ПОЧЕМУ ДѢТИ ХРИСТІАНЪ ИМѢЮТЪ НУЖДУ ВЪ КРЕЩЕНІИ?

С. КОХОМСКІЙ, (1898)

Для рѣшенія этого вопроса нужно припомнитъ православное ученіе о томъ, каковы плоды крещенія. Прежде всего крещеніе примиряетъ насъ съ Богомъ; оно освобождаетъ насъ отъ отвѣтственности и осужденія за грѣхъ первородный, ровно какъ и за личные наши грѣхи, совершенные до крещенія. Затѣмъ оно производитъ благодатную перемѣну въ нашемъ существѣ, какъ бы прививая насъ, которые доселѣ подобны были дикимъ вѣтвямъ, къ доброй Маслинѣ, къ истинной Лозѣ, къ Господу Іисусу Христу, влагая въ нашу природу начало новой, святой, Христовой жизни. Наконецъ, въ крещеніи распинается, по выраженію апостола Палва, нашъ ветхій человѣкъ, т. е. наша природная, наслѣдственная грѣховная испорченность, хотя это распятіе не должно понимать въ смыслѣ полнаго и окончательнаго умерщвленія ветхаго человѣка, такъ какъ и послѣ крещенія въ насъ остается удобопреклонность къ грѣху, порабощаемая и умерщвляемая не иначе, какъ путемъ самоотреченія и подвига. Итакъ, вопросъ, избранный нами, естественно распадается на три слѣдующіе вопроса. Во первыхъ, почему дѣти, раждающіяся отъ отца и матери, получившихъ нѣкогда крещеніе, не наслѣдуютъ отъ нихъ того оправданія, того освобожденія отъ отвѣтственности за грѣхи (первородный и личные), которое было плодомъ крещенія ихъ родителей? Почему даръ праведности подается каждому отдѣльно, какъ бы только въ личное его обладаніе и не можетъ какъ бы по наслѣдству переходить отъ родителей къ дѣтямъ? Во вторыхъ, почему начало новой святой жизни ограничивается предѣлами личнаго бытія каждаго отдѣльнаго христіанина, и какого бы развитія оно не достигло, въ какую бы мѣру не возрасло, не можетъ однако проникнуть до источниковъ естественнаго рожденія, чтобы оттуда происходили дѣти непорочныя, причастныя только святой Христовой жизни? Въ третьихъ, почему, какъ бы въ прямую противоположность этому, грѣхъ отъ родителей непремѣнно сообщается дѣтямъ и потому требуетъ при каждомъ новомъ плотскомъ рожденіи новаго врачеванія отъ Святаго Духа?
Почему же дѣти не наслѣдуютъ отъ родителей дара оправданія? Это объясняется тѣмъ, что источникъ этого дара заключенъ во Христѣ, и каждый почерпаетъ въ Немъ праведность только при условіи личнаго къ Нему отношенія, при условіи собственной, а не родительской, вѣры во Христа.
Намъ кажется, что здѣсь могутъ быть приведены слова ап. Павла о томъ, что мы «исходимъ» ко Христу за станъ, нося Его поруганіе, подобно тому какъ Самъ Онъ пострадалъ внѣ вратъ (на Голгоѳѣ, къ Евр. 13, 12-13). Это значитъ, что для соединенія со Христомъ мы должны выйти, выдѣлиться изъ общаго множества человѣчества, прервать естественную связъ съ нимъ, чтобы прицѣпиться, привиться къ иному человѣчеству, которое происходитъ отъ Христа. Во времена гоненій на христіанство, когда братъ предавалъ брата, а отецъ сына (Матѳ. 10, 21), это выдѣленіе совершалось даже внѣшнимъ образомъ: кто дѣлался Христовымъ, тотъ переставалъ принадлежать своей семьѣ, своему обществу и государству, за то дѣлался причастникомъ Божественнаго естества (2 Петр. 1, 4), становился въ новыя благодатныя отношенія къ людямъ въ составѣ новаго человѣчества и такимъ образомъ получалъ еще «во время сіе, среди гоненій, во сто кратъ болѣе домовъ, и братьевъ, и сестеръ, и отцовъ, и матерей, и дѣтей» (Мар. 10, 30). Во времена внѣшняго торжества христіанской вѣры связь съ семьею внѣшне не прерывается, но не потому, чтобы человѣкъ для своего спасенія не долженъ былъ отъ плотскаго человѣчества перейти въ духовное, не долженъ былъ выйти изъ стана ко Христу, распятому внѣ вратъ, а потому, что его плотскіе родители, какъ истинные христіане, являются и духовными его родителями, приводя его ко Христу или первыми срѣтая его въ томъ новомъ человѣчествѣ, въ которое они сами раньше вступили: плотскіе братья и сестры являются и духовными братьями по единству вѣры во Христа и по силѣ благодатнаго съ Нимъ соединенія.
