Памяти князя-мученика
4 февраля 1905 г. в 2 ч. 47 м. дня на Сенатской площади Кремля бомбой, брошенной революционером И.П. Каляевым, был убит Великий Князь Сергий Александрович. Преподобномученица Елизавета Феодоровна с великим самообладанием собирала по частям его тело. Уцелели нательный крест и образки, которые он носил на груди. Останки были уложены на носилки, покрыты шинелью стоявшего здесь солдата и отнесены в Чудов монастырь, где были поставлены близ раки свт. Алексия.
«В тяжелом испытании, – писала Княгиня Елизавета Феодоровна в ответ на телеграмму сочувствия, – ниспосланном мне Господом, истинным утешением служит мне то теплое, искреннее сочувствие, которое встречаю вокруг себя. Ваши сердечные слова, ваше участие проникли мне в душу. Благодарю вас, мои дорогие сотрудники и сотрудницы. В молитвах черпаю силы со смирением переносить мою великую скорбь, а в совместной с вами дальнейшей работе на пользу страждущих да поможет мне Господь находить утешение».
Православные люди, откликнувшиеся на эту кончину, единодушно называли эту смерть мученической. Преподобный Сергий (до монашества – протоиерей Митрофан Сребрянский) записал: «7 февраля. Сейчас служили мы панихиду по новом мученике царствующего дома великом князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику за правду!»
На четвертый день по смерти Великого Князя произошло событие, которое открывает нам ту духовную высоту, на которой стояли и охваченная горем вдова и убиенный её супруг. «Через два дня, во время молитвы о дорогом муже, она вдруг ясно почувствовала, что великий князь от нее что-то просит. Она поняла, что ей нужно снести Каляеву прощение великого князя, которое он не успел дать». Свидание было устроено 7 февраля в канцелярии арестного дома Пятницкой части. Слова, сказанные великой княгиней Елизаветой Феодоровной Каляеву косвенно подтверждают, что христианское прощение, данное убийце, исходило от убиенного: «Я хотела бы только, чтобы вы знали, что великий князь простит вам, что я буду молиться за вас...».
10 февраля митрополит священномученик Владимир (Богоявленский) со всеми викарными епископами и духовенством столицы совершил отпевание Великого Князя Сергия. Православные люди, воспринявшие смерть Великого Князя Сергия как мученичество за свои православно-патриотические убеждения, уже со дня его кончины верили в его молитвенное предстательство.
Священномученик Иоанн Восторгов 7 октября 1907 г. в речи, посвященной его памяти, сказал: «Сегодня «именины преподобного отца нашего Сергия», – память святых мучеников Сергия и Вакха; в честь одного из них и назван великий Радонежский подвижник и всея России чудотворец. Не вспоминается ли нам невольно умерший смертью мученика, соименный преподобному Сергию и имевший его небесным покровителем, царственный витязь и подвижник за землю русскую благоверный Великий Князь Сергий Александрович <...> В этот час заупокойного о нем моления, продолжая в любимой им Москве любимое им дело, мы призываем его светлый дух, и, приобщая его к радости подвига во имя Церкви и России, мы уповаем на невидимое его нам вспоможение духом его любви, его загробного дерзновения в молитве к Богу».[6]
Отмечая столетие со дня этого трагического события хочется вспомнить и слова священномученика Иоанна Восторгова, произнесенные им 29 апреля 1907 г. при закладке храма в память убиенного Великого Князя Сергия Александровича и всех павших при исполнении долга от руки злодеев-революционеров:
«Творим ныне молитвенную память и чествуем благоговейною любовью тех многих убитых, растерзанных, погубленных, которые пострадали даже до крови и смерти во имя долга, вспоминаем с молитвою о тех верных рабах, которые закон, Господом данный, и долг, Им возложенный, возлюбили паче сребра и злата, паче меда и сота. В годину помутившейся общественной совести, в годину сатанинского издевательства над долгом и присягою, когда нарушение их объявляется уже не позором и низкою изменой, а признаком свободы и высшего развития; в годину, когда страшная сила зла захотела отринуть богооткровенный закон и построить жизнь личную, общественную и государственную исключительно на началах эгоизма, личных прихотей и похотеи, на началах удовольствия и пользы, – во всех слоях русского общества нашлись люди, оказавшиеся верными идеальным заветам христианства, пострадавшие за них, нашлись мученики долга.
