деревня сгорела, ветер перекинул огонь на другую сторону деревни, а дом матери остался цел.
Километрах в 3-х от деревни Щепено были выселки, домов пять, в поле. Там жили две сестры, тетя Наташа и тетя Шура. Они еще приняли нищенку Параскеву (все ее звали Панькой) и жили втроем. У них была лошадь и корова. И их «раскулачили» — лошадь с коровой отняли.
Тогда тетя Шура поехала в Москву хлопотать и заодно к Матроне зайти. Приехала к родственникам, спрашивает адрес Матроны. А они ей адрес не хотят давать: «Ты красивая, все с жени-хами бегаешь, нечего тебе у Матроны делать». Когда она легла спать, приснился ей сон: подходит к ней Матрона, надевает ей на голову золотой венец и говорит: «Тебя ко мне не допустили, а я тебе надеваю золотой венец». Она утром встала и родственникам сказала: «Вы меня к Матроне не допустили, а она ко мне во сне явилась». Тогда она пошла на прием к Калинину, встала в очередь. А очередь была на неделю. Нужны были документы, люди видят, что она деревенская, спрашивают, есть ли у нее паспорт. «А вот, — отвечает, — за пазухой, когда позовут, покажу». (Паспорта у нее, конечно, не было, откуда он в то время у деревенской?) Неожиданно к ней подошла незнакомая женщина и сказала: «Пойдемте со мной, я вас другим ходом проведу». Провела кругом, поднялись они на 7-й этаж и вошли в кабинет Калинина. Он говорит: «Садитесь, что у вас случилось?» «У нас взяли, лошадь, корову и землю, — отвечает Шура, — что ж нам, помирать с голоду?»
«Нет, это неправильно, вам все отдадут. Идите, не волнуйтесь». На другой день она уехала домой. Тетя Наташа ее встречает: «Шурка, где ты была-то? Все нам отдали — корову, лошадь». Так они и жили единоличниками. Тетя Шура умерла молодой, в 33 года. Как-то приснилась Паньке тетя Наташа вскоре после того, как умерла. Панька спрашивает ее во сне: «Как там Шурка-то
живет?» «И я живу хорошо, — отвечает тетя Наташа, а Шурка намного выше меня живет, в саду, хорошо».
Один батюшка сказал мне поминать Матрону как святую. Ну, я так и стала делать примерно в 70-м году. Через полгода она мне снится: подходит ко мне на своей могилке и говорит: «Я еще не святая, меня святой не называй», и я опять стала обращаться к ней как к блаженной Матроне.
На Пасху в 1989 году на могилку к Матроне пришли две порченые, одной лет 40, а другой лет 30. Я стояла у ног Матроны, у дуба, а они в головах. Народу было человек 10. Одна из этих двух кричит: «Ух ты, Матрона! Молишься за всех Матрона!» Я ей говорю: «Положи голову к Матроне на могилку, где находится Матушкина голова». Она не может, что-то ей мешает. Я говорю: «Клади, клади, не бойся, нагибай голову, клади». Наконец, она положила голову: у нее стали дергаться ноги и она начала биться о землю. Потом это прошло. Она встала и ей стало легче.
На могилке лежали крашеные яйца. Я ей говорю: «Возьми себе 3 яйца красные». Она: «Да? Взять три яйца, взять?», — и протягивает руку, а рука вся ходит над яйцами и никак не может их взять. «Бери, бери, — говорю я, — не бойся». А вторая стоит рядом и кричит: «Не бери крашеные яйца, не бери крашеные яйца, не бери!» Наконец, она все-таки взяла и спрашивает: «Что мне с ними делать?» Я ей говорю: «Клади в карман, завтра их съешь, это от Матроны благодать». А вторая хватает щепоть песку и сразу в рот, и начала жевать, глотать и кричать. А потом без всякого труда взяла яйцо. Они обе притихли, успокоились, поговорили с нами и пошли. Больше я их не видела. Вот как действует сама могилка и присутствие Матушки.
Одна женщина зимой пришла зажечь лампаду. Сейчас я сделала дверцу сбоку, а тогда дверца была впереди, и приходилось вставать на могилу, чтобы зажечь лампаду. И вот эта женщина встала на край могилы, вдруг к ней из-за ограды протянулась рука невидимого человека и стала стаскивать ее с могилы. Очень холодная рука была.
Матроне носили искусственные цветы и венки, чего не надо было делать: было три пожара от свечей. Однажды Матрона приснилась одной женщине, Анастасии, и сказала: «Что же вы всю могилу мою пеплом обложили?» А потом был пожар и вся могила была облеплена пеплом от искусственных цветов. Однажды даже крест обгорел. Я не знала об этом, а ночью мне приснилась Матрона: она подошла ко мне, обняла меня, и очень была холодная. «Что же ты, Матронушка, такая холодная?» Она мне ничего не ответила. Я проснулась и сразу поняла — что-то случилось на кладбище. Пришла и вижу: все обгорело и крест весь черный, в саже.
Пришла одна женщина к Матроне на могилу помолиться, уходя, закрыла дверцу, отошла на три шага от могилки и тут же с руки ее спали часы и ударились о землю. Она остановилась. И вдруг дверь на ограде сама собой распахнулась. Женщина сразу поняла, что закрывать дверь к могилке Матушки нельзя.
В детстве блаженная Матрона играла в куклы. То есть как понять «играла?» Она ходила в широком платье. Нашили ей самодельных кукол, и вот она бросала по одной кукле за пазуху, и они проскакивали через платье и падали вниз. Этим она показывала, что матери будут убивать своих детей во чреве.
Еще Матрона говорила, что краситься большой грех, человек портит и искажает образ естества человеческого, дополняет то, чего не дал Господь, создает поддельную красоту, что ведет к развращению, таким образом эти люди будут в аду.
Бабушка Анна сломала палец, пошла к Матроне, а по дороге думала, мне лучше идти в Березовку, к бабке, которая выправляет переломы, но решила сначала зайти к Матроне. Когда Анна пришла, Матрона говорит: «Мама, кто там пришел? Анна! Ты ведь, Анна, хотела идти в Березовку палец исправить, ну и иди, иди!» Она пошла, идти надо было 7 километров. Пришла, а бабка говорит: «Да где же у тебя сломан палец? Он здоров!» Так вот, пока она шла, Матрона исцелила ей палец.

Один мужчина пришел в с. Себено в храм, набрал много больших свечей и ставил их на каждый подсвечник, а прихожане говорят: «Не жалеет денег», а Матрона услышала и говорит: «Он ставит не свечи, а столбы, потому что ему надо поставить дом». Матрона часто ходила в свой храм в Себено и всегда старалась стоять на левой стороне, подпевая певчим.
Матронины родители — Дмитрий и Наталия, любили ходить в храм иногда вместе, и вот однажды, одеваясь на праздник, мать позвала с собой Дмитрия, а он отказался, не пошел. Дома он читал молитвы, пел; Матрона тоже была дома. Мать, находясь в храме, думала о том, что муж не пошел и все волновалась. После Литургии Наталия пришла домой, а Матрона ей и говорит: «Ты, мама, в храме не была». «Как не была? Я только что пришла и раздеваюсь!» А девочка говорит: «Был отец в храме, а тебя там не было!»
Однажды по осени Матрона сидела на завалинке, которую делали высокой, до окон, для тепла. Мать ей говорит: «Что же ты сидишь, холодно, иди в избу». Матрона отвечает: «Мне дома сидеть нельзя, огонь мне подставляют, вилами колют». Мать говорит: «Там никого нет». Матрона отвечает: «Ты же, мама, не понимаешь, сатана меня искушает». Потом это больше не повторялось.
Блаженная Матронушка еще при жизни говорила: «После смерти моей приходите на мою могилку. Как принимала людей, так и буду принимать». Блаженная Матрона за три дня до своей кончины сказала, что она отойдет ко Господу. У нее спросили: «Матронушка, как же нам жить? С кем же мы теперь останемся, с кем советоваться будем?» Она ответила: «После моей смерти таких, как я, не будет, а вы приходите на могилку, я там всегда буду, я вам также буду помогать и молиться за вас, как при жизни моей. Разговаривайте со мной, все горести свои поверяйте мне, я буду вас видеть и слышать; что душе вашей скажу, то и делайте».
В августе 1989 года на кладбище, где похоронена Матронушка, пришла женщина лет 80 и сказала Антонине, которая постоянно ухаживает за могилой Матушки, что она дочь подруги матери Матроны. Рассказала, что как-то ее мать пришла к Наталии, матери Матроны, а та ей жалуется: «Что мне делать? Девка грудь не берет в среду и пятницу, она в эти дни спит сутками, разбудить ее невозможно
(Так же есть сведения о том, что когда немцы подошли к Москве, некоторые представители советского правительства тоже ездили к блаженной с вопросом: что будет дальше? Она им ответила, что русский народ победит.)