Какъ въ Ветхомъ Завѣтѣ Ной былъ выдѣленъ изъ развращеннаго человѣчества, Авраамъ долженъ былъ оставить народъ свой и домъ отца своего, чтобы наслѣдовать спасеніе отъ Бога, а не отъ плотскаго рода своего, такъ и въ Новомъ Завѣтѣ, чтобы получить спасеніе отъ Христа, человѣкъ долженъ выйти изъ рода своего, т.е., оставить свою естественную связь со всѣмъ человѣчествомъ, происшедшимъ отъ Адама. Какъ, однако, оставить ее, если она именно и заключается въ его происхожденіи отъ плотскихъ родителей и чрезъ нихъ отъ самого Адама? Очевидно, что это возможно лишь при томъ условіи, если человѣкъ сдѣлается чадомъ иного, небеснаго Родителя, которое родилось не отъ плоти и крови, не отъ похоти плотскія (Іоан. 1, 13), – сдѣлается рожденнымъ отъ Духа (3, 6). Такое рожденіе и получается въ крещеніи, которое, съ одной стороны, есть выдѣленіе человѣка изъ общей и естественной связи людей, устанавливаемой чрезъ его рожденіе по плоти, а съ другой – соединеніе съ инымъ обновленнымъ и духовнымъ человѣчествомъ, соединеніе происходящее вслѣдствіе его возрожденія. Даръ оправданія соединенный съ возрожденіемъ, никакъ не можетъ получаться путемъ естественнаго плотскаго происхожденія. Чтобы войти въ царство Божіе, человѣкъ, напротивъ, отрекается отъ всякаго плотскаго наслѣдства и прибѣгаетъ за иными духовными и небесными дарами къ иному, духовному и небесному источнику. Что почерпаеть онъ въ этомъ источникѣ, то не имѣетъ никакого сходства съ тѣмъ, что онъ получилъ въ источникѣ бытія тѣлеснаго. Въ этомъ послѣднемъ онъ вмѣстѣ съ бытіемъ воспріялъ осужденіе. Спрашиваютъ, какъ онъ можетъ наслѣдовать осужденіе отъ родителей, воспріявшихъ оправданіе жизни. Но родившіе его, когда въ свое время принимали крещеніе, такъ же, какъ и онъ теперь, выступали и выдѣлялись изъ общей и естественной связи человѣчества, оставляя плотскіе союзы, вступали въ духовное соединеніе со Христомъ только лично за себя. Какъ тѣ, которые родили ихъ по плоти, не могли дать имъ никакихъ истинно духовныхъ благъ, такъ и они въ свою очередь, раждая по плоти, не могутъ передать дѣтямъ тѣхъ благъ духовной жизни, которыми обладали сами. Отдѣляясь отъ рода своего въ таинствѣ крещенія, они приняли въ немъ только личное освященіе, не простирающееся на ихъ родъ и на ихъ потомство.