В великом множестве проходят они пред нашим духовным взором, в великом множестве: их десятки тысяч только в эти последние два-три года. Здесь великий князь приснопамятный Сергий Александрович и здесь же убитые солдаты, казаки, городовые; здесь министры, губернаторы, высшие начальники и здесь же зарезанные, застреленные артельщики, сторожа, всякие служащие лица, виновные лишь в том, что они охраняли чужую жизнь, несли чужое имущество или оберегали его от воровства и грабительства, именуемых ныне «экспроприациями»; здесь убитые священники, не умолкнувшие пред злом и его изобличавшие; учители и воспитатели, пробовавшие образумить молодежь; здесь писатели, общественные деятели, что будили в других сознание долга; здесь члены патриотических союзов, во всех концах России избиваемые; здесь случайно подвернувшиеся под бомбы и выстрелы современных варваров прохожие, старики, женщины и малолетние дети.
Многие из этих жертв долга наперед ясно знали, что их ожидает. Когда служили панихиду по разорванном на части бомбою министре Плеве, покойный великий князь Сергий Александрович, склонившись в молитве и весь отдавшись Богу и Его воле, уже знал твердо, что его участь решена, и его смерть будет такою же, как смерть оплакиваемого покойника. Слепцов, Игнатьев, Лауниц, Павлов и другие, на смерть обреченные; солдаты, казаки, городовые, выходившие на пост после вчерашних расстрелов из-за угла их товарищей, – все они знали, на что идут, что их ждет. Когда и теперь городовой утром станет на свое опасное место, крестится на все стороны и смотрит пред собою с молитвой на крест ближайшего храма, он обрекает себя на смерть, а семью на сиротство, бедность и лишения... Кто войдет в душу этих мучеников, кто измерит глубину их молчаливого страдания, кто постигнет всю тяжесть угнетавшего их чувства осужденных на смерть за верность долгу, осужденных каким-то беззаконным кровожадным судилищем, не знающим ни правды, ни жалости, упивающимся в веселии кровью, решающим жизнь и смерть без суда, без допроса, по одному безудержному размаху злобы, фанатизма и кровавого помешательства?! Да, тяжко им было, но тем выше, тем дороже, тем славнее их подвиги.
Революционная волна идет на убыль, но слишком медленно, почти неприметно. Убийства продолжаются. Знаем, что многим из нас грозит смерть, знаем, что многие из нас обречены на кровавую расправу за смелость борьбы с революцией даже словом; остановка только за благоприятным и подходящим случаем... Но пока еще свет очей с нами, и жизнь не отнята – над нами родное небо, ласкающее солнце, кругом родная природа, расцветающая теперь весеннею красой, с нами родные и близкие люди, родные храмы...
Но что сказать вам, безвременно погибшие, убиенные и растерзанные мученики долга? Кто вас утешит и восхвалит за понесенные страдания, за отданную Родине в молчаливом подвиге жизнь, за кровавые, горящие раны? Где теперь ваше родное, ваше небо, ваше солнце? Где ваш храм и где вы служите Богу, Которого вы возлюбили?
Отвечает святой тайнозритель Иоанн: Взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть... стояло пред Престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих... И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды, кто и откуда пришли?.. И он сказал мне: это те, которые прийти от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровью Агнца. За это они пребывают ныне пред Престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на Престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной... и отрет Господь всякую слезу от очей их, и смерти уже не будет, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. Для них уготован на небе новый и великий город, святой Иерусалим... Господь Бог Вседержитель — Храм Его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец... Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов (Апок. 7:9,13-17; 21:4,10,22-26). Вот где покой ваш, мученики долга, вот ваше небо, вот новый город, ваша вечная Родина!
В царство вечного вашего покоя пусть проникнет к вам молитва любви с вашей Родины земной, И скорби, и стоны, и слезы – горючие слезы ваших вдов и сирот, отцов и безутешных матерей, родных, близких и всех честных русских людей, верных долгу пред Богом и Родиной, – пусть взойдут на небо. Океаном горя нашего поднимутся эти слезы и достигнут вечного града вашего, вашей новой Отчизны. Они предстанут безмолвные пред Сидящим на Престоле и будут умолять о вас вечного Агнца, Искупителя мира, умолять вечную Милость и Правду... Долго-долго будут они литься по скорбному лицу вашей земной страдающей Родины: просочатся они и до ваших земных могил и омоют ваши страдальческие кости!