РАССКАЗ АННЫ ФИЛИППОВНЫ ВЫБОРНОВОЙ
(дочь Ксении — старосты церкви в Себено)
Крестили Матрону в нашем храме, в сторожке при церкви, вместе с моим папой. Сначала папу крестили, а потом ее. Когда ее окунули в купель, то пошел аромат по всей сторожке, невозможно какой. Все удивились: «Что же так духовит? Что ж такое?» А священник сказал: «Эта девочка — дарованная от Господа. Она будет праведницей». Еще священник сказал ее матери: «Если она что попросит, вы обязательно обратитесь прямо ко мне, идите и говорите, не стесняйтесь».
Однажды Матронушка говорит: «Мама, мне все снится икона «Взыскание погибших». Божия Матушка к нам в церковь просится». Собрались бабы, Матронушка благословила их собирать деньги на икону по всем деревням.
Один мужик дал рубль нехотя, и брат его дал копейку на смех. Когда деньги принесли к Матронушке, то она все эти деньги перебрала, что-то искала, нашла этот рубль и копейку: «Мама, отдай им, они мне все деньги портят».
Как только собрали деньги, сразу поехали в Богородск и там заказали икону «Взыскание погибших». Когда икона была готова, прислали об этом сказать. Потом взяли подсвечник с тремя све-чами, взяли икону со всем киотом и понесли ее от Богородска до самой церкви в с. Себено переносом с крестным ходом, с хоругвями.
Так и донесли до нашего села. Пешком шли, несли на руках, а не чувствовали тяжести. И сама Матрюша ходила встречать икону за 4 километра, ее вели под руки. Вдруг она говорит: «Не ходите дальше, теперь уже скоро, они уже идут, они близко». Так она, слепая от рождения, все предсказывала. «Вот, — говорит, — идут, через полчаса придут, принесут икону». И правда: через полчаса показался крестный ход. Здесь на месте, где жители встречали икону, отслужили молебен и тогда только понесли ее до Себено. А Матрюша то держалась за икону, то ее вели под ручки — она слепая, не видела ведь ничего. Когда принесли икону, опять молебен был, и икону поставили в нашем храме. Она там до сих пор стоит.
Матрона предсказывала с семи лет, даже раньше. Когда ей было шесть — семь лет, мама однажды на нее заругалась: «Зачем крестик снимаешь? Замучила меня, слепая!» Матрона отвечает: «Мамочка, это ты слепая сама, у меня свой крестик на груди». Она от рождения с крестиком на груди. Когда мать увидела, говорит: «Милая дочка! Прости меня, а я-то тебя все ругала! Я и не видела у тебя такой крестик!»
Итак, с семи лет она начала предсказывать, и людей очень много к ней ездило. Привозили лежачих. Переночуют и едут назад здоровыми. Она большая была помощница!
А со мной был вот такой случай. Я, конечно, не помню, мне было тогда девять месяцев. Колдовство — оно и сейчас есть, и тогда было. Надо мной совершила его тетка родная: в люльке по-смотрела, погладила — и у меня ножки согнулись в коленках. Пришла мама с работы — ребенок грудь не берет, кричит во всю глотку, лежит, задрав ноги, будто их скрутило, подогнуло к груди. Никак их мне не могла распрямить, в девять месяцев не ходила совсем. Матрюши тогда не было, она была в Мос-кве. Дядя поехал за ней и привез ее в Себено. О приезде Матрюши сообщили родные. Мама моя тут же побежала к Матрюше. Она жила от нас домов за восемь. Хожалка была недовольна: «Вот не дадут поспать». А мать говорит: «Дарья, не твое это дело. Ты знаешь, сколько она спит?». А Матрюша сказала: «Приноси, приноси, Аксиньюшка. Люлечку вынеси на ветерок, пускай стоит на улице люлечка, а с девочкой приходи ко мне». Матрюша читала надо мной часа два. Я у нее на груди заснула. Матрона говорит: «Клади ее на чистое место, да все покропи водой — люлечку, весь дом». Положили меня на стол, люлечку принесли. Матрона воды дала, покропила все водой, положила меня в люльку. И вот, когда я в люльке зашевелилась, мама подошла и взяла меня. К столу поднесла, посадила. И вот я уже сижу и ножки опущены. Потом я скинула с колен одеяло и встала на ноги. Улыбаюсь родным братьям (у меня три брата было). Все обрадовались, ну а я засмеялась и уже стала ходить. Так за сутки я сделалась здоровой. Вот какая помощница была наша Матрюша! Мама все время к ней ходила, еще молодая. В Москву ездила, когда уже Матрона уехала из деревни. И все время она помогала маме.
А еще был такой случай. Пришли к моей бабушке две женщины и пошли к Матроне на исцеление. Одна с верой шла, а другая с хитростью. Пришли они к Матрюше. Одну она приняла, дала воды, а другой даже и воды не предложила. «У меня, — говорит, — водички для вас нету». Приходят они обратно от Матрюши, а моя бабушка говорит: «Я вам дам водички, у меня есть Матрюшина водичка!» Она их накормила, этих старушек, чаем напоила и стали они собираться. А бабушка вспомнила и говорит: «Подожди, я тебе сейчас водички налью». Только налила водички, поставила на столик, как тут же бутылочка раскололась пополам и водичка разлилась. Тогда бабушка моя зашумела: «Ой, что же я сделала! Зачем я дала тебе воды-то!» Побежала к Матрюше. А Матрюша, только та входит, говорит: «Иди, иди! Я тебе сейчас покажу, как моей водичкой распоряжаться! У меня, у самой, воды разве нету? Раздобрилась, дала! Что, дала ей воды-то?» «Нет, матушка, не дала. Бутылка лопнула...» «Я и знаю, что лопнула! У нее и в руках-то не должна моя водичка быть».
Мать все время к ней ходила, а отец не ходил. Все знали Матрюшу, все приходили с какими-то нуждами, заботами. С кем что-нибудь «сделают» — к ней идут. Даст воды — все исцеляются. Потом она уехала из деревни в Москву, но навещала все равно, из Москвы ездила. Или вызовут, или сама приедет — соскучится по дому, по матери. Вот пришлось мне как-то ехать к Матроне; это еще в первый раз. А до этого видела я ее во сне: она сидит в черном платье, волосы на рядок расчесаны и ручки так вот спущены. Такой я ее увидела во сне. Встаю и говорю: «Мама, я видела Матрюшу». «А какая она
Г была?» «Вот такая. Ручки маленькие, полненькие такие, пушистые волосы на прямой рядок, черное платье с белыми мушками». И точно я ее увидела такой, когда мне пришлось к ней поехать. Я ей говорю: «Маменька, я тебя во сне видела такой». А Матушка говорит: «А ты ведь галдела матери две недели, вот я тебе и привиделась». Вот такая наша Матрюша была, и все-то она знала. Бывало, только зайдешь — уж она говорит из своей комнаты: «Это наши, наши соскучились по мне, открывай скорее!» Вот какая она была прозорливая! Или придут к ней за двести километров. Идут, а по дороге о своем ду-мают. Только они зайдут к ней, а она им говорит: «Вот у вас такие-то дела». Говорила и даже по имени называла.
А еще вот какой случай был. Приехал мой брат из Москвы к матери. И вот повели мы с ним корову продавать в Москву, на Белорусский вокзал, а оттуда — в Жаворонки. Мы прошли километров тридцать, когда обнаружили, что брат обронил где-то документы: и свои, и мои, и на корову — все растерял. Он говорит: «Я сейчас застрелюсь! Куда мне деваться?» Я назвала старшего брата дураком. «А как же мы теперь пойдем?» «Будем Матрону просить, она нам поможет, с нами пойдет». Вот это Матрюша! Давала нам путь и давала нам дом, где мы ночевали. До Москвы шли десять дней. И вот как ночевали: Матрона покажет, где дом, мы стучимся — и нас принимают. Мысленно показывала, конечно. Я брата спрашиваю: «Где ночевать-то будем?» Он говорит: «Вон дом за огородами, с голубой крышей». Туда пошли, постучали, хозяева нас пустили и ночлег дали. А когда патрули приходили, то они отвечали: «Чужих у нас нет, только брат с сестрой приехали». А у нас документов-то не было! А они нас не спрашивали, принимали как родных. И так всю дорогу было. Вот за 10 дней мы дошли, корову привели, все благополучно. Брат дивится: после войны патрули были, везде останавливали, но нас нигде не остановили. Я брату говорю: «Ты видишь, какие чудеса!» Он говорит: «Вижу, Нюра». Потом я говорю: «Вот вернемся в десятом или одиннадцатом часу, поедешь к Матрюше?» «Поеду».
Пришли мы с братом к Матроне, еще дверь не открылась,- а слышим ее голос. Хожалка открывает, а она смеется: «Пускай, пускай их, это свои. Я, слепая, всю дорогу с ней корову за хвост вела. Веди ей корову, да дай ей дом, да ночлег у хороших людей! Вот когда я тебе понадобилась-то! С языка меня не спускала!» А брату говорит: «Как это сестра моложе тебя, а дураком назвала?» Брат потом говорил: «У меня волосы дыбом встали, ведь она с нами не шла, а все знает». Тогда брат спрашивает у Матроны: «Что же мне теперь делать — все документы потерял». «Твои документы стоят всего 10 рублей. Ничего тебе не будет». Поблагодарили мы Матрюшу! Какая она правильная, какая вера глубокая была! Богодарованная!
Много раз я к ней ездила. Однажды поехала с двоюродной сестрой. Я с Матрюшей говорила, она надо мной читала. А двоюродная сестра молчит, язык — как прирос во рту. Матрюша ей говорит: «Что язык убрала! Дома только материться можешь, а тут примолкла!» Сестра отвечает: «У меня язык отнялся, я не могу говорить». Она спросила толь-ко про мужа, но Матрона ей сказала: «Думай сама». Сестра испугалась и ничего больше не спросила: ни про мужа, ни про брата. Они не вернулись с вой-ны. Матрона же говорит: «Брат твой живой, и мужа твоего все время поминаю, муж тоже живой». Так все и оказалось. Брат потом еще много раз ко мне приезжал.
А еще как-то я поехала к ней постом, незадолго до ее смерти. Она мне говорит: «Ты не бойся, войны теперь не будет. Мы ляжем так, а встанем по другому». «А как по другому?» «Мы, — говорит, — перейдем на сук». Я говорю: «Матушка, я не знаю, что это за сук?» «Соха, на соху перейдем». Я го-ворю: «А куда же трактора денутся?» «О-о, трактора!» Она просто сказала: «Будет соха работать, и будет жизнь хорошая. Мы еще пока не дождались таких времен. Ты не умрешь и все это увидишь». Вот буду ждать.
Да, вот как она еще говорила. «Войны не будет, без войны все умрете, жертв много будет, все мертвые на земле будете лежать. А еще я вам скажу: вечером все будет на земле, а утром восстанете — все уйдет в землю. Без войны война идет».
Много раз Матрону хотели арестовать. Однажды пришел милиционер ее забирать, а она ему говорит: «Иди, иди быстрей: у тебя несчастье в доме». Он послушался, поехал домой, а у него жена от керогаза обгорела. Но до больницы он довез ее все-таки живую. Приходит на работу утром, а ему говорят: «Ну что, слепую забрал?». А он отвечает: «Слепую я забирать никогда не буду. Если бы слепая мне не сказала, я бы жену упустил, а тут я жену все-таки в больницу свез». Матрона ему тогда сказала: «Поезжай скорее, у тебя дома несчастье, а слепая от тебя никуда не денется. Я сижу на постели, никуда не хожу».
Поехала как-то раз Матрюша в Куликовку, за километр от нас, на лошади, кому-то помочь, там одна женщина очень болела. Ну а муж этой женщины говорит: «Иди, там с горшками твоя приехала! Ступай, горшки покупай». Жена на мужа заругалась: «Дурак ты, дурак!» Но все-таки пришла к Мат-роне, не побоялась его. Только открывает дверь, а Матрюша говорит: «А я горшки все побила! У меня горшков нет!» Та говорит: «Матрюшенька, прости! Ну что я с дураком-мужем сделаю? Дурак полный, да и только!»
Видите, какие случаи! Она все знала. А за сколько километров к ней приезжали — за 200, за 300, и она знала, как человека по имени звать!
Брат Матрюши не верил в ее силу. Родной брат, а не верил. А как коснулось его горе, так и поверил. И вот все последнее время (она жила в Москве) брат к ней ездил и прощения просил у сестры.
Моя мама родом из с. Устье. У нее там был брат. Однажды встает он — ни руки, ни ноги не двигаются, сделались как плети. А он тоже Матроне не верил. За мамой в село Себено поехала дочь брата: «Крестная, пойдем скорее, с отцом плохо, сделалася как глупый: руки опустил, глаза не смотрят, язык еле шевелится». Тогда моя мать запрягла лошадь и они с отцом поехали на Устье. Приехали к брату, а он на маму посмотрел и еле выговорил: «Сестра...»
Мама на него ругается: «Что согнулся-то?» «Не знаю... Стал... плохой...» И опять замолчал. «Ну что же, садись! Поедем к Матрюше». Собрала она брата и привезла к нам в деревню. Оставила его дома, а сама пошла к Матрюше спросить, можно ли его привезти. Приходит, а Матрюша ей говорит: «Ну что, поверил, что я ничего не знаю, а сам сделался как плетень!» А она его еще не видела! Но вот что сказала: «Веди его ко мне! Помогу». А брату Матрона сказала: «Благодари сестру, я из-за сестры тебе помогаю». Почитала над ним, воды дала. И на него напал сон. Он уснул как убитый. Утром встал совсем здоровым. Водички только выпил, да покропили его. Все у него и прошло.
Ксению, мою маму, часто обижали Параскева и Мария. Мария была казначей в церкви. Вот Мария начала печь просфоры и продавать их в углу, а их у нее никто не берет. Она и бросила печь. Поехала к Матрюше, а та ей по голове постучала и наказывает: «Ты и на порог Ксении не наступай, а за порогом проси прощения». Когда Мария к нам пришла, плакала: «Тетушка Ксения, простите! Я не могу к вам даже на порог ступить».
Как-то моя мама поехала за Матроной в Москву: «Матушка, поедем ко мне, у меня поживешь, чего ты боишься? Похоронила бы я тебя в храме, в полу, где «Взыскание погибших», кирпичи сама бы разобрала...» «Приду, приду», — отвечает Матрона. «Сколько народу ко мне туда будет ходить, руки не протянешь. И храм мой никогда не закроют».
Однажды приехала я в Москву к Матрюше, а она мне говорит: «Езжай домой, вези колокол в церковь и икону «Покров Пресвятой Богородицы». Я испугалась, что тяжело нести. А она говорит: «Как перышко понесешь, не учуешь». И я довезла. Колокол был серебряный, а как звенел!
А один раз я была у Матроны в Москве вместе со своей снохой. Матрона говорит: «Вы вот в Москве, а что у вас дома делается! 25 домов сгорело! Поезжайте быстрее обратно». Мы приехали в Себено и узнали, что так все и было. Одна бабушка зашла в горницу, а там у нее лежала мята сухая и моченник был ] из конопли. Зажгла спичку — все и загорелось.
Одна женщина из Себено, Валентина, работала в Москве у судьи секретарем, и начальник советовал ей идти работать на базу и воровать: «Может, когда что возьмешь». Решила она пойти к Матроне и узнать, не перейти ли ей на другую работу, а Матрона говорит: «За большой получкой не гонись, как работаешь, так и работай и найдется тебе побольше зарплата». Тогда начальник предложил другому секретарю идти на базу. Та согласилась, а Валентина заняла ее место и зарплата стала побольше. Пришла Валентина к Матроне и говорит: «Теперь получаю больше». «Вот видишь, а та работа была не твоя». А вторая девушка отработала на складе только три месяца. Однажды какие-то две баночки с чем-то унесла. За что и получила три года. Валентина Матрону благодарит: «Бабушка, боль-шое тебе спасибо. А той ведь три года дали». «А я знала, что это не твоя работа, это ее место было». Племянник Матронушки, Иван, жил в Загорске. И вдруг она его вызвала к себе; конечно, мысленно вызвала. Ведь он в Загорске жил, а она в Москве. Приходит он к своему начальнику и говорит: «Хочу у вас отпроситься: надо мне к тете моей поехать». Он приехал, не зная, в чем дело. А Матрона ему го-ворит: «Давай, давай, перевези меня скорей в Загорск, к теще твоей». Он привез ее к теще. И только они уехали, как пришла милиция. Сколько раз так было: только хотят ее забрать, как она накануне уезжает.
Еще когда Матрона жила у Ваньки-ной тещи, пришли мы как-то туда ночевать с Марией Васильевной Куликовой. Мария Васильевна беспокоится: «Где будем ночевать?» А я говорю: «Матушка хоть на пороге, да положит нас». Только мы зашли, Матрона говорит: «Я перину-то вам не постелю, а из дому вас не отпущу, места всем хватит». И еще сказала: «Вот некоторые приходят, ночами не спят, все караулят, как я буду молиться». Мария Васильевна не обратила внимания на эти слова, а ведь потом так и вышло: я спала как убитая, а Мария Васильевна не спала — караулила.
Однажды приехала я к Матроне в Москву. Наш храм в Себено был закрыт, и мы хлопотали о его открытии. У митрополита Крутицкого и Коломенского я была — это после войны было. Потом пошла к Матроне, а она говорит: «Ты больше не езди, вашу церковь откроют, в ней будет служить монах». И действительно: приехал монах, отец Евлогий, но прослужил он недолго, только 7 месяцев.
Когда я была у Матроны в последний раз, она сказала: «Если с тобой что случится, приходи на мою могилку. Наклонись, проси, что нужно — я дам совет». А ведь такие случаи бывали.
Когда Матрона умерла, моя мама была еще жива. Когда к нам пришла похоронная телеграмма, у мамы были какие-то дела, и она не поехала на похороны. И после этого она все тужила: «Дочка! Что ж это я не поехала? Поленилась!» А вскоре приснился ей сон: Матрона ей говорит: «Что же ты поленилась, не приехала? Ну, пойдем, я тебя провожу, покажу все». И вот она ей во сне показала, за что умершие мучаются. Кто много говорит, смеется — тому хуже всего: язык на сковороде горячей. Мама ей говорит: «Я боюсь!» Потом еще помнит: там был забор, а за забором люди в огне кипят, только одни головы торчат. Мама говорит: «Я тогда даже вскрикнула, в сторону отвернулась, вроде как не хочу даже смотреть». Вот какие вещи она ей показала. Проснувшись, мама долго не могла забыть этот сон.
А еще когда Матрона была жива, отстригла и дала мне немножко волос с виска и сказала: «Я тебе дам свой височек, ты его храни. И всегда ходи на кладбище, когда какая нужда или что. Проси с душою и я помогу».

РАССКАЗ ЕВГЕНИИ ИВАНОВНЫ КАЛАЧКОВОЙ
(сестра Василия Ивановича Прохорова)

Мать говорила Матроне: «Дитя ты мое несчастное!» А Матрона ей отвечала: «Я-то несчастная! У тебя Ваня несчастный, да Миша!»
Когда барыня купила в Себено дом, пришла к Матрюше и говорит: «Я хочу строить колокольню». «Что ты задумала делать, не сбудется» — отвечает Матрюша. А барыня уже известь нажгла, все приготовила. «Как же не сбудется? Все у меня есть — и деньги, и материалы». А было это перед революцией. Так ничего и не вышло.
У нашего отца отобрали лошадь. Отец пришел домой, не знает, что делать, может судиться? Пошла мать к Матроне, и Матрона ей сказала: «Судиться будете — лошадь вам более станет. Вы больше просудите, чем получите». Родители не послушались, наняли адвоката. Сколько денег просадили, привели свою лошадь, а она — совсем скелет. Гоняли чужую лошадь, не жалели.
Сестра моя болела скарлатиной. Мать у стенки спала, а клала ее рядом, на подушке. Ночью дед встал, а девочка зашлась в кашле и захлебнулась. Огонь зажгли, давай ее отхаживать, но она умерла. Пошла моя мать, Анастасия, к Матроне. Матрюша ее встречает: «Недумай, ты ее не заспала». «А я боюсь, что заспала». «А если думаешь — жги лампадку до года».

РАССКАЗ АНАСТАСИИ
(жительница г. Кимовска)
Когда Матрона была совсем маленькой, еще в пеленках, ей и года не было, мать ее спеленает, положит в люльку, ночью или днем, а как хватится — в люльке ее нет. Девочка сидит на полочке, где иконы. Если ночью — то там был свет и она сидит, агукает, как бы играет с иконами и смеется. Мать ее возьмет оттуда, нашлепает и опять в люльку положит.
Когда ей было уже три годика, иногда она выходила на улицу. А ее ровесницы крапивы наломают, крапивой ее настегают и в яму глубокую посадят. А потом спрячутся и смотрят, как же она оттуда вылезет? Она с трудом вылезала и шла домой. Когда они потом ее звали играть, она им отвечала: «Не пойду я больше. Вы меня крапивой стрекочете, в яму сажаете, ругаете меня слепой, сме-етесь надо мной». И не стала больше играть с детьми.
Однажды к Матронушке пришли женщины из деревни Орловка. Матрона принимала сидя у окна. Они пришли к ней на Пасхальной неделе. Одной дала просфорку, другой воду, третьей — красное яйцо и последней сказала, чтобы она это яйцо съела, когда выйдет за огороды, на гумно. Женщина это яйцо положила за пазуху и они пошли. Когда вышли на гумно, женщина, как велела ей Матрона, разбила яйцо, а в нем — мышь. Женщины испугались и решили вернуться обратно. Подошли к окну, а Матрона говорит: «Что, гадко мыша-то есть?» «Матронушка, ну как же я буду есть-то его?» «А как же ты людям продавала молоко, тем паче сиротам, вдовам, бедным, у которых нет коровы? Мышь была в молоке, ты ее вытаскивала, а молоко давала людям». Женщина отвечает: «Матронушка, да ведь они не видели мыша-то и не знали, я ж его выбрасывала оттуда». «А Бог-то знает, что ты молоко от мыша продавала».
В деревне Устье одна женщина была порченая. Матрона ее вылечила. И вот эта Евдокия в 30-м или 29-м году уехала в Москву. Потом она вернулась откуда, забрала к себе Матрону, и Матрона долго жила у нее.