Христіанство имѣетъ цѣлію водворить освященіе въ нашей духовной жизни, а духовная жизнь есть жизнь по преимуществу личная; по духу человѣкъ не связанъ ни съ своими предками, ни съ своими плотскими потомками, и то, что составляетъ его духовное достояніе, не передается по наслѣству. Можно по наслѣдству передать дѣтямъ движимое и недвижимое имущество, можно отчасти передать имъ и свои тѣлесныя качества, здоровье, красоту, наконецъ, нѣкоторыя наклонности и способности, насколько все это связано съ организаціей и съ родовой душевно-тѣлесной жизьню, но никакихъ нельзя передать дѣтямъ по наслѣдеству такихъ достояній собственно личной жизни, какъ познаніе, вѣра, добродѣтель (чтобы передать ихъ, нужно наученіе и воспитаніе). Между тѣмъ такія личныя качества и цѣнятся въ Новомъ Завѣтѣ, они и снискиваютъ человѣку вѣчную жизнь. Св. Іоаннъ Предтеча говорилъ современнымъ ему іудеямъ: «не начинайте глаголати въ себѣ: отца имамы Авраама; глаголю бо вамъ, яко можетъ Богъ отъ каменія сего возвигнути чада Аврааму» (Матѳ. 3, 9). Это значитъ, что Христово спасеніе подается не вслѣдствіе того или другаго происхожденія, что никакое происхожденіе не можетъ быть предметомъ гордости и предогомъ самоувѣеренности, что только такое проявленіе личной жизни, какъ покаяніе и добрыя дѣла, можетъ снискать человѣку милось Божію и царство небесное. Ветхозавѣтные люди считали себя сыгами царствія Божія, такими людми, которымъ царствіе Божіе принадлежитъ по праву рожденія, которымъ участіе въ этлмъ царствѣ прирождено. Но Христосъ открылъ, что «мнози отъ востокъ и западъ пріидутъ и возлягутъ со Авраамомъ, и Исаакомъ, и будутъ во царствіи небеснѣмъ, сынове же царствія изгнани будутъ во тму кромѣшную» (Матѳ. 8, 11-12). Несомнѣнно, что и Никодимъ, уму котораго была неотступна таковая мысль о царствѣ Божіемъ, начиная бесѣду съ Христомъ думалъ, что для вступленія въ это царство необходимо быть іудемъ, и что оно отверсто преимущественно дѣтямъ Авраама. Но Господь Своими первыми словами совершенно устраняетъ мыслъ, будто въ христіанствѣ что-нибудь можетъ, даваться людямъ по праву рожденія: «аще кто не родится», свыше, говорить Онъ, «не можетъ видѣти царствія Божія» (Іоан. 3, 3). Въ словахъ Господа, сказанныхъ по поводу вѣры сотника, и въ бесѣдѣ съ Никодимомъ ясно выражается та мысль, что дары Христовы даются не всякому-либо плотскому роду, но каждому ищущему ихъ – въ отдѣльности: хотя ищущихъ будетъ и много (мнози, Матѳ. 8, 11), однако придутъ они изъ самихъ различныхъ мѣстъ (отъ востокъ и западъ) и будутъ вступать въ чертогъ царствія по одному (аще кто не родится… Іоан. 3, 3). Самъ Іисусъ Христосъ положилъ отличіе новозавѣтныхъ временъ въ томъ, что теперь царствіе Божіе «съ нуждею воспріемлется», что Іоаннъ Креститель былъ послѣднимъ праведникомъ Ветхаго Завѣта, когда имѣли силу законъ и пророки и когда по сему самому достиженіе царства Божія почиталось плодомъ не личныхъ училій (нуждею), а наслѣдственныхъ преимуществъ, и когда это царство считалось удѣломъ не людей, употребляющихъ усиліе (нуждницы), а сыновъ Авраама. «Отъ дней Іоанна Крестителя