Нам же, еще оставшимся в живых, всем слугам добра и Отчизны, нам в заповедь: молитва о вас и память, почитание вашего подвига не словом только, но делом, верностью христианским началам жизни, верностью нашему долгу пред Богом и Родиной, неустанною борьбой с замутившеюся общественною мыслью и совестью, готовностью постоять во имя долга до смерти и крови. Только в этом выразятся наше почитание и наша благодарность мученикам за Родину. А страх, уступки, измена тому, чему они служили, – это будет признанием бесплодности и ненужности их подвига, горькою насмешкой над пролитою их кровью, вторым их распятием.
Кровь Агнца Непорочного – Христа, пролитая во оставление грехов мира, будет приноситься здесь воспоминательною, умилостивительною о них Жертвою. Да будет она для них очищением и залогом вечной к ним милости и вечного спасения. Они ушли от земли, ибо так подобало им исполнить всякую правду, по образу Христа. Да будет правда Его и милость их вечным покровом, их вечною радостью! Аминь».
ВО ГЛАВЕ МОСКВЫ КАК НА ПОЛЕ БРАНИ
Историк Петр Мультатули о Великом князе Сергее Александровиче
Никита Попов
17 февраля (4 февраля по ст.ст.) 1905 года был убит брошенной в него бомбой великий князь Сергей Александрович, Московский генерал–губернатор (1891–1905), супруг великой княгини Елизаветы Федоровны. «Передовым кругам русского общества» великий князь был особенно ненавистен. Его прозвали «князем Ходынским», на него клеветали, возводя мыслимые и немыслимые обвинения, эсеры сочли его причастным даже к трагедии Кровавого воскресенья и вынесли смертный приговор, который и «привел в исполнение» Иван Каляев. А каким в действительности был Московский генерал-губернатор? И почему его деятельность вызывала такую реакцию? Об этом мы беседуем с историком Петром Мультатули.
– Петр Валентинович, что можно сказать о великом князе Сергее Александровиче как политическом деятеле?
– Великий князь Сергей Александрович никаким политическим деятелем не был, так как в Российской империи занятие политикой, вплоть до создания Государственной Думы в 1906 году, было прерогативой исключительно Государя Императора. Поэтому можно говорить лишь о государственной деятельности великого князя, и она, надо отметить, оставила заметный след в истории России. Основой этой деятельности были монархические убеждения Сергея Александровича и его личная преданность своему Августейшему племяннику Императору Николаю II. Неслучайно великий князь с первых же дней вступления Николая II на престол подвергался нападкам и шельмованию со стороны и фрондирующих представителей династии Романовых (великих князей Александра и Николая Михайловичей), которых великий князь Алексей Александрович называл «русскими последователями Робеспьера», и откровенных врагов престола.
Устройством народного гулянья на Ходынском поле занималось Министерство Императорского Двора и уделов
В мае 1896 года на Ходынском поле в Москве произошел трагический несчастный случай, когда было задавлено и умерло от асфиксии свыше тысячи человек, ожидавших коронационных подарков. «Ответственность» за давку на Ходынском поле, которая привела к многочисленным жертвам, стала первым обвинением, предъявленным Императору Николаю II «передовым» обществом. Одновременно с нападками на Государя по случаю ходынских событий была организована кампания по обвинению в них Московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Однако эти обвинения были совершенно беспочвенны: устройство народного гулянья было изъято из ведения генерал-губернатора и передано всецело Министерству Императорского Двора и уделов. Так что в 1896 году ответственным за устройство «коронационных народных зрелищ и увеселений» был не великий князь Сергей Александрович, а министр Императорского Двора граф И.И. Воронцов-Дашков. Великий князь Сергей Александрович был фактически отстранен от организации торжеств.
Когда же несчастье произошло, то вышеназванные силы начали настоящую атаку на Сергея Александровича, ставя ему в вину Ходынку и требуя от Государя отправить его в отставку. Перед этим натиском великий князь, будучи натурой глубоко порядочной, но очень впечатлительной, сам обратился к Государю с просьбой об отставке. Но Николай II не принял ее. В этом сказывалась одна из главных черт царя-мученика: он никогда в угоду популизму не шел на уступки, противные его совести.