РАССКАЗ АННЫ ДМИТРИЕВНЫ ПРОХОРОВОЙ
(внучатая племянница блаженной Матроны)
Матронушка приходилась моей матери теткой. На Сходне, где она последнее время жила (мы там потом были), все сломали, и дядя Сережа Курочкин, у которого она жила, умер.
Я не знала, как ее называть и смущалась этого. Но она мне сказала: «Что ж ты меня никак не называешь? Кем я тебе довожусь? Бабушка. Хоть я и не выходила замуж, я все равно тебе бабушка».
Я приехала в Москву в 37-м году, жила на Котляковской улице, дом 28. И у дяди Вани жила, маминого брата, на Комсомольской площади, и в Ногинске, у военных. Мне было 13 лет, 5 классов кончила и уехала: голод был. Я вернулась в сентябре, а места в 6-м классе были заняты.
Когда началась война, я собралась в Себено. Взяла билет и перед отъездом зашла к Матроне. «Я еду домой». «Нет ты домой не езди». «А я уже билет взяла». «А кто тебе разрешил?» «Я боюсь, тут бомбежки». «Там еще хуже будет». Я упрямая была, не послушалась. А Матрона говорит: «Ну, потужишь и обратно приедешь».
Так и вышло, как Матрона сказала. Вернулась я в Москву в 47-м году. А через 5 лет взяла на работе отпуск и поехала в Себено и там собралась замуж за Васю, а хотела за другого. Приехала в Москву к Матроне (она тогда жила на Сходне, ул. Курганная, дом 23), сказать ей, что уезжаю в Себено. Там уже свадьбу готовят, стол накрывают. А она говорит: «Ты Богу молилась? Подожди, не езжай». Я возразила: «Он за мной приехал, а я не поеду? Уже билеты взяли». «Ты сейчас поедешь и вернешься. Сдай билеты». Я не послушалась. Приехали мы домой, а нас догоняет телеграмма: Матронушка умерла. И поехали мы обратно.
Матроне было 8 лет, когда забрали нашего дедушку, Илью Горшкова (мужа Матрониной сестры). Жена его в отчаянии: «Что ж я теперь буду делать?» У них было 7 или 8 детей. Матрона гово-рит: «Подожди, придет твой Илья». «Пошла бы ты от меня, слепая!» — отмахнулась сестра. А Матрона ей: «Не слушаешь, ну как хочешь». Вот пошли они в ригу молотить. Матрона их предупредила: «Молотите быстрее, а то не успеете». Они только засмеялись: «Что это ты все предсказываешь, слепая?» «Ну, как хотите. А то можете не успеть». Начали они работать, вдруг кто-то бежит: «Илья пришел!» Они побежали, все на току оставили. А ведь раньше никто не верил.
Потом, она была уже постарше — 12 или 14 лет, начала она как-то беспокоиться: «Господи, хоть бы меня отвезли, ох, поскорей бы! А ты, мать, только икону одну возьми и больше ничего». Тут неожиданно приехали за ней и увезли в Краснополье. (Там жила тетя Поля, которая за ней ходила.) И в тот же день вечером начался пожар. Все дома сгорели, а Матронин уцелел.
А один раз (у сестры она жила или дома) подошел мужик и хотел поджечь дом. Но видит: какой-то человек стоит возле дома. Раз подошел, два подошел, а человек все стоит, не отходит и не
дает поджигать. Потом мужик этот пришел с покаянием: «Правда, ваша слепая что-то знает. Я не смог ничего сделать».
Мать собралась корову покупать. Матрона тогда жила в Москве. Мать приходит к ней, а Матрона говорит: «Ты эту корову не бери». Мать не послушалась: «А я уже договорилась». И купила корову. На последние деньги купила, все тряпочки продала. А через год корова сдохла.
Вот умер отец. Мать говорит: «Лошадь нам не нужна совсем. Она молодая». «А ты ее переменяй на старую», — велела Матрона. Мать не послушалась: «Как же я ее переменю?» А лошадь никого к себе не подпустила.
Еще до Сходни Матрона жила в Загорске, у тети Поли. Я часто к ним приезжала. Однажды из Царицыно приехала одна больная, муж ее был полковником. Она 14 лет лежала. Ее на носилках внесли, когда они первый раз приехали. Во второй раз она уже сидела, а в третий раз уже сама шла. Муж ее не знал, как отблагодарить Матрону: «Ятебе хоть машину куплю». Но Матрона от всего отказалась.
А одну больную привезли, порченая была 28 лет, у нее двое детей. Ее на носилках вносили, а она ругалась: «Слепая, иди отсюда, иди!» А Матрона ей рукой по голове водит, другой крестит, а сама читает. Больную вырвало в таз — вышла ящерица с рожками и кружит по тазу. Мать плеснула в таз кипятку — ящерица сдохла, она ее в туалет спустила. А Матрона потом сказала: «Надо было ее посадить в баночку и закрыть крышечкой — ведьма бы сама и пришла».
И еще одна женщина приходила к ней — Лена. Вышла замуж со школьной скамьи. 18 лет было сыну, когда муж ее бросил и женился на другой. Она пришла к Матушке: «Матронушка, что мне делать? Он меня не хочет видеть». «Ну и ладно». Лет через 5 он заболел и лег в больницу. Лена прихо-дит: «Матушка, как мне быть? Сходить в больницу?» «Ступай, иди». Она пришла в больницу, а он уже помер. Она снова к Матроне: «Как же мне теперь, плакать о нем?» «Как хочешь». Жена
плачет: «Милый мой, хороший мой!» Потом спрашивает: «Куда мне его записать?» «Ну, записывай его во все церкви». Она записала и каждый выходной к бабушке ходит, спрашивает: «Как он там?» А Матрона ей говорит: «Я вижу его каждый день в костюме, в серой рубашечке и лысого. Однажды влетел в окно, как голубь, и говорит: «Какой прекрасный там рай! Как бы мне туда попасть?» «Ты для него закажи еще сорокоуст», — сказала Матрона. Та заказала. А однажды приходит, а Матрона сидит на койке и улыбается: «А что же вы не видели, как я с ним разговаривала?» И спустя еще некоторое время сказала: «Ну вот, теперь твой Богдан из шкуры вышел. И это все благодаря тебе».
В Загорске бабушка Матрона жила у тети Поли. Я приезжала в Загорск на выходные. У тети Поли жила еще тетка Настасья из с. Устье. Ей было около 80 лет, за ней дочери ходили. Ее привезли в Загорск к Матушке лечить. Она уже умирала от порчи: на исходе месяца Настасья начинала то говорить, то лежать в лежку, то пойдет плясать, песни петь. Отпляшется и лежит как мертвая. Бабушка Матрона отчитывала ее, облегчала ее страдания. .
Однажды на Сходне, у тети Груши и дяди Сережи бабушка Матрона говорит: «Идите все домой».
Вдруг потемнело, поднялся ветер, все летит мимо окон: и железо, и кирпичи, и крыши; электрички переворачивало, березки в обхват все скосило. Это был смерч 1951 года.
Мы все испугались, а Матрона успокаивает: «Не бойтесь». Наш дом как стоял, так и стоит, а у всех вокруг разрушения: у кого крышу снесло, у кого сарай, у кого во дворе все перевернуло. На ключе, за линией, где колодец был, все деревья скосило как косой. А у нас — ни кирпичика. А потом просветлело.
Она все знала наперед. Про Себин-скую церковь говорила: «Откроется церковь, куда она денется, откроется».
Мне она говорила: «Хоть я умру, а все равно я буду с тобой, живая. Никогда про меня не забывай». Говорила мне: «Поезжай в деревню. Хлебушка, да и мяса будешь есть». Так и получилось. Живем в достатке. А я ей не поверила тогда: «Какое мясо? Да я с роду его не ела».
Матрона все время сидела на койке. Ручки маленькие, ножки коротенькие. Она меня звала Семка, тетю Дашу — Петька, тетю Таню звала Ванькой, тетю Грушу — Андрей, всем давала прозвища.
Мать Матушки умерла в 45-м году, тетка Марфа — в 41-м. Братья ее, дядя Миша и дядя Ваня, были неверующими, особенно дядя Миша. Они ее вообще не понимали. Дядя Миша всех ругал, а дядя Ваня уж к ней ходил, когда стал плохой. Он был мал ростом, с усиками, худенький. Приходил на клад-бище, плакал. Тетя Дуня, его жена, тоже к ней ходила.
За Матроной ухаживала Пелагея, которая потом умерла, тетя Поля Красноярская, порченая. После тети Поли — тетя Даша и тетя Таня. На Сходне — тетя Груша (Агриппина Ивановна) и дядя Сережа Ракитинские. Вторая тетя Поля (Ракитинская) тоже была порченая.
Многие приходили к Матроне, бывало, на машинах приезжали... Порченую на носилках несут, а она упрется в притолоку и не идет. А сама все рассказывает, кто чем ее обидел.
Матрона ножки поджимала под юбку. Люди встанут на колени, а она одной рукой по голове водит, а другой крестит. А та кричит: «И слепая, и дурочка, и урод, и куда ты меня прешь, на улице дождь».
Примерно в 1938 году, она жила на Пятницкой улице у Павелецкого вокзала, у церкви. Трамвайная линия, а рядом их домик. Мне было лет 15 (сейчас 64). Матрона из Себено уехала еще молоденькой. Как она начала с 8 лет предсказывать, так ее и начали везде возить.

РАССКАЗ ПРАСКОВЬИ КУЗМИНИЧНЫ
(жительница села Епифань)
Из деревни Себено Матронина подруга Прасковья вышла замуж в Щепино, и там заболела: вся пожелтела. И вот тогда она решила: «Пойду к Матроне, своей подруге, может, она поможет мне».
И вот пришла она к Матроне и жалуется на здоровье: «По всему телу какой-то кусок ходит, колет, как ни повернешься, ощущаешь, как он ходит по всему телу. Что мне делать Матронушка?» — спрашивает она. Матрона ей отвечает: «Ты ночуй у матери своей, здесь, в Себено. Завтра утром в цер-ковь пойди, причастись там, а то весь народ говорит про тебя, что ты умрешь. Ты вся желтая. Молодая, жалко тебя. После причастия должна быть у тебя рвота, а ты не жалей платок на голове и прямо в него, а после этого все вместе с платком бросишь в печку». Прасковья все так и сделала. Вышел из нее кусок спекшейся крови и она бросила его в огонь. И когда он сгорел, из трубы вышел столб черного дыма, высоко-высоко пошел. И Прасковья стала поправляться. После этого Матронушка сказала ей: «Ты будешь лечить людей».
Она была крупная, здоровая женщина. Вывихи вправляла даже скотине — овцам, коровам, лошадям. Шли к ней с больными зубами, нарывами, со всякими болячками. Она всех исцеляла.
Когда убили царскую семью, у Николая II еще остались родственники: сестра Ольга, тоже прозорливая, жила где-то за Петроградом в поле, в пустой будочке. Матрона это знала духом, и она находила людей и тайно посылала ей пищу.
Когда началась война — немцы быстро подошли — Матрона сообщила, что в Тулу немцы не войдут. «Не бойтесь в Туле он не будет». Так и было. В день наступления немцы были как мертвые, и наши их погнали. В Туле их не было.
Анна Ивановна Меняева, староста церкви в Епифани, рассказывала, что в 1951 году она устроилась работать счетоводом в Райпотребсоюз. И как-то было ей не по себе там работать. Тогда она решила поехать к Матроне за советом: «Матронушка, я устроилась в штат бухгалтерии». Матрона трижды перед глазами помахала ручкой: «Ад-ад-ад». Анна Ивановна поняла, что работа эта плохая, не для верующего человека, и ушла с работы. Побыла дома и думает: «Куда же мне дальше идти?» По молитве (наверное, Матронушкиной) приходят к ней домой и зовут работать в церковь помощником старосты, где и по настоящее время она работает уже старостой.
Мать Анны Ивановны хотела купить | себе дом. Пошла к Матроне за советом. И еще с ней пошли двое. Одна из них говорит: «Да что она нам даст? Воды святой? Давай возьмем из речки, все равно такая же вода». Матронушка воды дала, а этой женщине не хотела, но поскольку у нее была больная дочь, она ей все-таки дала воды. И дала совет, как купить дом. Еще Анна Ивановна рассказывает, как к Матроне шли однажды из Ховани три женщины и дорогой рассуждали: «Что мы будем ноги бить, идем к слепой девчонке (Матроне было 12 лет), когда у нас в Ховани под церковью есть источник «Троеручицы», где Матерь Божия явилась?», а другая женщина ее остановила: «Будет говорить-то».
И вот та, которая сомневалась, подошла к Матроне первая. Она ей из окна сказала: «У, вода-то тухлая, а у нас хорошая вода». А вторая женщина подошла: «У меня дочка припадочная, слюна изо рта идет, и все лежит в постели». Матрона дала ей воды и сказала: «Покропи ее и дай попить, и будет она здорова, и выйдет замуж». Она все это сделала, дала дочери воды и та после этого три дня спала. Третья подошла к ней: дочь этой женщины нашла жениха, но ни она, ни ее муж не хотели за него ее отдавать. Матрона узнала ее мысли и спросила: «Что, дочка твоя нашла жениха, и вы не хотите ее отдавать? А вот пусть она за него выходит, а то она на вас будет обижаться, если вы будете за другого сватать».
Одна женщина жила в Москве недалеко от могилы Матроны; звали ее Клавдия. Она всегда ходила на могилу к Матроне до восхода солнца, клала продукты на могилу и сидела там, пока они не покроются росой. Этими продуктами она дома всех кормила. У нее был сын пьяница и в семье скандалы. А как начала кормить семью этими продуктами — так тишина у нее в доме. Как только продукты кончались, она опять на кладбище. И так до сего времени.

РАССКАЗ КЛАВДИИ ПАВЛОВНЫ ГОРЯЧКИНОЙ
Когда Матрюша родилась, вместо глаз у нее были впадины. Избенка, где они жили, была маленькая. Однажды зашел старичок, попросил у Матрюши попить. Она подала ему корец с водой, зачерпнула из ведра (ведро было холстиной накрыто). Он попил, корец ей отдал и по груди ее стукнул, и у нее на груди появился крест. Она потом говорила, что это был святитель Николай.
Село Себено раньше называлось Старо-Медвежево. У моего деда Андрея было шестеро братьев, и они очень серчали на него за то, что он в Москве заработал деньги и купил в деревне дом и четырех лошадей.
Братья украли у него всех лошадей, и он хотел удавиться. А братья пришли с кольями бить деда. Тогда бабка Лукерья накинула плисовую безрукавку и решила пойти в Куликовку к гадалке, но по дороге думает: «Что ж я мимо Матроны прохожу?» Зашла к Матроне. Матрона ее встречает: «Вот и Лукерья к нам пришла, а говорит, что не придет. А я нынче сон видела — украли у старичка лошадей, а старичок задумал на себя руки наложить, а старушка подумала к ворожее сходить. А Господь ей дорогу перешел, и она ко мне зашла рассказать свой сон». И Лукерья рассказала ей свой сон. Дедушка сидит на загнетке, подошел к нему брат Семен и перерезал ему горло ножом в четыре лезвия, так что на шее осталось четыре рубца. Бабка поднимет ему бороду и говорит: «Андрей, да они тебя вроде не совсем зарезали, ты жив будешь». Матрона отвечает: «Видишь, они не совсем зарезали, значит, он жив останется только ненадолго. Они его погубят, они сами себя погубили».
Лет через десять двоюродная сестра деда Андрея выходила замуж. Бабушка Лукерья на свадьбу не поехала (утром дрались, а вечером — на свадьбу?). В новой избе была свадьба. Дед веселился-веселился, а братья ему накинули лыко на шею, задушили и кинули в старую избу, к овцам. А сына его, Ивана, тоже лыковой веревкой придушили и — в обрыв, в речку. Веревка ослабла, и он остался жив.
Матрюша говорила про церковь: «Обдерут нашу церковь «Успение», снимут иконы, облупят весь храм». В войну так и случилось.
Мать поехала к Матрюше последний раз и говорит: «Я за девочек душой болею». Матрюша ей велела: «Поживи
тут пока, а то наступит такое время, что тебе еще захочется сюда приехать, да ты не сможешь». И действительно, сестра вышла замуж, а зять попался такой, что мать больше не смогла приехать к Матрюше.
У меня был жених. Мать пошла к Матрюше пожаловаться, что ко мне ребята ходят. «Ох, что ты волнуешься, подумаешь — ребята ходят. А вот у вас есть один, Горяшкин Дмитрий Корнеич, он как поживает?» «Его сын Иван обижает». «А у них еще есть сын?» «Он без вести пропал». «Ничего найдется. Он неплохой малый, неплохой», — сказала Матрюша.
С ним-то мы и поженились и прожили тридцать пять лет, пятерых детей вырастили. А братья отцовы все погибли: кто удавился, кто еще как-то пропал.

РАССКАЗ СОФЬИ ВАСИЛЬЕВНЫ ЕФРЕМОВОЙ
(жительница села Куликовка)
На станции Подсолнечная, что по Ленинградской дороге, у меня живет крестная. Поехали мы с ней к Матрюшеньке. Я у нее спрашиваю про свою боль, а она мне: «Пей святую водичку».
Рассказывала бабушка, что пропали у нее как-то деньга. Она грешила на зятя. Пошла к Матронушке, а та ей советует: «Ты посмотри в своей поддевке». Она пришла и нашла деньга.
Бабушка Авдотья была еще девочкой, ей попала соринка в глаз. Она пришла к Матроне за помощью. Матрона прочитала молитву, и все прошло.

