Генерал Милорадович – герой заграничного похода русской армии
Сербский род Милорадовичей, происходивший из Герцеговины, переселился в Россию при Петре Великом. В 1711 году, по указу первого нашего императора, из Сербии на малороссийскую службу был зачислен полковник и кавалер Михаил Ильич Милорадович. Он женился на дочери есаула Бутовича, нажил единственного сына Степана, который вел жизнь малороссийского помещика в чине бунчукового товарища. У Степана Милорадовича было шесть сыновей, один из которых – Андрей Степанович – ярко проявил себя на военной службе. Суворов хорошо знал этого храброго кавалериста, закончившего службу генерал-поручиком. Знал как ветерана русско-турецких войн – в Козлудже Андрей Милорадович схватывался с турками под знаменами Суворова. Сын А.С.Милорадовича и дочери бригадира А.Горленко, Михаил Милорадович еще ребенком был зачислен в лейб-гвардии Измайловский полк, там и начал службу, попав в 1788-м на русско-шведскую войну.
Бравый, вымуштрованный офицер пришелся по вкусу императору Павлу, и уже в 1798 году он получил чин генерал-майора. Молодой генерал Милорадович принимает командование над Апшеронским мушкетерским полком. С этим полком через год он в составе армии Суворова следует в Италию под непосредственным командованием генерала Розенберга. В бою при Лекко 14 апреля 1799 года сказалась ставшая в будущем легендарной удаль Милорадовича, его дерзкое презрение к смерти. Он с гренадерами, как десант, на подводах прибыл на поле боя, бросился на врага как смерч, тут же переманив на свою сторону военную удачу. Суворов, присматривавшийся к сыну боевого товарища, быстро оценил храбреца (вот что значит «повелевать счастием»!), прирожденного офицера, и сделал его своим дежурным генералом. Суворову по сердцу пришлась быстрота, расторопность Милорадовича. Он быстро мыслил и поспешно действовал, не теряя ни секунды. Как известно, Суворов считал это качество фундаментом военного искусства. С восторгом Суворов отзывался о штыковой атаке Милорадовича на французскую конницу. Строго выговаривая генералу Розенбергу после неудачной атаки на Басиньяно, Суворов демонстративно расхваливал Милорадовича, ставил его в пример более старшим и по возрасту, и по званию генералам: «Мужественный генерал-майор Милорадович, отличившийся уже при Лекко, видя стремление опасности, взявши в руки знамя, ударил на штыках, поразил и поколол против стоящую неприятельскую пехоту и конницу и, рубя сам, сломил саблю: две лошади под ним ранено. Ему многие последовали и наконец все между ним разные батальоны, переправясь, сзади соединились. Сражение получило иной вид, уже неприятель отступал, россияне его храбро гнали и поражали, победа блистала…»
О подвигах Милорадовича говорили в армии, судачили в светских салонах. При отчаянной храбрости ему удавалось избежать ранений. Разумеется, солдаты приписывали это чудодейственной силе: заговоренный генерал! Он вальяжно разъезжал под огнем – и оставался невредимым. При Басильяно под ним убило трех лошадей, а ранения он снова избежал! При штурме Альтдорфа, к восторгу Суворова, впереди колонны Милорадович перешел горящий мост – и снова ни царапины. Великий князь Константин Павлович – участник кампании 1799-го – приблизил к себе героя. С подачи Суворова Милорадович заслужил доверие царской семьи, за честь которой в декабре 1825г. он и погибнет на Сенатской площади. При переходе через Сен-Готард, заметив колебания войск, Милорадович воскликнул: «Смотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» – и первым покатился с утеса. Он по-суворовски умел воздействовать на солдат честным примером: «Делай, как я». Сохранились воспоминания о сражении при Басиньяно, в них Милорадович предстает во всей красе суворовского ученика: «Тут, кроме общей от картечи и пуль опасности, которою генерал Милорадович пренебрегал, разъезжая всегда впереди под выстрелами, смерть угрожала собственно ему, когда французский стрелок нацелил по нем в трех шагах из-за куста и неприятельский офицер, наскакав, взмахнул уже саблею, чтобы разрубить ему голову, но Провидение оказало ему в сей день явное покровительство свое. Три лошади убиты под ним, четвертая ранена. В сем-то сражении, видя общее замешательство войск, он схватил знамя и, закричав: «Солдаты! Смотрите, как умрет генерал ваш!» – поскакал вперед…»
Если судить о Милорадовиче и Суворове по историческим анекдотам, они могут показаться психологическими антиподами. Аскет и скромник, рачительный и экономный Суворов и франт Милорадович, с юности славившийся любовью к танцам и прекрасному полу. Действительно, вдали от сражений их стиль жизни удивительно разнился. Для Милорадовича быть первым танцором на балу было таким же делом чести, как первенство на поле боя. А еще Милорадович, погибший вечным холостяком, был фантастически расточителен. Удивлял петербургских снобов собольей шубой – и оставался в долгах как в шелках, будучи столичным генерал-губернатором.