доселѣ царствіе небесное съ нуждею воспріемлется, и нуждницы восхищаютъ ее. Вси бо пророицы и законъ до Іоанна прорекоша» (Матѳ. 11, 12-13). Но если даръ оправданія бываетъ въ Новомъ Завѣтѣ плодомъ личнаго обращенія ко Христу, то каждый долженъ искать и можетъ получать его только лично для себя: если онъ при семъ исканіи выдѣляется отъ рода своего, отрѣшается отъ естественной связи съ человѣчествомъ, устанавливаемой посредствомъ плотскаго происхожденія, то ясно, что онъ получаетъ его только для своего личнаго обладанія, а не для того, чтобы передавать его своимъ дѣтямъ и своему роду путемъ естественнаго рожденія; если даръ оправданія подается для освященія личной жизни человѣка, то онъ не простирается на его потомство. Пророкъ Іеремія, предсказывая наступленіе новозавѣтныхъ временъ, такъ какъ изображаетъ ихъ особенность: «въ тыя дни не рекутъ ктому: отцы ядоша кислая, и зубы дѣтямъ оскоминишася, но кіждо своимъ грѣхомъ умретъ» (Іерем. 31, 29-30). Это значитъ, что въ Новомъ Завѣтѣ дѣти не будутъ нести отвѣтственности за грѣхи отцевъ своихъ, а слѣдовательно (съ другой стороны) не будутъ участвовать и въ ихъ похвалѣ, если не будутъ лично участвовать въ дѣлахъ ихъ; въ Новомъ Завѣтѣ каждый будетъ наказываться только за свой личный грѣхъ, освобождаясь въ крещеніи отъ осужденія за грѣхи прародительскій и родительскіе, – а слѣдовательно и вѣчную жизнь будетъ получать не за святость своихъ предковъ или заслуги родителей, но за свои личныя добрѣтели, преимущественно вѣру, поспѣшествуемую любовію.
Въ этомъ, между прочимъ открывается намъ совершенство христіанства, которое не только животворитъ нравственно-омертвѣвшее человѣчество, но и возводитъ его на высшую степень достоинства, чѣмъ было оно до паденія. Въ первозданномъ человѣчествѣ господствовала родовая жизнь, возрастающая («раститеся») и умножающаяся («множитеся») чрезъ плотское рожденіе для наполненія земли («наполните землю») и господства надъ всею нею («господствуйте ею», Быт. 1, 28). Чрезъ паденіе Адама родовая жизнь была испорчена, Адамъ палъ со всѣмъ своимъ родомъ. Что же совершаетъ въ Новомъ Завѣтѣ Искупитель человѣчества? Онъ не освящаетъ родовой жизни и источниковъ естественнаго рожденія, не освящаетъ не потому, чтобы не могъ, но потому, что Онъ призываетъ человѣка и предлагаетъ ему путь къ совершенству личной жизни. Это совершенство настолько выше первозданнаго совершенства, насколько жизнь личная выше родовой. Послѣдняя есть удѣлъ только всѣхъ органическихъ существъ, а первая есть удѣлъ только духовно-нравственныхъ созданій. Основная сила личной жизни есть самосознающая мысль, въ которой и начертываются законы Новаго Завѣта. Христіаснтво, совершествующее личную жизнь человѣка, называется закономъ ума (Рим. 7, 23); совершенствованіе производимое имъ въ человѣкѣ, изображается, как обновленіе ума (12, 2; Ефес. 4, 23), а христіане призываются совлечься ветхаго человѣка, тлѣющаго въ похотяхъ (между прочимъ и въ той похоти, которая бываетъ причиною естественнаго размноженія, Іоан. 1, 13), и облекаться въ новаго, обновляемаго въ разумѣ (Кол. 3, 9-10).