РАССКАЗ ВАСИЛИЯ МИХАЙЛОВИЧА ГУСЬКОВА
(житель с. Себено)
Когда Матрона жила здесь, рязанские и из других областей шли к ней, народу много. Я у нее не был, — были мои родители, они в тяжелые моменты к ней обращались.
Однажды у нас пропали лошади; дня три мы их искали, но безрезультатно. А в деревне Татинки у них были зеленя. Отец мне сказал: «Сходи на зеленя, может они там». Отец пошел к Матрюше. А я — мимо леса, в бездорожье,
напрямую полем лошадей искать. Только к лесу подхожу — слышу, заржали лошади. Я прислушался — опять. Захожу в лес, а там лощина, потом бугор, потом осинник, а за ним — лошади. Я их обратал и приехал. А вскоре и отец пришел от Матрюши. Он стал ее спрашивать, а она ему говорит: «Иди, иди домой, они уже дома».
У матери сестра живет в Журишках. Как-то приходит она к нам и приглашает в Журишки. Дед мой рыбу ловил круглый год, и рыба у нас всегда была. Мать завернула рыбу, и мы пошли. А дорога в Журишки — мимо церкви, мимо Матрюшиного дома. Сестра спросила: «Зайдем к Матрюше?» А мать отвечает: «Надо ей рыбу давать, а нам мало будет». А в это время Матрона зовет свою мать: «Дай мне рыбки». «Что ты, Матрюша, где мы возьмем?» «У нас рыба есть», — отвечает Матрюша. Тут как раз мать с сестрой пришли. Матрюша взяла немного, и говорит: «А это несите, куда несете, а то мало будет».
Через два дома на третий от нас жил Семен Алексеевич; у него был пле-мянник, хромой. Однажды прихожу — смотрю, племянник к ним приехал и говорит о Матрюше: «Все к ней ходим, а что она знает?» Вот племянник собирается к ней (такой френч на нем был) и говорит: «Я ее сейчас испытаю, навру ей, что жениться хочу». Скоро он вернулся и рассказал, как Матрюша его встретила: «Ты зрячий, грамотный, я слепая, к кому ты пришел иди, иди отсюда».
Потом я уже в Москве жил, поступил работать на завод, а здесь в Себено началась коллективизация, и хозяйства взялись ракулачивать. Отец убежал ко мне, а мать забрали, посадили в Виневскую тюрьму.
Матрона находилась у инженера Жданова на Староконюшенном переулке. Он был инженером по кессонным работам. Матрощ жила одна у Евдокии (девичья фамилия Носкова) в 40-метровой комнате. Там был иконостас, старинные лампады, занавеси тяжелые. Дом был деревянный, львы на воротах. Часть дома у инженера конфисковали и поселили людей. Я пришел к Матроне, рассказал ей, что арестовали мать. «Отпустят, — говорит Матрона, — а в
чем она виновата? Она ни в чем не виновата и отпустят».
Мы были во многих местах, пришли в ЦК на Моховой улице. Вход свободный, охрана стояла, но заходить не запрещали. Мы все писали на имя Калинина, а секретарей там было очень много. Куда идти? К нам подошла женщина в обмундировании и говорит: «Идите в четыреста какую-то комнату, на третьем или четвертом этаже, без лифта». Я поднялся, смотрю — народу немного, все в самотканных поддевках, в лаптях. «Кулаки» собрались.
В комнату подают заявки, а секретарь по карточкам вызывает. Это был секретарь по сельскохозяйственным вопросам. Я рассказал обо всем, показал бумажку, подписанную соседями, какое у меня хозяйство. Он открыл мое дело, а там разрисовано, что мы имели сад в 40 гектар, амбар и наемных рабочих. Он все понял и дал мне бланк, чтобы все вернуть. Даже выругался. Я еще говорю: «У меня мать арестовали». Он отвечает: «Я сам подам прошение».
Я приехал в Епифань к прокурору. Прокурор говорит: «Дай мне бланк». Я не отдал (тот секретарь мне сказал: «Бланк прокурору не давать. Пусть пишет свой, а нет — я сам с ним разберусь»). Прокурор сказал: «Мне некогда», и убежал. А потом пришел и дал свой бланк: «Хозяйство государству не принадлежит, вернуть обратно».
А утром мама сама пришла, ее ночью отпустили.

РАССКАЗ АЛЕКСАНДРЫ АНТОНОВНЫ ГУСЬКОВОЙ
(жена Василия Михайловича)
Первый раз я была в Москве у Матроны на квартире Ждановой. И в Царицыне была.
Мой муж попал в плен; извещение о нем пришло: «Пропал без вести». Я приехала к Матроне. Домик деревянненький был такой. Стучусь. Выходит хожалка. «Вам кого?» «Я приехала к Матронушке». «Я не могу вас пустить, я вас не знаю». Дверь открыта была. Матрюша услышала и говорит: «Пусти, пусти ее. Что ты ее не пускаешь?» Я вошла, поцеловала Матрюшу. Спросила про мужа. Она отвечала: «Он придет. Он у строгих начальников находится». Потом спросила ее про сестриного мужа, Парашкиного. Она сквозь зубы сказала: «Придет». Я поняла, что огорчать не хотела, и он не пришел.

РАССКАЗ КАРПИНОЙ ЗИНАИДЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ
(уроженка с. Себено)
В Себено блаженная Матрона жила около церкви. Храм был во имя Успения Божией Матери, а второй престол на Дмитриев день. Приход был один на семь-восемь деревень. Храм очень красивый. Матрона всегда стояла в храме за входной дверью. Мать ее ищет, а она в церкви.
Матрона никогда ни с кого ничего не брала, но если кто что принесет — на том и спасибо.
Потом ее стали преследовать власти.
Моя мама, как только едет в Москву к Матроне, ей изо всех деревень пишут записочки, и Матрона на них отвечает. Я была тогда еще маленькой; моя мама рано осталась вдовой, пять человек детей было. К ней посватался директор винного завода, а она ему ответила: «Через месяц я дам вам ответ», а сама поехала к Матроне за советом. Матрона ей сказала: «Дуня, ты не должна этого делать, а идти по Божьему пути». Мама ее послушала и отказала жениху.
У моей мамы в Москве был брат. Она спрашивает у Матронушки: «Можно я еще у него ночку переночую?», а Матрона говорит: «Тебе надо уезжать, а то тебя обкрадут». Мама не послушалась, а как приехала — узнала, что нас обокрали.
Я уехала в Москву в 16 лет, в общежитие к сестре, которая была старше меня на 14 лет. Через два с половиной года меня стали сватать за человека, которого я ни разу не видела. Моя мама мне писала: «Дочка, даже если знаешь человека два дня, но если Матронушка благословит, выходи. Москва — тем-ный лес, это не дома, где всех знаешь за несколько деревень».
И вот я поехала на Сходню. Нашла домик Матрюши, а по дороге все думала: «Ничего она не понимает». В дверях меня встретила — потом я узнала — ее прислужница. Я не сказала, откуда я. Она мне говорит, что Матрона сегодня больше принимать не будет. Я сразу решила, что я думала о ней плохо, вот она меня и не принимает.
Одна комната была совсем закрыта, а другая на один палец приоткрыта. И только я хотела уйти, как слышу ее голос из комнаты: «Татьяна Ивановна, пропусти, это дочка Дунина из Себено приехала», и Татьяна Ивановна меня пропустила. Матушка мне не дала ничего говорить и сразу сказала: «Это не твой жених, он всякими делами занимается; ты скоро выйдешь замуж и выйдешь вперёд своей сестры». Еще сказала, что я к ней скоро приеду; и, правда, через два месяца я к ней приехала, и она мне сказала: «Это — твой муж, и ты будешь жить хорошо, только венчайся, до венчания ничего не позволяй», и она мне читала над головой и три раза сказала: «Будь честной христианкой и будешь жить хорошо». Я так и сделала. Венчалась в Богоявленском храме. Сестра моя ездила ко мне в гости и тоже вышла замуж и живет в том же доме; она на первом этаже, а я на втором.
Матрона предупредила, в какой день она умрет, и в течение трех дней принимала без ограничений. Она просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения, а похоронили на Даниловском кладбище: «Чтобы я слышала службу». Это были первые годы служения в храме Ризоположения на Донской улице ревностного и всеми любимого батюшки отца Николая (Голубцова).
Когда мне сообщили, что Матронушка умерла и что ее сегодня хоронят, я поехала в храм Ризоположения. Когда я приехала — ее уже отпели и я не успела проститься, но поехала с гробиком в автобусе как родственница. На кладбище было такое паломничество, все дорожки были заполнены народом. Пока я добралась до могилы, ее уже закапывали, я успела только горсть земли бросить.

РАССКАЗ КСЕНИИ ГАВРИЛОВНЫ ПОТАПОВОЙ
В 1927 году я приехала в Москву из деревни; мне было тогда 19 лет.
В 16 лет я вышла замуж, но через год муж умер. Сначала я устроилась домработницей, а потом пошла на работу и вышла замуж за вдовца с двумя детьми.
Узнала я Матрону в 1935 году. Мне было тогда 27 лет, и я заболела туберкулезом. Матрона меня исцелила и сказала незадолго до своей кончины: «А легкими ты никогда болеть не будешь».
Всю жизнь Матрона мне помогала. Жила она тогда, в 1935 году, в Вишняковском переулке, недалеко от храма Николы в Кузнецах, Татарская ул., двухэтажный дом, в подвале, у племянницы. Пришла я к ней без креста — боялась я его носить. Бывало, стану подметать, крест выпадет, а хозяева мне говорят: «Что ж ты удавленника-то носишь, молодая девушка?»
Пришла я к ней, прошу: «Матронушка, помоги мне!» А она отвечает: «Что, Матронушка — Бог что ли? Бог помогает». «Вот те и Матушка», — думаю.
У нее была послушница, она и спрашивает: «А крест-то на тебе есть?» Матрона за нее отвечает: «Кто ей давал-то. Они все кресты побросали, только ищут здоровья, чтоб им Бог дал». Послушница мне и говорит: «Ты надень крест, тогда приходи. Ты к кому пришла без креста?»
Матрона меня всегда принимала хорошо. Если кого не хочет принимать, с теми говорит притчами, а со мной говорила просто.
Две послушницы тогда были у нее: одна Татьяна, другая Даша. Сперва была Пелагея. Она ее выдала замуж за священника. У них двое детей было, мальчик и девочка. Дети не женились и замуж не выходили. Еще была сиротка, лет 5 ей было. Она умерла.
Врачи не заметили у меня туберкулеза, думали, что сердце. Выписали двадцать капель валерианки. А когда разобрались, в легких уже была каверна.
Поставили мне дыхательный аппарат, а с ним что-то не заладилось. Стала я проситься в санаторий, а с путевками было трудно. Пришла к Матушке, спрашиваю: «Что мне делать? В деревню ехать или ждать путевку?» «Путевка-то тебе будет». И действительно, дали мне через две недели путевку в Крым с бесплатной дорогой, три месяца пробыла я в Крыму.
В войну я не работала. Перед самой войной у меня родился ребенок, жила тем, что с сумками, мешками ездила в Плавск Тульской области. Обычно после Серпухова всех проверяла милиция.
Перед поездкой я заходила к Матронушке: «Матушка, благослови!» «Поезжай, никто не тронет». И милиция,
не доходя до меня, заканчивала проверку и поворачивала назад. А мешки я носила по пятьдесят-шестьдесят килограмм, когда ездила в деревню.
Когда моей дочери исполнилось 20 лет, она тоже заболела туберкулезом. Она лежала в больнице в Сокольниках, а Матрона тогда тоже жила в Сокольниках. Однажды дочь отпросилась из больницы — захотела пойти со мной к блаженной Матроне. Пришли мы к ней; дочь осталась за дверью, а я зашла. Потом осмелела и говорю: «А дочь-то со мной». Матрона улыбнулась: «Вы не можете ходить по одной, обязательно чтобы хоровод с вами был». Вдруг говорит: «Да, да». Я спросила, к кому же она обращается — в комнате никого, кроме нас, не было. «Это тебе не нужно знать», — отвечает. Наверное, она с ангелами говорила.
Потом дочь положили в больницу в Звенигород; у нее уже начался распад легких. Предложили операцию. Приехала я ее навестить, а она плачет: «Боюсь, умру».
Пошла я к Матушке, рассказываю, что дочери предлагают операцию. «А какую?» «Легких». «А я не разрешаю!», постучала кулаком о кулак. «Пусть выписывается, если будет стоять вопрос о выписке, а от операции отказывается».
Вскоре после этого дочери стало намного легче, настолько, что она собралась замуж. Пришла она к Матроне: «Матронушка, я хочу замуж выходить». «Куда собралась постом-то? Я тебя после выдам за хорошего». А она вышла постом за своего жениха и родила девочку. Вскоре у моей дочери повторился сильный туберкулез с кровохарканьем и распадом легких. Это было зимой. Предложили операцию. Врачи сказали: «Если согласишься — год тебе жить, а если не решишься — ни за что не ручаемся». И отпустили за советом к родителям. Она приезжает под масленницу, плачет: «И так, и так — смерть». Я и говорю: «У нас есть советчица, пусть будет по ее совету». «Съезди, — попросила дочь, — спроси».
Матрона тогда жила на Сходне или на Арбате, не помню. Приехала я за советом. «Что делать?» Она опять постучала кулаком о кулак: «А я не разрешаю. А если вы, родители, разрешите, она умрет под ножом. А сколько Бог
нарек — столько проживет». Дочь отказалась от операции, и процесс в легких закрылся, все прошло. Она и сейчас здорова, даже с учета сняли.
Детей мужа, от первого брака, двух девочек, я растила как своих, переживала за них. Перед войной родила сына и семнадцать лет не работала, Матронушка мне запрещала: «Ты дома работаешь, будь хозяйкой»: А когда сын закончил 10 классов, я пошла работать. Перед этим вижу сон: «Иду я, впереди деревенский заборчик, там вырезано окошечко, вроде как Матушка принимает в этом окошечке. Думаю: «Сейчас я про сына спрошу». Вдруг навстречу ее послушница Татьяна: «Ксень, ты далеко?» «Татьяна Петровна, я к Матушке. Ты-то к ней пойдешь?» «Я пойду, но позже».
Я что-то забыла, вернулась, бегу обратно, а окошечко уже закрылось. Я умоляю загробную послушницу: «Скажите, что Ксения Гавриловна пришла, она меня хорошо принимала, она меня обязательно примет». А та ведет просфорочкой по бумаге и на бумажке появляется надпись: «С+В+++». Четыре креста мне показала и ушла к Матроне спрашивать (это, может быть, семейная жизнь — крест, а сын Владимир — втрое больший крест). Так потом по жизни и получилось. Выходит послушница и говорит: «Она велела тебе поступать на работу». Я насупилась (она мне раньше все время запрещала). «А то муж будет серчать за деньги». «Что делать, — думаю я, — ведь семнадцать лет не работала». Проснувшись, пошла я к Матроне на могилу, встала на колени, прошу помочь мне найти работу.
Вскоре встретилась неожиданно в очереди с заведующей инструментальной мастерской на «Красном Пролетарии», и она взяла меня к себе на работу. Препятствий нигде не было, хотя я закончила 4 класса, а брали туда только с десятилеткой.
Перед смертью Матроны, на Страстной, я пришла к ней. Она жила на Сходне. Народ сидит на терраске. Выходит Даша — послушница, говорит: «Матронушка очень плохо себя чувствует». Матушка Даше сказала: «Всех-то провожай, а ей скажи, чтобы она подождала».

Постучала Матронушка мне по голове: «Ты меня слушайся, слушайся».
Мария Ивановна, которая работала в храме Ризоположения, к ней ходила и рассказывала, что Матрона ей говорила: «Я в вашей церкви все иконы знаю, какая где стоит».
Рядом с блаженной Матроной, на кладбище, в одной ограде лежит Параскева, которая работала в храме Ризоположения на Донской, за ящиком. Параскева и дала Матроне место для захоронения рядом со своей матерью.
Мария Ивановна рассказывала, что как-то она пришла к Матроне, а на столе стояла селедка разрезанная. «Матронушка! Что-то мы ели-ели, а селедка все целая». «А ты ешь, не обращай вни-мания».
Еще Матрона не велела никаких венков и пластмассовых цветов приносить на похороны.
Матрона лечила порченых. Когда она жила в Царицыно, к ней подошла одна порченая. Матрона схватила ее за шею. Женщина закричала: «Матушка Матронушка, брось, я умираю». «Нет, не брошу, выйдешь». Та просто по полу каталась, а потом заснула.
Однажды идем с сестрой к Матроне для разговора. Сестра говорит: «Сколько я к Матронушке хожу, я бы за это время у любого врача вылечилась». Пришли, а Матрона говорит: «Что ж Матронушка сидит в окне и зовет — идите ко мне? Сколько врачей-то в Москве, идите к ним». «Матронушка, простите!» «Вот ходите, а обо мне не разговаривайте».