В кампании 1805 года заслугой Милорадовича стала одна из немногих побед над Великой армией – при Кремсе. Сначала, 30 октября, он повел свою бригаду во фронтальную атаку на позиции маршала Мортье (по разным сведениям, там были сосредоточены от 11 до 25 тысяч французов). Первую атаку возглавил подполковник Игельстрем с Мариупольским гусарским полком. Игельстрем обратил французов в бегство, но сам был смертельно ранен картечью. В критический момент Милорадович сам повел родных гренадеров-апшеронцев и смоленцев в штыковую атаку. Заметный издалека, франтоватый генерал умело вдохновлял войска, возвращал самообладание тем, кого охватывал ужас, кто колебался. После Кремса Милорадович возглавил русский арьергард – самое ответственное армейское звено в той кампании. По мнению Ермолова (который дрался под началом Милорадовича у Кремса), именно на нем и Багратионе в тот год «возлежало охранение армии». Позже Кремс был взят войсками Милорадовича кровопролитным штурмом. Когда Ермолов писал Милорадовичу: «Чтобы быть всегда при Вашем превосходительстве, надобно иметь запасную жизнь», это не было дежурным гвардейским комплиментом. За Кремс Милорадович получает чин генерал-лейтенанта.
При Бородине Милорадович командует кавалерийским корпусом на правом крыле русских войск, отбивая все атаки.
«Он разъезжал на поле смерти, как в своем домашнем парке», – пишет Федор Глинка. В донесении императору Кутузов писал: «Войска, в центре находящиеся под командою генерала от инфантерии Милорадовича, заняли высоту, близ кургана лежащую, где, поставя сильные батареи, открыли ужасный огонь на неприятеля. Жестокая канонада с обеих сторон продолжалась до глубокой ночи. Артиллерия наша, нанося ужасный вред неприятелю цельными выстрелами своими, принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила». На генералов, бивших французов в Италии, не действовал гипноз Бонапарта. Бородино подтвердило эту истину.
После Бородина наш герой командовал арьергардом, принимая на себя атаки французов, позволил основным войскам организованно отступить к Москве. Известно, как Милорадович угрозами склонил Мюрата, схожего с ним по психологии наполеоновского маршала, приостановить наступление (в противном случае в Москве будем драться за каждый дом), чем дал возможность отступить армии Кутузова. Милорадович возглавил Вторую армию Багратиона. Один суворовский любимец заменил другого.
В заграничных походах 1813 года союзники, как правило, вступали в сражение с Наполеоном, имея численное превосходство. Тем дороже кульмский подвиг Милорадовича, который с небольшим гвардейским соединением отразил атаку 37-тысячного корпуса генерала Вандама. Они готовы были погибнуть, но не отступить, подчас огрызались контратаками, нанося урон Вандаму. Подошедшие войска, долгожданное подкрепление, окружили и добили корпус, пленили Вандама, но главное было достигнуто упорством Милорадовича.
Подобно героям Дюма (которых, напомню, в 1812 году еще и в замыслах не было), Милорадович и маршал Мюрат соревновались в удали, пируя на аванпостах. Если Мюрат под обстрелом лишь выпил шампанского, Милорадович еще и основательно закусил обедом из трех блюд. Перед оставлением Москвы Милорадовичу удалось лихим шантажом договориться с Мюратом, когда армии Кутузова дорог был каждый день для организованного отступления.
Более 600 тысяч оставил Наполеон в России – вернулась в Европу из зимнего похода армия численностью около 30 000. Но к весне 1813-го великому мобилизатору с помощью ускоренного набора снова удалось собрать не менее 450 тысяч… И бились они в Европе умело и самоотверженно.
Под Лейпцигом, в Битве народов, Милорадович командует гвардией, которую, по обыкновению, бросают в самые критические места сражения. Милорадович поднимает солдат в штыковую атаку, рассеивает вражеские позиции. Что такое Битва народов? Это трехдневное сражение на равнине под Лейпцигом, к началу которого у Наполеона было 155 тысяч солдат, а у союзников – 220 тысяч. В первый же день общие потери составили около 70 тысяч! Но армии не дрогнули. Подкрепления, пришедшие во второй день, были неравноценными. Бонапарт получил свежий пятнадцатитысячный корпус, а союзники – более ста тысяч под командованием Беннигсена и Бернадотта. В разгар нового боя саксонская армия повернула штыки против Наполеона. Соотношение сил стало критическим, но французский император и не думал складывать оружие. Только в ночь на 19-е Наполеон начал отступление. Около 130 тысяч полегло в те дни под Лейпцигом. Но было ясно, что, несмотря на гениальное умение Наполеона набирать новые и новые армии, его ресурсы под Лейпцигом истощились. Милорадович и вверенная ему гвардия в Битве народов проявили себя лучше всех союзнических частей.
И генерала-счастливчика отличили! Александр жалует ему, в добавок к графскому титулу, полученному в мае, орден Андрея Первозванного, а также почетное право носить солдатский Георгиевский крест: «Носи его, ты друг солдат!» На том и стояла слава удалого Милорадовича. Девизом графского герба стали слова «Прямота меня поддерживает». Однако прямодушный генерал не был профаном и в придворных раскладах. Он и в этом напоминал героев Дюма!