Доселѣ мы говорили по поводу перваго вопроса, заключеннаго въ нашей темѣ: почему въ крещеніи даръ праведности дается человѣку только въ его личное обладаніе, и не можетъ какъ бы по наслѣдству переходить отъ родителей къ дѣтямъ. Теперь обратимся ко второму: почему полагаемое въ крещеніи начало новой и святой жизни также ограничивается предѣлами личнаго бытія человѣка и не освящаетъ источниковъ естественнаго рожденія, чтобы оттуда происходили дѣти, не зараженныя грѣхомъ. Послѣ сказаннаго выше отвѣтъ на это ясенъ самъ собою: въ крещеніи, равно какъ и вообще въ христіанствѣ освящается личная жизнь человѣка, а между тѣмъ въ естественномъ плотскомъ рожденіи передается отъ родителя къ дѣтямъ не личная его жизнь, а жизнь всего рода. Личную жизнь человѣкъ уноситъ съ собою въ міръ вѣчности, а дѣтямъ передаетъ онъ ту жизнь, которая не будучи его собственною жизнію составляетъ достояніе всего рода, всѣхъ предковъ его, до самаго Адама. Это подтверждается повседневнымъ наблюденіемъ. Всегда и вездѣ наблюдаемъ мы то, что дѣти оказываются похожими не только на отца съ матерью, но и на дѣдовъ и прадѣдовъ или на другихъ родственниковъ, что порочныя или добродѣтельныя качества, равно какъ и тѣлесныя особенности сообщаются послѣдующимъ поколѣніямъ съ большими скачками или перерывами, такъ что между отцами и дѣтьми иногда бываетъ менѣе сходства, чѣмъ между дѣдами и внуками, прадѣдами и правнуками. Этихъ явленій достаточно для того, чтобы видѣть, чья жизнь сообщается отъ родителей дѣтямъ путемъ естественнаго рожденія. Если бы это была личная жизнь родителей, тогда не могла бы она характеризоваться признаками, отличавшими жизнь совершенно иныхъ лицъ; если мы, напротивъ, наблюдаемъ въ ней качества, находимыя въ жизни другихъ иногда и не близкихъ родственниковъ, то ясно, что она есть не личная жизнь родителей, а жизнь рода, родства. Родители были только временными обладателями этой жизни, можетъ быть, привнесли въ нее что-нибудь свое, можетъ быть, способствовали высшему ея развитію или, напротивъ, извращенію и упадку, порчѣ и ослабленію, но въ безконечной цѣпи смѣнящихся поколѣеній были однимъ ничтожнымъ звеномъ и носили въ себѣ общую родовую жизнь, как наслѣдіе, полученное отъ предковъ и подлежащее дальнѣйшей передачѣ. Ихъ личная жизнь только въ слабой степени можетъ отразиться въ жизни родовой: отраженiе это можетъ быть случайнымъ и можетъ потеряться въ пестромъ разнообразіи другихъ отраженій, производимыхъ свойствами другихъ членовъ рода. Вотъ почему такъ часто слышатся отъ благочестивыхъ родителей жалобы на безпричинное, повидимому, нечестіе и порочность дѣтей, слышатся выраженія недоуменія отъ кого могли быть унаслѣдованы дѣтьми эти качества. Благодатное освященіе родителей, простираясь только на ихъ личную жизнь, не помѣшало имъ передать въ родовой жизни издалека идущее наслѣдіе грѣховной порчи и родить дѣтей съ великой наклонностію ко грѣху. Какъ понятно то, что, освящая ихъ, благодать не освятила ихъ отцовъ и дѣдовъ, такъ понятно и то, что, передавая дѣтямъ общую родовую жизнь, они по необходимости передали въ ней качества, которыя привились къ ней гораздо раньше ихъ собственнаго бытія.
Въ Писаніи мы находимъ понятіе о ветхомъ человѣкѣ, который противополагается человѣку новому. Ветхій человѣкъ истлѣваетъ въ обольстительныхъ похотятъ (Ефес. 4, 22-24), а новый обновляется въ познаніи (Колос. 3, 10). Ясно, что этотъ ветхій человѣкъ и есть родовая жизнь человѣчества, зараженная грѣхомъ, сдѣлавшаяся гнѣздилищемъ страстей, подчинившаяся грѣховному закону, который противовоюетъ закону ума (Рим. 7, 23). Новый же человѣкъ есть освященная благодатію личная жизнь, существенное свойство которой состоитъ въ познаніи истины и въ свободномъ подчиненіи ей. Но эта личная жизнь не передается по наслѣдству, потому именно, что она есть личная, что она имѣетъ своимъ корнемъ самопознаніе и самоопредѣленіе каждаго въ отдѣльности человѣка; напротивъ, родовая жизнь потому и есть родовая, что она составляетъ общее достояніе рода и вновь возникающимъ поколѣніямъ сообщается отъ поколѣній предшествующихъ. Если такимъ образомъ благодать не освящаетъ той жизни, которая сообщается дѣтямъ, а освящаетъ лишь ту жизнь, которая не передается имъ и которая уносится человѣкомъ въ вѣчность, то ясно, какимъ образомъ и от святыхъ родителей рождаются дѣти, чуждыя святости и обновленія.