РАССКАЗ ПРАСКОВЬИ СЕРГЕЕВНЫ АНОСОВОЙ
Я в молодости была сильно порченая: меня как при эпилепсии било, припадки были. Матрона дала мне свою водичку и сказала: «Все пройдет». И в 16 лет поставила меня на ноги.
И еще помню, Матрона мне сказала: «У тебя будет тернистый путь, Прасковья, все переживешь».
К ней много ходило народу. Но принимала она не всех: кого примет, а кого нет. Много молодых к ней ходило. Однажды был такой случай. У меня брат работал на золотых приисках. И вот как-то везли они морем золото сдавать, и по дороге на них напали и стали топить. Моего брата ударили веслом по голове, золото отобрали. Брат с этого времени стал «глупым», и его положили в психиатрическую больницу. Однажды, когда мы ехали к нему в больницу, с нами ехал молодой мужчина с женой — дочь из больницы выписывать. Обратно мы опять ехали вместе. Вдруг эта девушка начала лаять. Ей лет 18 было. Я маме говорю: «Жалко, мы мимо Царицыно едем, давай завезем ее к Матронушке». (Матрона тогда в Царицыно жила.) Отец этой девушки, генерал, сначала и слышать не хотел, говорил, что все это выдумки. Но жена его настояла, и мы заехали к Матронушке. Приехали, а Матронушка меня первым делом отругала, что мы против воли заставили генерала сюда свою дочь везти. И вот стали ее подводить к Матронушке, а она сделалась как кол, руки-ноги как палки, потом на Матушку плевала, вырывалась. Матрона говорит: «Бросьте, она теперь уже ничего не сделает». Ее отпустили. Она упала и стала биться и кружиться по полу и ее стало рвать кровью. Матронушка говорит: «Возьмите все это и заройте в землю». Так и сделали. Вскоре эта девушка уснула и проспала трое суток. За ней ухаживали. Когда она очнулась, увидела мать и спросила: «Мама, а где мы нахо-димся?» Та ей отвечает: «Мы, дочка, находимся у прозорливого человека...» И все ей рассказала, что с ней было. И с этого времени девушка перестала лаять. Отец-генерал не знал, что делать от радости: «Чем нам отплатить? Я Вам могу дачу построить, денег дать...» А Матронушка говорит: «Ничего мне не надо, идите с Богом».
Еще был такой случай. Дочке моей, Гале, хотели делать операцию горла. Матрона еще была жива. А Гале моей три годика было. Мы посоветовались с Матушкой, а она сказала: «Никакой операции не нужно, все пройдет и так». И все прошло.
Еще у одной моей дочки, Натальи, была сильная пупковая грыжа, величиной с кулак. Матрона тоже сказала, что
\ все пройдет. Дала воды, читала молитвы над ее головой, и все прошло.
Еще Матрона как-то сказала мне и всем, кто стоял рядом (а это было в 39-40-м году): «Ну что, вот сейчас вы все ругаетесь, делите, а ведь война накануне. Конечно, много народу погибнет, но наш русский народ победит».
Она во время войны в Царицыно жила.
Я, бывало, прибегу к ней, вся дрожу. А она говорит: «Ну что ты дрожишь? От Бога ведь никуда не убежишь».
Приходило к ней много народа: у кого развод или еще в семье что не ладится. А одна женщина пришла и говорит: «От меня муж ушел. Я ему порчу сделаю». А Матрона отвечает: «Не надо ничего делать, он сам к тебе вернется». Лично мне она сказала, что будет у нас много детей и что муж мой умрет, и я останусь одна с детьми. А муж в то время был еще здоров. Народилось у нас с ним шестеро детей. И вот у мужа нашли рак желудка и 28 марта 1961 года он умер. Когда у меня родился седьмой мальчик, Юрочка, Матрона мне сказала: «Он у тебя жить не будет. Бог возьмет его к себе». А мальчик был удивительный, не по возрасту разумный. Умер он в год с месяцем.
Однажды Матрона сказала брату Паши — своей послушницы: «Пойди, простись с Никитушкой, ты ведь его больше не увидишь». Он посмеялся: «Как же это не увижу?» А того на следующий день хулиганы в деревне убили и бросили в колодец.
Про девушек, которые уверовали в Бога, Матрона говорила: «Вам, девицам, Бог все простит, если будете преданы Богу! Кто себя обрекает на безбрачие, тот должен держаться до конца. Господь за это венец даст. Дотерпишь до конца — венец получишь, Божий венец». Вот как она говорила.
Еще говорила Матронушка: «Враг подступает — надо обязательно молиться. Внезапная смерть бывает, если без молитвы. Враг у нас на левом плече сидит, а на правом — Ангел, и у каждого своя книга: в одну записываются наши грехи, а в другую — добрые дела. Чаще креститесь: крест — такой же замок, как на двери».
Еще говорила: «Если вам что-нибудь будут неприятное или обидное говорить, старые, больные или кто из ума выжил, то не слушайте, а просто им помогите. Помогать больным надо со всем усердием и прощать им надо, чтобы они ни сказали и ни сделали».
Еще давно, когда Матронушку крестили, о. Василий, блаженный батюшка, взял ее на руки и сказал три раза: «Православные, вы меня слушаете?» А сам все выше и выше поднимает Матронушку. «Господи! Кого Бог послал нам! Это дитя от Бога. Она встанет на мое место и предскажет даже, когда я умру». Так потом и вышло. Однажды ночью Матронушка вдруг сказала матери, что отец Василий умер. Родители удивились, испугались, побежали в дом священника. Когда они пришли, то оказалось, что он действительно умер, перед этим постелив на постель чистый холст, чтобы умереть на чистом холсте.
А был как-то еще такой случай. В Царицыно была церковь, небольшая, но хорошая. Когда церковь ломали, хотели забрать колокол. Матрона сказала: «Ну, хорошо, пускай попробуют, только они все погибнут, а в храм не войдут». И вот пошли в храм трое комсомольцев, а там — вода, — тонут. Никто ничего понять не может. Из райисполкома еще четырех прислали. Они взяли лестницу, полезли за колоколом. И тут откуда-то плита отвалилась и прибила их всех. Церковь закрыли, а через некоторое время снова захотели посмотреть, что за чудеса в этой церкви творятся. Пошли, захотели войти — и чуть не захлебнулись.

РАССКАЗ ПРАСКОВЬИ СЕРГЕЕВНЫ
(хозяйка домика в Царицыно)
После ареста Зинаиды и Екатерины, на Матронушку было гонение. Зинаида жила на Арбате, а родители Екатерины на Ульяновской улице. Я у себя тогда прописала Матронушку. А она мне го-ворит: «Ты меня прописала в Царицыно, а я тебя буду везде прописывать». Много народа к ней ходило. Кто может, сам идет, а кто не может, на подводах везут. Привезли одного дедушку к ней. Он говорит: «Вы меня лечить привезли, а со мной какой-то дух есть». А Матронушка ему отвечает: «Это я, я с тобой... Я тебе помогу». А привезли его две женщины. Я сидела на терраске. Сижу, а они спрашивают: «Можно зайти?» А дедушка опять: «Ну кто же со мной есть?» А Матронушка: «Я, я с тобой». Дед: «Сколько я еще здесь буду?» Матронушка: «Немножко, немножко еще, скоро Господь тебя примет».
Спала Матронушка на голом кутничке с маленькой подушечкой. Она была мученица. И спала очень мало. Как-то раз ко мне приехал отец с Колымы. Мы пришли с ним к Матроне и остались там ночевать. Я думаю: «Дай-ка я послежу, что Матушка делает». Я следила до утра: до утра она била поклоны и молилась.
А утром пришли две женщины из Бирюлево, хулиганки и стали Матрону щипать. А Матушка говорит: «Зачем вы меня щиплете? Я не ваша, я от Бога». А потом поворачивается к нам и говорит: «Ну, что они пришли? Одна мочевым пузырем страдает, а почему? Она хочет у четверых детей мужа отбить, читает о нем молитвы за упокой».
Приходило к Матроне много девушек. Одна из них говорит: «Я не могу завлечь одного парня. Я его люблю!» А Матушка ей отвечает: «Это не любовь, а насмешка. А того парня вообще гони от себя, он не твой».
Одна женщина ходила несколько раз к Матроне: ей очень хотелось съездить в монастырь, а денег не было. И вот как-то раз опять пришла она к Матроне, а та, прочитав ее мысли, говорит ей: «Ну что, я вижу, тебе хочется съездить в монастырь? Ну, ничего, съездишь, и деньги у тебя будут». А через несколько дней пришла незнакомая женщина и принесла сто рублей. Дает деньга и говорит: «Ты хочешь съездить в монастырь, вот тебе сто рублей». Та женщина очень удивилась и обрадовалась: она и не надеялась, что так скоро
ее желание исполнится. Съездила в монастырь, а обратно ехала без билета. Вещей у нее было много, а тут контролеры идут. «Билета нет? Выходи!» Хватают за рукав, а рядом сидит какой-то военный. И вдруг он говорит: «Я — корреспондент. Если вы сейчас же не оставите эту женщину, то я в Москве до высших инстанций дойду!» И они ушли. Доехала эта женщина благополучно до дома и думает: «Надо ехать к Матроне поблагодарить». Взяла сумку с луком, огурцами и еще какими-то по-дарками и поехала к Матроне. А у Матронушки в это время варили обед и лука у них не было. А Матронушка говорит: «Сейчас, сейчас через двадцать минут я схожу на базар и принесу вам луку». А через двадцать минут приехала эта женщина с луком. Матрона довольна: «Ну, вот видите, я вам луку и принесла! Видите, как быстро!»
Я всю жизнь жила по ее совету. Бывало, приду к ней, спрашиваю: «Я собираюсь пойти туда-то, можно? Ничего мне не будет?» А она: «Иди, иди! Ничего тебе не будет». Она спасла мою родную мать. Когда отца забрали на Колыму, мать была очень больна. А Матронушка мне сказала: «Не волнуйтесь, отец еще вернется, будете вместе жить. А маме воды дай попить». И дала своей водички. «Мама поправится, все будет хорошо». Так все потом и было.
А послушнице своей Матрона как-то раз сказала: «Таня! Поди сюда, Петровна! Ты Пане (т.е. Прасковье Сергеевне) телеграмму сразу же дай, как я умру!» Когда Матрона умерла, я эту телеграмму и получила.