В свите императора Милорадович победителем – истинным победителем! – въезжает в Париж весной 1814-го.
Даже беглый рассказ об этих эпизодах боевой биографии генерала от инфантерии Милорадовича объясняет, почему после побед 1813 – 1814 гг. он был самым популярным «слугой царю, отцом солдатам». После гибели Багратиона он да Ермолов (ну еще, может, чрезвычайно любимый казаками Матвей Платов) были олицетворением воинской доблести, верности солдатскому призванию, непобедимой русской удали. Лучшие ученики Суворова! Молва восторженно повторяла кредо Милорадовича: «Никогда не заставлял войско ждать меня ни в походе, ни на учебном месте; ездил не за колоннами, не в экипаже, но всегда верхом на лошади, всегда в виду солдат; не изнурял их на войне пустыми тревогами; являлся первый в огонь; при несчастных случаях был веселее обыкновенного». Излишних «изнурений» войскам он не давал и в мирное время: начальника гвардии не раз упрекали в распущенности вверенных ему полков, в том, что он поощряет гуляк. Но генерал был готов доказать стойкость гвардии на полях сражений.
Погиб Милорадович не от вражеской пули. Будучи столичным генерал-губернатором, 14 декабря 1825 года. Роль Милорадовича в декабрьских событиях была непроста. Есть версии о хитроумном заговоре, в центре которого был популярный генерал-губернатор. Любопытно, что Милорадович настаивал на скрупулезном исполнении законов о престолонаследии: сначала – присяга Константину, потом – обнародование отречения Константина и, наконец, присяга Николаю Павловичу. Император Николай запомнил, с каким упорством Милорадович требовал от Сената присяги Константину. Есть мнение, что авантюрная душа Милорадовича требовала восстановления традиций XVIII века, когда гвардия играла решающую роль в воцарениях и дворцовых переворотах. Поэтому он – генерал-губернатор и командующий гвардией – держался в декабрьские дни подчеркнуто независимо. Но, узнав о бунте, поспешил доказать верность трону и восстановить порядок.
Когда на площади собрались восставшие, боясь кровопролития, генерал отказался вести на площадь смятенный Конногвардейский полк, предполагал все решить личным примером, по-суворовски. Генерал-губернатор всеми силами хотел избежать кровопролития в центре столицы.
Он верхом выехал к участникам мятежного выступления – лихой кавалерист, уверенный в том, что его командирский глас, увлекавший солдат на штурм Альп, и на Сенатской площади спасет ситуацию. Его узнали, но честь отдали далеко не все. Голос Милорадовича, обнажившего клинок, прозвучал над переполненной площадью: «Кто из вас был со мной под Кульмом, Люценом, Бауценом?» В замешательстве толпа безмолвствовала. «Слава Богу, здесь нет ни одного русского солдата!» – зычно заключил Милорадович, поднявшись на стременах. Это было не так. Среди собравшихся были ветераны походов 1813-го, именно поэтому на них слова Милорадовича подействовали. Милорадович обратился и к офицерам, проклиная тех, кто отказался от присяги. Он убеждал их пасть на колени перед новым императором Николаем. Чувствовалось, что ситуация должна измениться в пользу генерала, напомнившего солдатам о верной службе царю и Отечеству.
Руководитель штаба и в скором времени «диктатор восстания» поручик Евгений Оболенский предложил Милорадовичу покинуть площадь: «Не мешайте солдатам исполнять свой долг». Генерал резко ответил, что никто не может запретить ему говорить с солдатами. Тогда Оболенский, вырвав ружье из рук солдата, штыком попытался повернуть генеральскую лошадь, задев бедро Милорадовича. Это означало, что «все позволено», что мятежники готовы идти ва-банк, не считаясь с авторитетом героя Альп и Кульма. Милорадович прекрасно знал о тайных обществах, о настроениях среди офицеров, но такого беспардонного неподчинения он не мог ожидать.
А мгновение спустя выстрел Петра Каховского предательски сразил генерала. Милорадович рухнул на руки адъютанта Александра Башуцкого. Раненый генерал рвался в казармы, к верным ему войскам. Его и доставили в казармы Конногвардейского полка, шефом которого был великий князь Константин Павлович. Милорадович знал его с суворовского похода 1799-го и был сторонником Константина, а погиб за Николая… Когда пулю извлекли, он возблагодарил Бога: «Пуля не солдатская, не ружейная. Я знал, что это какой-нибудь шалун». Николай написал Милорадовичу ласковую записку: «Уповай на Бога так, как я на Него уповаю. Он не лишит меня друга. Если бы я мог следовать сердцу, я бы при тебе был, но долг мой Меня здесь удерживает». В ночь на 15-е Милорадович скончался. Солдатский генерал, презиравший вольнодумные увлечения высокородного офицерства, погиб от руки отставного российского поручика, принял на себя пулю, предназначенную для нового императора. По высочайшему указу 38-й Тобольский пехотный полк носил имя Милорадовича.
Обаятельный гуляка, легкомысленный вечный холостяк – и герой, проливавший кровь за царя, за Родину, за веру. Таким был генерал Милорадович. Первая жертва революционного террора.
источник материала