Третій вопросъ нашей темы: почему грѣховная испорченность сообщается дѣтямъ при каждомъ новомъ плотскомъ рожденіи? – рѣшается уже тѣмъ, что въ рожденіи передается не личная, а родовая жизнь, и тѣмъ, что, какихъ бы высокихъ степеней освященія не достигла жизнь личная, порча грѣховная не перестаетъ гнѣздиться въ жизни родовой. По мысли евангелиста Іоанна плотское рожденіе есть рожденіе отъ похоти (1, 13); низменная, плотская страсть бываетъ его причиною. Какова причина, таково въ извѣстной степени должно быть и послѣдствіе. Низменная, плотская похоть можетъ быть причиною только такого рожденія, которое ап. Павелъ изображаетъ какъ облеченіе въ образъ перстнаго прародителя, въ образъ Адама, взятаго отъ земли: «облекохомся во образъ перстнаго» (1 Кор. 15, 49). Это обновленіе, конечно, не въ томъ смыслѣ надо понимать, будто къ нашему бытію привходитъ образъ Адама, какъ нѣчто внѣшнее, подобное одеждѣ, но такъ, что самая наша природа въ существѣ своемъ запечатлѣна тѣми же свойствами, какъ и въ Адамѣ. Посему апостолъ говоритъ тамъ же: «первый человѣкъ изъ земли перстный; – каковъ перстный, таковы и перстные», т.е., всѣ люди, происходящіе отъ Адама, сообразны ему въ недостаткахъ своей природы, потому что, отдѣляясь отъ него временемъ и порядкомъ, получаютъ и носятъ въ себѣ «его» жизнь, которая есть вмѣстѣ и жизнь всего рода человѣческаго. Адамъ есть «первый», но – между одинаковыми, какъ и вообще первенствовать возможно только среди существъ однородныхъ.
Изъ того, что сказано нами въ разъясненіе основного вопроса нашей статьи, могутъ все-таки вывести возраженіе противъ крещенія младенцевъ. Если крещеніе есть освященіе личной жизни, а личная жизнь, основаніемъ которой можетъ считаться самосознаніе и самоопрѣленіе, въ младенцахъ отсутствуетъ, то зачѣмъ и крестить ихъ? Но можно думать, что личная жизнь не чужда младенцамъ, что она свойственна имъ, но только находится у нихъ въ состояніи зачаточномъ. Въ исключиетльныхъ случаяхъ она проявлялась и у младенцевъ, выражаясь въ опредѣленномъ отношеніи къ лицамъ и предметамъ. Такъ, младенецъ праведной Елисаветы, еще находясь въ утробѣ, почуствовалъ приближеніе Иного Божественнаго Младенца, предъ Которымъ онъ долженъ шествовать въ мірѣ и Которому долженъ приготовить путь, – почувствовалъ и «взыграся» радостно «во чревѣ ея» (матери, Лук. 1, 41). Такъ преподобный Сергій, будучи груднымъ младенцемъ, во дни поста отказывался принимать грудь матери. Во всякомъ случаѣ освященіе личной жизни благодатію крещенія въ то время, когда она находится только въ зародышѣ и какъ бы едва просвѣчиваетъ сквозь сумракъ жизни родовой, есть дѣло столь же достойное премудрости, какъ и милости Господа, хотящаго всѣмъ человѣкомъ спастися.
С. Кохомскій
Руководство для сельскихъ пастырей, № 13, 1898, 29 марта. С. 293-303.
источник материала