РАССКАЗ ЗИНАИДЫ ЖДАНОВОЙ
Восьмой столп России, так назвал батюшка, отец Иоанн Кронштадтский, блаженную Матрону при посещении ею храма в Петербурге, где он служил.
Ее ближние, в том числе помещица Лидия Янькова, часто посещали Киево-Печерскую, Троице-Сергиеву Лавру и другие святые места, и брали ее с собой. В 1892 году, когда матушке было лет 14, они посетили Иоаннов монастырь в Петербурге.
Служил батюшка отец Иоанн Кронштадтский. Под конец службы он вдруг сказал верующим: «Расступитесь! Дайте проход!» А потом: «Матронушка, иди-иди ко мне». Она стояла при входе в храм, и добавил: «Вот идет моя смена — восьмой столп России».
Я знала Матронушку с детства. Часто мама брала нас, детей, к Матушке. Я привыкла жить под ее руководством и по ее совету.
Матушка Матрюшенька была сверстницей моей мамы, Носковой Евдокии, которая также жила в селе Себено. Родилась Матушка Матрона в бедной семье, изба топилась по черному, топили соломой, и вся семья спала зимой в русской печке.
Мать Матушки Матроны, когда еще носила ее во чреве, решила отдать будущего ребенка в приют князя Голицына в селе Бучалки, так как прокормиться семья не могла.
Перед родами она увидела сон: с неба спустилась белая огромная птица и села ей на правую руку. А лицо человеческое и без глаз — веки сомкнуты накрепко. Когда родилась девочка, то она имела именно такое лицо, без глаз.
Мать Матроны, глубоко верующая, побоявшись Бога, оставила девочку при себе. С 7 лет Матрюшенька начала предсказывать, стала кормилицей всей семьи и других людей.
В раннем возрасте она предсказала, что грядет в России революция: «Будут грабить, разорять храмы и всех подряд гнать». Руками показывала, как будут делить землю, хватать с жадностью наделы. Лягут на землю, руки вперед, лишь бы захватить себе побольше, а потом все бросят и побегут, кто куда. Земля никому не нужна будет. Янькову, помещику из их села Себено, советовала все продать и уехать за границу — если бы он уехал, то не увидел бы разорения всего нажитого и избежал преждевременной смерти, а его дочь — скитаний. Матушка предсказала необычную судьбу и моей маме. Ее слова в деревне пересмеивали, так как мать, по их понятиям, была старой девой (28 лет), некрасивой и безграмотной: женихов у нее не было. Бабка моя, Феоктиста, однажды прибежала к Матронушке и говорит: «Приехал жених — вдовец (у него умерла жена, оставив четырех детей) сватать Евдокию. Как быть?» Матушка как цыкнет на бабушку: «Никакого жениха! Ты знаешь, какая судьба у твоей Дуни! Вот какой у нее будет жених — барин с усиками». Погладила усики, как будто смотрелась в зеркало, — у папы была такая привычка. «Красавец, вся губерния удивится! Не смей и думать выдавать ее замуж». Бабушка Феоктиста пришла домой невеселая, а в деревне ей объяснили: «Феоктиста, твоя Дуня умрет, вот и будет ей барин».
Через некоторое время Матушка сказала маме: «Поезжай в Москву, устраивайся на работу». (На плечах мамы было от брата 12 сирот, нуждавшихся в помощи.) Мать приехала в Москву, день проходила, никто ее на работу не берет... Вечер, куда идти? Пошла по адресу: Арбат, Староконюшенный переулок, к моей будущей бабке по отцу, знатного рода. Прежде у нее служила сестра моей мамы, Варвара, любимая горничная бабушки. Бабушка моя оставила маму в доме, на кухне, черной кухаркой. Отец мой, Владимир, был единственным сыном, красавец, имел невесту — княгиню Щухову Ксению Владимировну.
Однажды ночью он услышал голос Спасителя: «Женись на Евдокии». Спросил у матери, есть ли в доме Евдокия. «Да, - ответила мать, — на кухне, черная кухарка». Отец пошел на кухню и, увидев Евдокию, чуть не упал в обморок. До того его испугала такая судьба!
Вскоре отец поехал на практику (он учился в институте путей сообщения) в Пермь, в своей коляске с кучером. Едут по Мордовии полем, июль месяц, кругом дремучий лес, из леса им навстречу вышел согбенный старец с котомкой на спине, в белом холщевом одеянии. Отец говорит кучеру: «Сверни с дороги, дай пройти старцу!» Кучер свернул, а старец остановился и сказал: «Владимир, женись на Евдокии!» И пошел своей дорогой. Кучер оглянулся, а старца-то нет.
Отец, по приезде в Москву, начал ходить по храмам и увидел в одном из них икону преподобного Серафима Саровского, точно такого, каким был тот старец. Опять ему ехать на практику, уже на целый год. Его мать Мария говорит своему мужу Иоанну: «Дам я ему в услужение самую некрасивую и самую неказистую Дуню, так спокойнее будет!» Это было за два года до революции... В 1917 году я родилась, отец
нас с мамой поселил в Загорске (напротив монастыря был двухэтажный дом) и ездил к нам, так как его родители нас не признавали. Если бы отец не женился на маме, его бы расстреляли, как было со всеми родственниками, приближенными к Императору. В 1941 году отца репрессировали.
Раньше мы так общались с Матушкой: придешь, спросишь, получишь облегчение, покой в душе и уйдешь. Матронушка всегда была краткой, избегала лишних слов. Осенью в 1942 году Матронушка поселилась у нас в Староконюшенном переулке. А дело было так: я приехала в Сокольники, где Матушка летом часто жила в маленьком фанерном домике, отданном ей «на время». Была глубокая осень. Я вошла в домик, а в домике сырой, промозглый, густой пар, топится железная печка — буржуйка. Я подошла к Матушке, а она лежит на кровати, лицом к стене, повернуться ко мне не может, волосы примерзли к стене, еле отодрали. Я в ужасе сказала: «Матушка, да как же это? Ведь вы же знаете, что мы с мамой живем, брат на фронте, отец в тюрьме, неизвестно, что с ним, две комнаты у нас — 48 метров, отдельный вход, теплый дом! Почему же вы не попросились к нам?» Матушка вздохнула тяжело и сказала: «Бог не велел, чтобы ты потом не пожалела!»
Вскоре к нам приехала Матушка и ее прислужница Пелагея, с маленькой 3-летней сироткой Ниночкой, мы их прописали к себе. Вот здесь-то я и насмотрелась... К Матушке приходило иногда по 40 человек; чего только не видели и чего только не узнали... Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощенный Ангел-воитель, не просто подвиги, а меч огненный был в ее руках для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водой... От рождения была святая: другие же подвижники своими подвигами получали со временем святость. Она была маленькая, как ребенок, все время лежала на кроватке, на боку, на кулачке. Когда принимала людей, садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо; наложит пальчики на голову стоящего перед ней на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится.
Она жила, не имея своего угла, имущества, запасов; кто пригласит, там она и живет; жила на приношения, которыми сама не могла распорядиться. Была в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась, пила и раздавала все своим родственникам. Без ее ведома Матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у нее пересохнут и она жалобно просила Пелагею: «Пить хочу», а та грубым голосом, нетрезвая, наевшаяся потихоньку, лежа на кровати отвечает: «Не время тебе пить!» Мы незаметно приносили еду и питье, а Матушка не берет — иногда сутками.
Когда умирала «злая Пелагея» (а это было летом в Царицыно в 1949 году), Матушка сказала, чтобы никто не входил в ту избу, а сама принимала в другой, смежной избе. Три дня и три ночи Пелагея кричала, что не может умереть... Матушка молилась, а она кричала: «Возьмите, возьмите». Одна из пришедших, по имени Даша, вбежала к Пелагее, взяла что-то и выскочила из избы. Пелагея умерла.
Матушка знала все события заранее. Каждый день прожитой ею жизни — это поток скорбей и печалей приходящих. Помощь больным, утешение и исцеление их. Много исцелений было от её ручек. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей и человек уходит как на крыльях. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков от частого пользования крестным знамением. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку... Много было случаев, когда она отвечала приходившим на их вопросы: «Жив или нет?» Кому скажет жив, ждите... Кому отпевать и поминать. У мамы была подруга, три раза получала извещение о смерти мужа, а Матушка свое: «Жив, придет на Казанскую! Постучит в окошко!..»
Кончилась война, а его так и нет, и вот в 47-м году он пришел и все так и было, как она сказала! Этот человек и теперь жив — Хиров Тимофей Федорович. Весной 1948 года он достал икону Казанской Божией Матери и пешком от Кутузовки донес ее до Царицыно, где в то время Матушка гостила.
Когда началась война, Матушка просила всех приходящих к ней приносить ивовые ветки; она их ломала на палочки одинаковой длины и очищала от коры и молилась. Пальчики были все в ранках. Часто говорила, что бывает невидимо на фронтах, помогает. Даже про Гитлера много рассказывала, говорила, что Гитлер не погибнет, сбежит со своей Евой и сначала будет скрываться на Украине, а потом сумеет уехать за границу.
После войны я была страшно бедной, одеть нечего, пальто изношено, а Матушка твердит: «Все-то у тебя будет», и по пальчикам количество моих пальто пересчитывала! И действительно, после лагеря я никогда не нуждалась в чем-либо. Я часто говорила: «Матушка, я плохая, грешная, исправиться сама не могу (была вспыльчива, горда, самоуверенна и т.д.), что делать?» А Матушка мне: «Ничего, ничего, выполем травку, сорняк, потом попоим молочком, и будешь ты у нас хорошая!»
Я знаю случай, когда Матушка охраняла одного человека. Это было в войну. Этот человек был на фронте, потом его направили в город на Волге учиться на десантника. Семья его находилась в Москве, и он не имел от нее известий. В школу его не приняли, но соблазн был велик: поехать в Москву узнать, что с семьей. Это считалось дезертирством. Чтобы ехать в Москву в условиях военного времени, надо было иметь билет, соответствующие документы и проходить в поезде несколько проверок...
Этот человек молился, просил Николая Чудотворца и Матушку помочь. Чудом доехал до Москвы, в поезде у всех проверяли документы, а мимо него проходили, как будто бы его и не было. В Москве, на вокзале, стояли шеренги проверяющих, и здесь он прошел с молитвой. Приехал, разыскал семью; мать его поехала тут же к Матушке, а она ей: «Пусть сын твой поживет дома, ходит по Москве не боясь, я буду все время с ним — устроится». Страшно было, ведь он был дезертиром! Но человек этот верил без сомнений и поступил, как Матушка велела. Потом он влился в армию чудом Божиим и мо-литв ради Матушки и воевал до конца войны.
Матушка могла замолить у Бога чей-то грех и изменить человеку его земной жребий. С Матушкой, как я писала, приехала девочка Ниночка трех лет. Ангел во плоти! Если ей кто-то приносил что-нибудь сладкое, она сама не ела, а прятала под мебель, а когда приходили страждущие, она спрашивала: «А есть ли у них внучки?» Сиротка все сладости отдавала этим детям. Девочка была особенная. И вот, за неделю до своего 7-летия, она в сутки умерла от дифтерита. Мы все страшно плакали. Матушка сказала: «Не плачьте. У нее была бы страшно тяжелая жизнь, и она была бы великой грешницей, и погубила бы свою душу. Мне жаль было Ниночку, и я Бога умолила дать Ниночке смерть...» Как-то Мамусик и говорит: «Я видела Ниночку. Она в раю, в красоте, и видела, как она безбоязненно подошла к идущему Спасителю и смело Его спросила: «Господи, а когда же сюда придет моя мама?» Она меня называла мама Зина, свою мать не признавала, т.к. та пила, гуляла и страшно мучила девочку, отправляла ее в мороз на холодную кухню, не давала корочки хлеба, в конце-концов ее лишили материнства. Господь ответил Ниночке: «Деточка, не наступил еще предел времени, чтобы она пришла».
В 1959 году мы с мужем приехали из Магадана, где отбывали срок заключения, в Москву, хотели обвенчаться, но все время возникали всякого рода препятствия. Я уже отчаялась. Муж вернулся с Севера больной, после инсульта. Он тоже хотел совершить церковный обряд.
Прихожу в храм — батюшка о, Василий, настоятель Иерусалимской церкви на Арбате, отказывается венчать в канун поста; после поста, говорит, приходите... Мама к нему, а он ей то же самое. Ночью я вижу сон: пришла Ниночка в длинном белом платье и строго так говорит: «Я пришла тебе сказать, что я помогу тебе с венчанием!» Я на нее смотрю и думаю, как она поможет, если она умерла? А она как бы в ответ: «Я на это испросила разрешение у Спасителя...» Утром встаю, и вдруг прибегает после службы одна знакомая и говорит: «Отец Василий просил вам передать, что сегодня в 8 часов вечера он вас обвенчает».
Матушка была провидицей, утешительницей, наставницей; скажет словечко—и душа перевернется. Лекарь, души исцелитель, избавитель от мук бесовских. Муки были разные: немощь, рас-слабление, окаменение, беснование, одержимость... Я как-то ее спросила: «Матушка, а можно выгнать бесов из человека?» Она сказала: «Можно, но это сопряжено с мукой — надо прекратить дыхание, как бы умереть, и выдержать это человеку почти невозможно». Была у нее одна послушница Даша, которая очень просила Матушку избавить ее от одного недуга. Матушка согласилась: «Ложись на пол», — и стала молиться, а когда наступил момент, клубок подошел и закрыл дыхание. Даша взмолилась: «Не могу, оставь меня». В Евангелии от Марка (9, 26) этот момент хорошо показан при исцелении Спа-сителем бесноватого, одержимого нечистым духом: «и вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер».
Часто бывало так (не со всеми, правда): наложит пальчики на голову и скажет: «Ой, ой, сейчас я тебе подрежу крылышки, повоюй, повоюй пока!» «Ты кто такой», — спросит, а в человеке какое-то жужжание. Матушка опять скажет: «Ты кто?» —, а он еще сильнее зажжужит, а потом она скажет: «Ну повоевал комар, теперь хватит». Начнет молиться — человек все тише и тише. Однажды четыре мужчины привезли старушку. Она махала руками, как ветряная мельница, а когда Матушка отчитала ее, она ослабла и стала как кисель.
Мать одной знакомой, Жаворонковой Екатерины, внезапно заболела падучей. Ее привезли к Матушке. От двери она ползла к Матушке. Та напряженно сидела, наклонившись вперед, вытянув ручки. «Ой какого засадили!» — говорит. Отчитала, а потом обратилась к больной: «Одна я не справ-люсь; если ты будешь сама мне помогать, тогда будешь жить: надо каждое воскресенье тебе причащаться». Один раз больная пропустила причастие, так был у нее страшный припадок. На это Ма-тушка сказала Екатерине (до войны, после того как ее мать поправилась, Матушка долго жила у них на Ульяновской): «Человек человека скорежит — Бог поможет, а вот если Бог скорежит, никто не поможет!».
В войну Матушка спасла Катю от тюрьмы. Катя подделала талоны на сахар. Это обнаружили и передали дело в суд. Срок неминуемый. Карали строго. Матушка успокаивала родителей: «Сама буду на суде. Ничего Кате не будет». Так что же? На суде судья спросил, кто ответчик? Катя: «Я». Он: «Да не вы же». Она: «Я». Он засмеялся, такая она была комичная (надела шляпу с полями), и закрыл дело. В суде народ возмущался: «Всем дают срок, а почему этой не дали?!»
Приходила к Матушке одна католичка — полячка Хеля; у нее ушел муж. В доме напротив, окна в окна, жила женщина, она его и приворожила. Он любил Хелю, сына и так объяснял происходящее: «Хеля, милая, я тебя люблю, но она меня посадила на цепь, я не могу от нее избавиться!»
Однажды пришла Хеля — рыдает и показывает нам горб, который у нее вырос. Мы все пощупали, поверить не могли: на спине горб, жирный, острый, как у верблюда. Неделю Матушка от-читывала Хелю, горб исчез.
Видя все это, я как-то сказала: «Матушка, как жалко, что никто из людей не узнает, какие чудеса Вы творите именем Бога», а она мне в ответ: «Как это не узнают? Узнают!» А я: «А кто же об этом напишет?» «Кто? Да ты и напишешь...» Я не думала писать, а вот спустя 48 лет пришлось... Так исполнились слова Матушки. Я записала главное, что со мной было и что я видела своими глазами.
Матушка часто шутила и на вопрос: «Как спастись?», говорила: «Цепляйтесь все за мою пяточку и спасетесь, и не отрывайтесь от меня, держитесь крепче».
О снах говорила: «Не обращай на них внимания; сны бывают от лукавого, расстроят человека, опутают мыслями».
Вернувшись с Колымы, однажды я встретила Хелю в храме. Она мне рассказала, что стала православной и что Матушка много сделала чудес в ее жизни.
Был и такой случай: в 1946 году, в мае одна из близких Матушки — Таня, привела женщину-комиссара, в кожаном коричневом пальто, только что прибывшую с фронта. У нее единственный сын сошел с ума, муж погиб на фронте, безбожница была эта женщина. Говорит: «Помогите мне, я сына возила в Базель — европейские врачи не могут помочь, я пришла к вам от отчаяния! Мне идти больше некуда».
Матушка выпрямилась: «Господь вылечит твоего сына, а ты в Бога поверишь?» Она: «Я не знаю, как это верить!» Тогда Матушка попросила воды, сказала «смотри» и начала при ней громко читать над водой молитвы, потом налила в пузырек воды и, подавая ей пузырек, сказала: «Поезжай сейчас же в Кащенко, договорись с санитарами, чтобы они его крепко держали, когда будут выводить. Он будет биться, а ты постарайся плеснуть этой воды ему в глаза и обязательно попади в рот».
Прошло много времени, и мы с братом были свидетелями повторного прихода этой женщины. Она на коленях б л а іодарила Матушку, говоря, что сын здоров. А дело было так: она приехала В Кащенко и все сделала, как Матушка пел ел а. Там был зал, с одной стороны барьера вывели сына, а она вышла с другого хода. Пузырек с водой был у нее в кармане. Сын бился и кричал: «Мама, выброси то, что у тебя лежит в кармане, не мучай меня!» Ее поразило, откуда он узнал? Она быстро плеснула водой ему в глаза, попала в рот и вдруг он остановился, глаза стали прежними, и он сказал: «Как хорошо». Вскоре его выписали. Рассказывал матери: «Летом на каникулах, студентом 3-го курса Университета, в Крыму он провел время с девушкой, перед его отъездом она потребовала, чтобы он женился. Он: «Не могу — учусь». Она: «Тогда ты не достанешься никому...», и появилась около него, невидимо, восточная черная женщина и все время истязала его».
Я как-то говорю: «Матушка, нервы», а она: «Какие нервы, вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов... Надо владеть собой, терпеть. Людям лечиться надо обязательно, тело — домик, Богом данный, его надо ремонтировать. Бог создал мир, травы лечебные, и пренебрегать этим нельзя».
Матушка говорила: психических заболеваний нет, есть духовные: немощь, расслабление, беснование, одержимость разными духами злобы... Со мной был такой случай: однажды, под праздник святителя Николая Чудотворца, в декабре, я легла спать и вдруг чувствую — темное облако стало входить в голову и меня выталкивать. Страшно я закричала: «Мама, я схожу с ума!» Матушка из другой комнаты: «Скорее, скорее ко мне!» Мать меня подвела к матушке, та наложила ручки мне на голову, прочла молитву и я пришла в себя.
Бесы проникают в человека с воздухом при дыхании, живут в крови. Часто после отчитки и приема святой воды бывает рвота. «Это хорошо, — говорила Матушка, — с рвотой они выходят». При жалобах на болезни и недомогания Матушка говорила: «После приема святой воды все недомогания и болезни исчезают. Бывают мнимые болезни, их насылают... Боже упаси поднимать на улице что-либо из вещей или денег». Было со мной в 1974 году: заболел низ живота, ходить не могу. Пошла к врачу, врач осмотрела, попросила подождать, привела еще одного врача. Оба скачал и: «Немедленно на операцию. 20-i антиметровая опухоль». Я попросила отсрочку для устройства 90-летней матери и больного мужа. Дали 10 дней. Пришла домой в отчаянии. Звонит мне по телефону Катя, я ей все рассказала. Она только спросила меня: «А у тебя жжет?» Я отвечаю: «Огнем горит». Она: «Не переживай, на тебя напустили порчу, я приду и скажу, что тебе надо делать». Приехала и говорит: «Три раза по утрам омывай «там» святой водой!» Я говорю: «Разве можно эти места мыть?» Она сказала: «Матушка так лечила, читай молитвы и омывайся». (Матушка у них жила много лет на Ульяновской улице.) После первого раза мне стало лучше, а потом все боли прошли. Пошла к врачу. Оба врача были удивлены и чувствовали себя неловко. Говорят: «Ничего не понимаем, никакой опухоли нет». А ведь могла быть ненужная операция.
По ночам Матушка молилась, дремала на кулачке, полулежа. Я как-то ночью подсмотрела: она наклонилась и с кем-то невидимым разговаривала, потом повернулась в мою сторону и говорит: «Ай, ай, ай, зачем ты подсматриваешь?» Матушка была совершенно
неграмотная, а знала все и ведала. В 1946 году я должна была защищать дипломный проект (я тогда училась в Архитектурном институте в Москве). Моим руководителем проекта был Емельянов; он все время меня преследовал и мстил мне. За пять месяцев он ни разу не проконсультировал меня, решив завалить мой диплом. За две недели до защиты диплома он пришел и объявил: «Завтра придет комиссия и утвердит несостоятельность твоей работы — проект беззубый!» Я пришла домой в слезах. Отец в тюрьме, помочь некому, мама на моем иждивении; одна надежда — защититься и работать.
Матушка услышала об этом и говорит: «Ничего, ничего, защитишься! Вот вечером буду пить чай, поговорим». Я еле-еле дождалась вечера, и вот Матушка говорит: «Поедем мы с тобой в Италию, во Флоренцию, в Рим, посмотрим творения великих мастеров...» И как начала перечислять улицы, здания, показала мне Палаццо Питти и говорит: «Вот другой дворец с арками; сделай так же, как там: три нижних этажа здания имеют крупную кладку, сделай две арки въезда». Я была потрясена ее знанием. Утром я прибежала в институт, наложила кальку на проект и коричневой тушью сделала все исправле-ния. В 10 часов прибыла комиссия. Посмотрели мой проект и говорят: «А что, ведь проект получился, отлично выглядит — защищайтесь!»
Матушка была слепа, а все знала. Я как-то говорю: «Матушка, как плохо, что Вы не видите, какая земля и какой мир». А она: «Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Свое. И солнышко видела, и звезды на небе, и все, что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зеленую, цветы, птичек».
В 1941 году я вышла замуж за атеиста, не по любви, а потому, что он спас моего брата. Я поклялась быть ему верной женой. После ранения муж был направлен в Горький. В то время Матушка гостила в Загорске, и я не спросила ее совета. В Горьком мой муж стал работать в штабе. Начал выпивать, приходить поздно, ссылаясь на работу.
В 1942 году весной приехала я в Москву и поехала к Матушке. Летом она жила в Сокольниках. Приезжаю и говорю: «Я, Матушка, вышла замуж». А она на это: «Как же ты не спросила меня! Брось его!» «А я же дала клятву Богу быть ему верной женой». А она мне: «Я этот грех беру на себя, а ты поезжай домой; муж твой дома — заболел. Приедешь и сразу же скажи: «Боря, дай мне прочесть письмо от Тани», — прочтешь и бросай мужа! А то, что он спас твоего брата, так он и так тебе бы это сделал». Всю дорогу от Сокольников я ехала и плакала — разрушить жизнь, на иждивении престарелая мать, институт не кончила!
Приезжаю, муж заболел; я вхожу в комнату и сразу же: «Боря, дай мне письмо от Тани». Он достал механически конверт из кармана и тут же в ужасе потребовал его обратно: «Как ты узнала? Я только что получил это письмо». Письмо было от официантки Тани, с которой он проводил время. Так я бросила мужа.
После ареста папы (осенью 1941 года) я оказалась в бедственном положении. Война, мать-иждивенка, Москва опустела, все бежали, работать негде. Поехала к Матушке, а она мне: «Работу не ками. Верочка спрашивает: «Что с Вами?» А Матушка говорит: «Вот смотри, что нам с Митрофаном сделала хозяйка дома» — и показывает под обеими руками нарывы. Потом подозвала блаженного Митрофания и сказала: «Покажи, что у тебя!» Он сдвинул брюки, а там опухоль с большой графин. Матушка говорит Верочке: «Спаси нас, скорее поезжай на Немецкое кладбище и слей нам водички с Креста Господня». (На этом кладбище стоял чудотворный крест из бронзы.) Время было уже около де-сяти часов вечера. Матушка дала два бидона, и Верочка, не рассуждая, отправилась в дорогу. Приезжает на кладбище, а оно закрыто. Обошла вокруг и где-то нашла лазейку. Крест находился в центре кладбища. Был мороз 40 градусов, светила яркая луна. Крест сиял, с руки Спасителя стекала вода в бидон. Верочка постояла — уходить не хотелось и страха не было. Спаситель смотрел на нее светлым, сияющим взором. Было хорошо. Обратно вернулась уже поздно. Матушка говорит: «Скорее, скорее мочите тряпочки и прикладывайте к нарывам мне и Митрофану». (На следующий день Верочка была у Матушки, никаких следов на теле уже не было.) Верочка говорит Матушке: «Я уже опоздала, на последний поезд не успею, переночую у вас!» А Матушка отвечает: «Беги скорее, ты успеешь на последнюю электричку, а здесь тебе ночевать нельзя, сейчас к хозяйке — колдунье нашей — придет целое полчище бесов, и тебе здесь быть нельзя, да и мама твоя будет беспокоиться». Верочка побежала и успела вскочить в последний вагон отходящей электрички. Вот как Матушка расплачивалась за свои добрые дела и любовь к людям.
Был и второй случай. Верочка приехала к Матушке на станцию Сходня, и вдруг Матушка говорит хозяйке дома: «Спрячь скорее Верочку, к нам идет колдунья, спрячь её от нее!» Меня спрятали за занавеску. Матушка говорит: «Я долго с ней разговаривать не буду, она сейчас быстро уйдет». Сотворила молитву, входит эта женщина. Матушка ей: «Ну что же, не сидится тебе там и сюда приехала? Здесь нечего тебе делать, Я больная, ложусь спать», — и выпроводила ее. В дни демонстраций Матушка просила нас всех не выходить, закрывать окна, форточки, двери. Полчища демонов занимали все пространство, весь воздух и охватывали всех людей. Учила нас не забывать крестить еду и особенно на ночь все убирать и накрывать, т.к. бесы полощутся, везде проникая. «Силою Честнаго и Животворящего Креста спасайтесь и защищайтесь!»
Я как-то спросила Матушку, как же Господь доспустил закрытие, разрушение и уничтожение стольких храмов, а она мне: «На это воля Божия, сокращено было количество храмов потому, что верующих будет мало, и служить будет некому». Спросила: «Почему же никто не борется?» Она: «Народ под гипнозом, сам не свой, страшная сила вступила в действие, эта сила существует в воздухе, проникает везде, раньше болота и дремучие леса были обитанием этой силы, т.к. люди ходили в храмы, носили крест и дома были защищены образами, лампадами и освящением, и бесы пролетали мимо таких домов, а теперь бесами заселяются и люди по неверию и отвержению от Бога».
Я не понимала, как это Матушка борется с колдунами? И вот представился случаи, она мне показала как. Появился у меня жених, врач-гомеопат, Баданов Иван Игнатьевич. Познакомились так: заболел блаженный Митрофаний, пришел к нам, дал мне адрес знакомого врача и попросил его вы-звать. Я поехала на Садово - Каретную, что рядом с метро «Маяковская»; приезжаю, а очередь до третьего этажа; я прошла в приемную и села, вдруг дверь открывается, врач осмотрел всех и, улыбаясь, сказал мне: «Зайдите, вы не по болезни пришли». Я обратила внимание, что на руке у него кольцо с огромным рубином, подумала «масонское», он тут же повернул кольцо камнем внутрь. Я передала поручение и уехала. В пять часов он пришел к нам домой. Потом мы встречались в перерывах между его приемами больных. Однажды одна из больных спросила меня: «А Вы не боитесь здесь бывать? У него есть тетка, сейчас она больна, Вам не поздоровится». И вот однажды, сбегая с лестницы, я встретила старуху, всю в черном, злобно на меня взглянувшую. И мчалось немыслимое. Как-то я при-шла, июль, жара, сидим — и вдруг с потолка начали капать капли крови. крытую дверь моей комнаты виден угол другой комнаты, в котором теплились лампады перед иконами, и на коленях, весь в белом, молился Митрофаний. С тем я и заснула.
Во сне вижу: появилась перед окнами жирная голубая крыса с лицом «той» старухи и ищет меня. Дошла до моего окна и сквозь стекло легко проникла в мою комнату, бросилась на меня и стала выгрызать сердце. Я ее отталкиваю и в ужасе с криком просыпаюсь. Рубашка вся в крови, надо мной стоит Митрофаний, крестит меня и говорит: «Не бойся ее».
На теле, под грудью, повреждение глубокая рана как бы от когтя и несколько царапин вниз до живота. После случившегося я не хотела ходить к этому врачу, но Матушка неоднократно меня посылала то за лекарством, то еще за чем-либо. Я говорила: «Боюсь». Матушка: «Я с тобой там буду. Если будет страшно, помолись и дунь ему в лицо». И что же — прихожу, и вдруг он хватает меня за плечи и смотрит в глаза, а я чувствую страх, погибаю, падаю в бездну. Я вспомнила слова Матронушки и дунула ему в лицо. Он, как сраженный, упал, весь в конвульсиях, зубы стучат... «Зачем ты это сделала? Дай воды!» Его тетка говорила, что она ученица Блаватской — оккультистки, известной всему миру чернокнижницы. Я наотрез отказалась туда ходить. Однажды Матушка мне говорит: «Сходи в последний раз, мне надо». Я не посмела ослушаться. Дело в том, что когда бы я туда ни приходила, через 10 минут старуха появлялась, хотя жила в Никольском переулке. Матушка надела на меня икону Царицы Небесной, дала песочек с могилки отца Валентина, сказав: «Когда придешь, посыпь песочком вокруг себя — она к тебе не подойдет». Я вся тряслась, но пошла; поднимаюсь по лестнице, ноги прилипают. Прихожу и сразу же говорю: «Иван, я боюсь твоей старухи, защити меня, если ты меня любишь». Не успела сказать — звонок. Он опять выпрямился как железный прут, глаза опять остекленели, и хотел открыть дверь. Я его оттолкнула, и откуда смелость? Открыла дверь. Она мгновенно повернулась и встала боком. Выдержать Царицу Небесную на моей груди она не могла. И войти не могла. Я пошла в комнату, посыпала песочком вокруг себя и села. Минут пятнадцать она кричала: «Иван, помоги войти!» Он сидел. Потом она вошла, разделась, вся в черном, крест большой серебряный на груди, и села. «Что, боитесь меня?» Я говорю: «Нисколько». Она бегает вокруг, а подойти не может. Села и начала: «Иван, скажи, что ты ее не любишь». Он молчит. Она выставила руки, а он молчит; она кричит, вены вздулись, а он весь дрожит, закусив губы, в уголке рта кровь, но молчит. Тогда она начала клеветать на нас и поносить Матушку и всех нас, что только ни говорила! Я вдруг встала и говорю: «Вы сейчас будете смотреть мне в глаза и скажете правду!» Она начала смеяться... «Я вам скажу?» Я подняла правую руку двумя перстами вверх и произнесла: «Именем Бога, вы скажете правду!» Она впилась в меня глазами, а сдвинуться не может, то направо, то налево ерзает по дивану, вся в пене, наконец произнесла: «Я оболгала Матушку, она Божий, святой человек». Я встала и ушла потрясенная. Так именем Бога была повержена сила вражья!
Я рассказала эту историю одному юристу. Когда назвала врача, он заинтересовался — оказывается, лечится у него. Говорит: «Он и его тетка — загадка для меня». Назвала фамилию тетки. Юрист взволнованно достает черную записную книжечку и читает: «Масло-ва, была осуждена на 5 лет за знахарство, гипноз и лекарственные снадобья и отправлена в Караганду». Там она пробыла недолго. Вылечила умирающего начальника лагерей, безнадежно больного туберкулезом, и, по его ходатайству, освобождена. Этот юрист присутствовал на суде.
Матушка часто нам показывала в лицах, что происходит и что произойдетПотом она часто говорила мне: «Не горюй, скоро всю 58 статью отменят, не будет того, что было». В лагере мне это предсказание помогало, я твердо знала, что ее слова не пропадают, и они вселяли в меня надежду. Я утешала других заключенных, особенно тех, кто осужден на 25 лет. Я спрашивала: «Матушка, а когда это будет?» «После войны! Сначала уберут Сталина, потом после него будут правители один хуже другого. Растащат всю Россию. Вот «товарищи» после войны поездят по загранице, разложатся и зубы «сломают». Некоторые из них увидят там другую жизнь и поймут, что хорошо, а что плохо, и дальше жить по-прежнему — гибель. И появится в то время Михаил, — ручки подняла кверху, приложила руку к сердцу и голове, — вот какой будет! Захочет он помочь, все изменить, перевернуть, но если бы он только знал, что ничего изменить ему не удастся. И что он за это поплатится... Начнутся смуты... распри... пойдут одна партия на другую... будут ходить по домам и спрашивать, кто за кого? Будет резня». Я спрашиваю: «А что нам тогда отвечать?» Отвечайте: «Мы люди верующие, кого Господь даст, тот и будет».
Послабление будет на короткое время. «Вздохнете, но ненадолго... Все будет молебен на Красной Площади, и панихиды по убиенном Помазаннике Божием и его семье». Сказала: «Напрасно Император Николай отрекся от престола. Не надо было этого делать, принудили. Пожалел народ, собой распла-тился! Знал заранее свой путь».
Потом придут прежние, и будет хуже, чем было! Как мне вас всех жаль! Доживете до последних времен. Жизнь будет все хуже и хуже. Придет время, когда перед вами положат крест и хлеб, и скажут: «Выбирайте». Мы выберем крест. «Матушка, а как же тогда жить будем?» Она: «А мы помолимся, возьмем земельки, скатаем шарики, помолимся Богу, съедим и будем сыты!»
В 1943 году как-то мне Матушка сказала: «В доме надо иметь одну комнату на восток, в комнате стол — Престол Божий, для молитв, есть и пить на нем нельзя». Я пропустила эти слова мимо ушей, т.к. у нас не было ни комнаты на восток, ни своего дома. И вот прошло 46 лет, и исполнились ее слова. В 1988 году у нас сгорел в деревне дом. Мы с братом, старики 72-х лет, не хотели строиться, но брат увидел сон: умершего блаженного Митрофания, который вошел в комнату и строго сказал: «Строиться, строиться и строиться». Дом нам строит Сам Господь, т.к. сейчас нет строительных материалов и все очень трудно. Стройка пошла как по маслу; все шло в руки, и дом из бревен поставлен. И вот летом умерла одна монахиня 93-х лет. Нам отдали ее стол, и брат привез его в новый дом. И что же? Недавно, по приезде в Москву, мне как-то священник отец Александр на исповеди сказал: «Берегите стол, ко-торый попал к вам от матушки Марии, он особенный, умирая, она просила меня лично его сохранить, т.к. этот стол — Престол Божий, на котором, в начале революции совершалось таинство Евхаристии, служили епископы и сам Патриарх Тихон, великие люди Церкви нашей, на нем есть и пить нельзя». А в доме у нас одна комната выходит на восток!
Говорила: «Умру, ставьте на канун за меня свечки, самые дешевые, ходите ко мне на могилку, я всегда буду там, не ищите никого другого. Все поверяйте мне, а я буду вам подсказывать, что вам делать и как поступать. Наступает время «прелести», не ищите никого, иначе обманитесь».
Меня арестовали 6 января 1950 года. Обвинили по 58 статье — «Церковно-монархическая группа». Тяжко было, надо было успокаивать невинные души. Дело наше было очень раздуто. На до-просах я часто опережала следователя и мои ответы нередко ставили его в тупик. Я называла документы, дела, которые лежали у него на столе! Он был вынужден приглашать других следователей для присутствия на допросах. Спрашивал у Кати, не занимаюсь ли я гипнозом и магией. (С Катей мы сидели в одно время, только в разных камерах.)
Матушка, переехав к нам, была в духовном общении со священником отцом Димитрием из храма на Красной Пресне. Этот священник часто бывал у нас. Пелагея -однажды и говорит: «Ты знаешь, кто он? Другого пригласи!» Матушка ответила: «Нельзя мне, так надо». На допросах выяснилось, что отец Димитрий, по словам следователя, состоял у них на службе.
Матушка была человеком, и ей не были чужды наши страхи. Перед смертью пришел ее исповедовать отец Димитрий, и она очень волновалась, правильно ли сложила ножки и ручки. Отец Димитрий говорит: «Матушка, да неужели и Вы боитесь смерти?» «Боюсь».
Много чудес было на следствии. Матушка невидимо отклоняла обвинения. Ко мне был приглашен гипнотезер, и один протокол я подписала под его воздействием. Страшно вспомнить. Он все время требовал смотреть ему в глаза и повторял: «Вы виновны, вы виновны». Я чувствовала, что падаю в бездну и какую-то огромную вину. Когда меня вызвали подписать копию протокола, я себе не поверила — ложь на брата, только что вернувшегося с войны, и многое другое. Я зачеркнула свою подпись. Понимала, что это опять может повториться. Молилась, просила помощи и вдруг вспомнила: против гипноза читать псалом 90 «Живый в помощи Вышняго...». В камере нашлась женщина, которая знала эту молитву, и я ее запомнила. Ночью опять меня вызвали, опять тот же человек требовал смот-реть ему в глаза. Я без страха смотрела
Г и читала молитву. Гипнотизер вышел из себя, кричал, клал мне руки на плечи, потом, весь в поту, повалился на кожаный диван и сказал: «Я ничего с ней сделать не могу».
После моего ареста Матушка прожила всего два года — сгорела, помогая нам. Мы с Катей понимали, что могло ожидать Матушку. Я молилась: «Пусть с нами, только не с Матушкой».
В войну у нас проживал блаженный Митрофаний, и после войны он гостил часто у нас. Перед моим заключением его арестовали в Вязьме, дали 25 лет. Также и это усугубило мое дело.
Мама написала мне в лагерь последние слова Матушки, обращенные ко мне: «Пусть она ничего не боится, как бы ни было страшно. Она в воде не потонет и в огне не сгорит, пусть знает это и живет, как малое дитя, в саночках; возят дитя и нет никакой заботы — Господь все сам управит!»
После смерти Матушка многим помогала. Явилась моему будущему мужу, который также сидел в лагере, насказала, что она мать Матрона. В руках у нее была чашка чая. Она поставила ее на тумбочку, сказав: «Давай выпьем вместе чаю; ты Зину еще увидишь, а меня больше никогда». После этого сна меня вскоре отправили на этап в тундру, и след мой был потерян на полтора года. Таким образом, она успокоила моего будущего мужа, а у него самого был срок 25 лет. (Он был сыном священника, погибшего в лагере.) В 1955 году меня реабилитировали, и я осталась в Магадане помогать мужу, потом ему сократили срок до 10 лет, и он вышел на свободу, но с «волчьим» паспортом — пожизненно жить на Севере. Мы подали на пересмотр дела. Прошел год, а ответа нет и нет. И вот я вижу сон: Матушка облачается в мундир генеральский, царских времен, с аксельбантами, лентой полосатой через плечо и прикрепляет на грудь множество значков, а я спрашиваю: «Матушка, что это такое?» Она отвечает: «Это регалии — мои заслуги перед Богом». Я спрашиваю: «А куда же Вы так одеваетесь?» А она недовольно: «Куда-куда — к Самому Богу Саваофу на поклон, ведь до сих пор по делу Ростислава нет ответа!» Я: «Матушка, неужели Вы и там о нас заботитесь?» А она: «А куда вас денешь-то!»
Через некоторое время дело моего мужа пересмотрели и дали право на выезд и паспорт. Матушка нам все время помогает, и мы живем по ее заветам, ни о чем не думая. Все, что нужно, нам дают! Вот какие мы грешные люди и с каким трудом приходится за нас, недостойных, земных, просить Бога...
У могилки Матушки люди, которые ее никогда не видели, рассказывали мне о ее великой помощи.
Одна старушка жила с сыном и его женой в однокомнатной квартире. Сын внезапно умер. Жена начала гулять, а старушка была вынуждена скитаться и ночи проводить на вокзале. Три года она страшно мучилась, молилась, но помощи нет. Однажды в храме кто-то посоветовал ей поехать на Даниловское кладбище, на могилку к матери Матроне. Она поехала; была несколько раз, слезно просила помочь. Через несколько дней прибегает ее сноха и говорит: «Я вышла замуж и выписалась...» Старушка была спасена. Вскоре сноха вернулась и говорит: «Пропиши меня обратно, я не знаю, как я выписалась!»
Было еще такое. Я рассказала знакомым верующим о могиле Матушки и все, что знаю о ней. И вот две женщины, не знавшие друг друга, в разное время поехали к ней и не могли ее найти. Шел дождь, пора уходить. И обе они взмолились: «Матушка, где же ты? Где твоя могилка?» И вдруг та, что стояла у могилы, услышала: «Ай-ай-ай». Другая же, стоявшая неподалеку, также слышит: «Ай-ай-ай». Одна из них, Верочка — архитектор, работающая в Даниловском монастыре, а вторая — Дуся, простая женщина, верующая. Дуся рассказывала, как ей помогла Матушка. Она была вынуждена на работе подать заявление об уходе (не сложились отношения с начальством). Через две недели она не вышла на работу. Три месяца ее не увольняли и не отдавали документов —- готовили дело в суд о прогуле. Дуся на могилке Матроны слезно просила помочь ей. И вдруг ясно услышала: «Подавай на них в суд сама». Она подала. На суде ее оговорили в том, что она не сдала 15 телогреек на склад. Вдруг встает прокурор и начинает защищать Дусю. Он потребовал оплатить все дни и выслать ей на дом трудовую книжку. Это было настоящее чудо. Вот как на суде матушка Матрона присутствовала.
К Матушке приезжал монах (имя его не помню) из бывшего Иоаннова монастыря батюшки Иоанна Кронштадтского. Он рассказал, что после революции остался работать и жить в разоренном храме у Карпова моста в Петрограде — сторожем. В церкви была размещена мастерская металлоизде-лий. Когда-то батюшка Иоанн Кронштадтский, спускаясь с Карпова моста со своим большим почитателем — архитектором Борисовым, сказал: «Вот здесь ты построишь храм (во имя кого, я сейчас не помню) и похоронишь меня в нем!» Действительно, со временем этот храм был построен по проекту архитектора Борисова. Это совпало с кончиной отца Иоанна Кронштадтского. Борисов заранее предусмотрел в плитах пола гробницу с потаенным замком. Один он знал, как сдвинуть эти плиты.
Этот монах поведал: два раза после революции приезжали из органов, искали захоронение Батюшки, хотели вывезти и не находили. Монах про себя говорил: «Ищите, ищите, один Борисов знает, как открыть и где искать». И вот, рассказывает он, ночью (накануне войны или в начале войны, я не помню) стучат. Открывает двери, входят Борисов (его привезли) и с ним трое. Борисов узнал монаха и сказал: «Что, брат, мы невольны что-либо сделать!» И открыл потаенный замок. Долго со-вещались эти трое. Наконец, старший сказал другому: «Лезь!» Он не полез и передал команду младшему. Тот прыгнул вниз на край гробницы, а Батюшка встал во весь рост в лиловато-голу-бой ризе и полном облачении, как был похоронен, вытянул правую руку и внятно, грозно сказал: «Нечестивцы, потоплю город кровью и уморю голодом», — и опять лег. Тот, кто прыгнул, был мертв, а эти двое в ужасе сказали: «Замуровывай обратно, мы скажем, что ничего не нашли». Позже, когда я вернулась, этот архитектор жил на Молчановке, и я один раз была у него с о. Дмитрием. Он хотел отдать мне книги, но, увы, пришли, а он умер. Этот же монах рассказал, что при батюшке Иоанне Кронштадтском он несколько раз был свидетелем того, как к тому ночью приезжал император Николай II. При последнем приезде Батюшка так ответил на его вопросы. Есть только три пути для спасения: уехать за границу, оставить все и стать странником в России или мучеником. Император выбрал путь мученика. Вот откуда у него было полное непротивление злым, разрушительным силам, так как он заранее знал свой путь и будущее России. Полное смирение перед волей Божией, а не бесхарактерность, как говорили о нем.
Чем жива Россия? Еще дышит остатками святости своей и великой помощью невидимого мира. Матушка была послана Богом сражаться с держаной зла, с приспешниками сатаны, прославлять Бога. Она — явление излияния Святого Духа Отца Небесного на Землю, любви к нам, помощи страждущим людям. Матушка послана Господом помочь спасти творение Божие — человека, и всех, кто к ней обращался за помощью, она спасала, кроме колдунов, которые обступали ее, а она от них болела и имела свои битвы и победы, поражая их.
Перед глазами всегда стоит образ Матушки. Она не была строгой, не учипа, была терпима к грехам, сострадательна, тепла, участлива, всегда радостна, терпела свои муки, страдала от болезней, не жаловалась. Сопутствовала мне в жизни от самого моего рождения. Теперь, когда жизнь на земле под-ходит к великому и ожидаемому концу, обличающему грехи человеческие, все содрогается в муке. Мы видим великую битву добра и зла, и силы эти борются за каждую душу, за каждое проявление жизни. Злая сила губит открыто истоки жизни нашей, и если бы ни великая сила любви к нам, людям Творца нашего, мы бы все давно погибли. Ад весь вооружился и уже откровенно выступил во всеоружии: экстрасенсы, колдуны, факиры, маги, волшебники, астрологи, летающие «тарелки» и всякая прочая нечисть обрушивается на творение Божие — человека, на всю тварь и на всю красоту земную. Заселяют человека, как свои дома, всех, признающих могущество зла, и всех, прельщающихся на лживые обе-щания: продления жизни, здоровья и силы. Эти люди становятся сообщниками, рабами империи зла. Прожитая жизнь предстает перед глазами — и все, что переплелось в ней, — все предо-пределено, направлено Господом нашим Иисусом Христом, Отцом Небесным, устроено при помощи невидимого мира Горнего и Ангелов Господних, во плоти посылаемых на землю для борьбы за каждого из нас. Минуло время мученичества, но мученичество может быть и бескровным.
«Не гонят человецы, но гонят бесы, не озлобляет мучитель, но озлобляет диавол, мучителей всех лютейший...»
«Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против влас-гей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Гфес. 6, 12).
Матушка Матрона всю жизнь боролась за каждую приходящую к ней душу и одерживала победу. Этот венец муче-11 ичества пронесла она через всю жизнь. Ома ни разу не посетовала, не пожаловалась на трудности этого подвига. Не могу себе простить, что я ни разу не пожалела Матушку, ведь ей было так трудно, она так болела за каждого из нас!
Лучшие дни моей жизни — это дни, Когда Матушка жила у нас. Свет тех дней согревает до сих пор. В доме перед об разами теплились лампады, любовь Матушки и её тишина окутывали душу. В доме были святость, радость, покой, незримое тепло. Шла война, а мы жили как на небе. Жизнь вне святости и веры православной — ад кромешный, усыпление греховное.

СВИДЕТЕЛЬСТВА . О БЛАГОДАТНОЙ ПОМОЩИ ПО МОЛИТВАМ МАТУШКИ МАТРОНЫ НА ЕЕ МОГИЛКЕ
"Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите и отворят вам "
(Мф. 7, 7)
По милости Божией, по благословению Матронушки, появилась простая тетрадочка, в которой благодарные, утешенные Матушкой, скорбящие души с детской простотой описали случаи благодатной помощи в житейских скорбях, болезнях, нуждах. Ниже приводим некоторые из этих записей, сделанные в 1994 году. Адреса и фамилии людей, о которых идет повествование, издателями опущены, во избежание искушений.
Долгое время мы с сыном не могли найти работу. Куда не приходили, всюду отказ, а если брали, то на очень маленькую зарплату. Я со-
всем пала духом, приходилось брать деньги в долг, а как отдавать не знала. Моя знакомая рассказала мне о Матушке и её помощи людям. Хлеба не на что было купить, а я всё не шла на могилку, а ходила и искала работу. Ну а потом вдруг, помню был вторник, май месяц, собралась и приехала на могилку. Всё рассказала Матронушке, как живой, просила помочь.
На следующий день я шла мимо одного предприятия, о котором и мечтать не могла. Осмелилась, пришла к директору, сказала, что ищу работу, а он вдруг предлагает руководящую должность и зарплату хорошую.
И сыну моему Матронушка помогла: моя знакомая, к которой я обращалась за помощью по поводу устройства сына на работу, отказывала мне, а после молитвы, со слезами, на могилке, сама пришла и предложила ему место. И зарплата неплохая.
Вот какие чудеса происходят по молитве блаженной Матронушки.
Валентина В., Москва

За день до Святой Троицы, описывает происшедшее Галина Б., пришел муж с работы, производство закрывают, а он всю свою жизнь этой работе отдал. Сотрудница принесла ему книжечку «Житие блаженной старицы Матроны». Муж, глубоко верующий человек, всех своих сотрудников к молитве и хождению в церковь побуждает, и остались с ним работать одни верующие. Дал и мне прочитать книгу; за ночь прочитала. На Троицу и церковь вместе пошли, а после службы пришли на Даниловское кладбище. Припала я к могилке, прошу об исцелении наболевшей души. Кругом скорби. В прошлом году дом в деревне сгорел; внуки Сергей и Иван в ту же весну, да и в эту, сильно болели. У младшего Вани — ложный круп был, бронхит астматический мучает. Старший Сережа учится трудно, головные боли, тик глазной, память слабая. Дочь с зятем очень нуждаются материально, зарплаты на хлеб не хватает. Сама работала в детском садике, а его только что на капитальный ремонт закрыли. Отчаяние меня от всего этого охватило. Помолились с мужем, песочку с могилки взяли. Пришли домой. И стало как-то всё потихоньку устраиваться. У мужа есть работа. Мне соседка вдруг работу предложила, хоть и временную, но я доработала на ней до открытия моего детского садика. В июле пришла поблагодарить Матушку. Поверила я крепко. По вере нашей помощь нам от блаженной Матронушки огромная. Жаль искренне, что не умеем мы благодарны быть. Здоровье внуков наладилось. Верьте, люди, верьте. С верой спасетесь.
Галина Б., Москва

Я, грешная Надежда, получила исцеление от своей немощи, двадцать четыре года красилась и не могла без этого никак.
Поняла, прочитав книжечку о Матушке, что это тоже грех. Но как от этого отказаться. И вот после посещения могилки, как-то легко отказалась. И теперь совсем не крашусь.
Надежда Б., Наро-Фоминский район

Я, раба Божия Нина, была у блаженной Матронушки в субботу 2 июля. Просила её, очень просила, помочь оформить моему сыну квартиру. Он получил ее по наследству, но к документам придрались, к их оформлению, и всё время были препоны. После того, как я помолилась на могилке, на следующей неделе, в четверг, сын снова пошел оформлять документы. И вот за два часа оформили и подписали ему все справки и все документы в трех местах. Все сначала говорили, что это невозможно, советовали подавать в суд. А тут все чиновники, с кем сын имел дело, так задумчиво и по-доброму на него смотрели и советовались друг с другом, как ему лучше помочь. Дали все нужные документы. Нотариус сказал, что это первый случай в его жизни, что всё так уладилось.
Матронушка слышит нас всех и сын мой теперь уверовал, приезжал кланяться Матушке и сказал, что всё время будет к ней теперь ездить и просить благословения на каждое новое дело.
Нина М., Москва

Иерей Сергий вместе с прихожанами и небольшой общиной из храма, в селе Коломенское (Москва), приезжали помолиться и послужить панихидку на могилке блаженной Матронушки, в начале весны, Великим постом. Просьба была об избавлении от скорби: одолевали баптисты, которые запроектировали построить свой центр близ Коломенского, где православные воздвигли крест, а в дальнейшем должна быть построена часовня. Батюшка уехал с могилки с песочком от Матронушки. С молитвой посыпал вокруг креста, а также обошел вокруг храмов Вознесенского и Георгиевского, которые никак не возвращал верующим музей. После этого вопрос о передаче храмов решился в течение недели, а отец Сергий получил облегчение от простудных заболеваний, которые его мучили всё время. Прихожане московского храма
Настоящее чудо произошло с моей десятилетней дочерью, которая болела в течение месяца. У нее, без видимой причины, постоянно держалась температура; к вечеру поднималась до 37,9. Меня беспокоило и духовное состояние моей Катеньки — она не хотела молиться, отказывалась от Причастия. Решились на госпитализацию. Перед этим поехали на могилку. Оттуда я увозила другого ребенка: дочка пела утренние молитвы, просила причастить ее. Но обследование всё-таки состоялось и у Кати обнаружили образование в кишечнике. Надо было решать вопрос о лечении. Как-то рано утром проснулась я с непреодолимым желанием немедленно ехать на могилку. Молилась слёзно, просила о дочке, о её исцелении. Когда уходила с могилки, разговорилась с одной рабой Божией и та, узнав о моем горе, дала мне яблочко и платочек, освященные на Могилке Матронушки. Ещё она посоветовала причаститься нам с дочкой в Пасхальную ночь (на Пасху). В начале мая, в день моего рождения, был консилиум по поводу дальнейшего лечения дочки. При вторичном обследовании никакого образования в кишечнике обнаружено не было. Это было лучшим подарком ко дню моего рождения за всю мою жизнь.
Галина К., Москва

Рассказ рабы Божией Татьяны о чуде, явленном у могилки блаженной Матроны в марте 1994 г. Направляясь из Даниловского монастыря на кладбище, к могилке Матушки, встретилась с пожилой супружеской парой. Они, услышав, что я спрашиваю, как пройти на кладбище, пошли вместе со мной и по дороге рассказали, что они в Москве проездом и идут на могилку по просьбе своего приходского батюшки из Ульяновской области. Он попросил их в Москве обязательно съездить на Даниловское кладбище, найти там могилку Матронушки, и поблагодарить Матушку Матронушку за чудо, которое Господь сотворил для него, по её молитвам.
Приходской батюшка из Ульяновской области получил извещение из Москвы о том, что он включен в группу для поездки на Святую Землю, ко Гробу Господню. Когда приехал в Москву, то оказалось, что за поездку необходимо заплатить двести долларов США. Это льготная цена, но батюшка этого не знал, в извещении не было указано, и знакомых в Москве у него не было, а деньги нужно было сдать до двенадцати часов следующего дня. Книжечку о Матронушке он читал раньше и помнил, что она похоронена на Даниловском кладбище. Не помнит сам, как, в большой печали, доехал до кладбища и стал молиться. Молился долго на коленях, не помнит сколько и времени прошло. Вдруг кто-то тронул его за плечо и что-то положил ему в руку, он машинально сунул в карман и на коленях продолжал молиться. Кладбище уже закрывалось и к выходу шли оставшиеся люди. Вспомнил, что-то он в карман, вроде, положил, достал, смотрит и не понимает, какие-то бумажки. Действительно, у кого-то, что-то взял. Развернул две скомканные бумажки, понять не может. Кто-то остановился около него и говорит, да это — деньги иностранные, двести долларов. Батюшка так и сел около ограды.
Как то было, нам неведомо; а вот то, что это произошло по молитвам блаженной Матроны — это точно. Вот и попросил батюшка всех своих прихожан, кто в Москве будет, заходить на Даниловское кладбище и благодарить Матронушку.
Татьяна

По молитвам блаженной Матушки Матроны, Господь сподобил моего брата, наркомана, принять Святое Крещение и причаститься Святых Христовых Тайн. Вечером 23 июня 1994 года я приехала на могилку. Был тут иерей Игорь. Он отслужил литию о упокоении Матронушки. Взяла песочка с могилки и всё просила о брате Господа нашего и Матронушку, чтобы принять ему Святое Крещение. Дома посыпала везде песочком. А сама
всё прошу. Утром брат встал с огромным трудом. И еле-еле, только по милости Божией, добрались до храма к 12 часам. Всё я просила Матронушку, чтобы Господь не отринул нас грешных. Брат давно хотел креститься, но страшная болезнь не пускала, да и воли Божией ещё не было на это. И только по молитвам Матронушки, свершилось для нас это чудо. Брат окрестился и Господь сподобил его причаститься.
Алексей и послушница Мария, Ступино, Московская область

Я, раб Божий Иустин, хочу засвидетельствовать о том, как Матушка вылечила меня и помогла мне глубже уверовать в Бога. В течение двух последних лет меня сильно мучили головные боли. Стал я впадать в отчаяние и временами мне казалось, что ничто и никто мне не поможет. Я ничего не запоми-нал, и боялся продолжать учебу. Как узнал про Матронушку, в душе появилась вера, что она спасет меня. Пришел на могилку и попросил Матушку о помощи. После этого боли оставили меня и жизнь моя наладилась. Я учусь и славлю Бога за милость.
Иустин, Москва
Свидетельство о иноке Олеге из г. Рязани.
Его ударил по голове в храме, во время богослужения, больной маньяк, ударил его лезвием топора. Когда в травмопункте ему зашили рану, то в неё попал волос и рана стала гноиться. Вставили шину и сказали, что рана будет заживать несколько месяцев и только тогда выйдет шина. Придя домой отец Олег стал перечитывать книжечку о матушке Матроне, она показалась ему сомнительной. Подумал, а вдруг это — «прелесть». А в душе попросил удостоверения в святости Матронушки и помощи от неё в заживлении раны. Через день пошел ко врачу показывать рану. Изумленный врач сказал, что рана зажила и шина вышла и шов зарубцевался.
Татьяна З.
Меня постигла большая скорбь. В начале июля 1994 года у меня пропал сын. Подала в розыск, в милицию, но результатов никаких не было. О Матронушке услышала от прихожан своего приходского храма. Ездила на могилку, просила Матушку со слезами. На могилке получила вразумление и поняла, что должна горячо молиться о сыне. Заказала в Донском монастыре сорокоуст о здравии. Часто стала исповедоваться. Посещала могилку Матушки Матроны. В начале сентября ехала со всенощной в автобусе, и вдруг на остановке входит в автобус мой сын Николай живой и здоровый. Он пропадал два месяца. 18 сентября я приехала на могилку поблагодарить дорогую Матронушку. Вечная ей память. Аминь.
Надежда С, Москва