Четко уяснив для себя, что великий князь не виновен в случившейся трагедии, Государь демонстративно являл ему свое доверие и расположение. 21 декабря 1896 года Николай II подписал рескрипт на имя великого князя, в котором поручал ему организацию установки в Москве памятника Императору Александру III. Какое впечатление произвел этот рескрипт на великого князя Сергея Александровича, видно из письма Государю великой княгини Елизаветы Федоровны:
«Благослови Тебя Господь, дражайший Ники! Не могу найти слов, чтобы выразить, как глубоко мы оба тронуты и как чудно Ты обнаружил свою привязанность к Сержу, прислав ему этот трогательный и сердечный рескрипт. Он не мог читать его без слез, каждое слово глубоко проникало в наши сердца, как и всё, что Ты написал о своем дорогом Отце. Твои слова – драгоценность и утешение, которое смыло все скорби этого года».
Что касается государственной деятельности великого князя Сергея Александровича, то здесь в первую очередь следует отметить его плодотворную и весьма успешную работу на посту Московского генерал-губернатора. Кстати, именно она и стала главной причиной его убийства. Сергей Александрович пользовался большим авторитетом среди рабочих, городской бедноты и солдат московского гарнизона.
Особенно горячо великий князь «принимал к сердцу умственные и нравственные интересы рабочих». Он одобрил предложение начальника Московского охранного отделения С.В. Зубатова, который, стремясь отвлечь рабочих от революционных настроений, выдвинул идею посредничества полиции в отношениях между рабочими и их работодателями. Только благодаря поддержке великого князя Сергея Александровича эта необычная и смелая идея получила возможность реализоваться. Так, по полицейскому предписанию в течение 48 часов выдворили из России крупного московского фабриканта и гражданина Франции Ю.П. Гужона, принципиально не желавшего удовлетворять справедливые требования своих рабочих. Такая позиция московского градоначальника вызывала резкую неприязнь как фабрикантов, так и революционеров, видевших в великом князе опасного «конкурента».
Его нововведения в Москве, проводимые силой власти, оказались во многом созвучны программным требованиям эсеров, что в немалой степени послужило причиной яростной охоты террористов за великим князем. К тому же Сергей Александрович, будучи человеком честным и преданным Государю, стремился превратить Москву в оплот монархии. Он «старался поднять нашу древнепрестольную столицу в различных отношениях, особенно в смысле хранения в ней, как исконно русского центра, ее национально-исторических преданий. И поникшее было в прежнее время, под воздействием чуждых нам влияний, значение ее святынь, исторических достопримечательностей, самого уклада жизни московской при нем поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах России».
Кроме того, деятельность Сергея Александровича вызывала резкое недовольство московского купечества, во главе которого стоял представитель так называемого «раскольничьего капитала» С.Т. Морозов. Причиной этого недовольства была установка великого князя Сергея Александровича на усиление роли государства как арбитра в сфере социальных отношений, в частности между промышленником и рабочим при особом отстаивании интересов последнего. Историк Д.М. Софьин пишет: «Если московское общество в целом можно назвать строптивым, то московское старообрядческое купечество следует назвать строптивым вдвойне. Оно было не менее, а может, и более влиятельной силой, чем даже старая московская аристократия». Как известно, эсеры имели тесные связи с купцами-раскольниками, а Савва Морозов активно спонсировал революционные группировки. Фабриканты были возмущены ущемлением своих прав, а социал-демократы с ужасом наблюдали, как их влияние в рабочей среде катастрофически падает. Это не могло не объединить их усилия против политики великого князя.
Начало революционной смуты тяжело подействовало на Сергея Александровича. В конце 1904 года он обратился к Государю с прошением, в котором писал, что больше не может выполнять обязанности генерал-губернатора Москвы. Мотивы подобного поступка великого князя до сих пор не очень ясны. Принято считать, что он категорически был не согласен с планами министра внутренних дел П.Д. Святополка-Мирского ввести в России выборное представительство. Кроме того, великий князь, как генерал-губернатор, якобы должен был подчиняться министру внутренних дел, а он этого делать не желал. На самом деле эти объяснения малоубедительны. Сергей Александрович прекрасно знал отрицательное отношение своего Августейшего племянника к выборному представительству. Опираясь именно на поддержку своего дяди, Государь отверг пункт о выборном представительстве, так и не попавший в Указ от 12 декабря 1904 года. Что касается Святополк-Мирского, то, разумеется, ни о каком подчинении ему дяди Государя речи быть не могло.
«Зубатовские рабочие кружки» организовывались при поддержке Московского генерал-губернатора
Не подтверждается фактами и якобы имевшая место склонность великого князя Сергея Александровича к политике репрессий и запретов. Будучи генерал-губернатором Москвы, он старался опираться на «зубатовские» организации, идею которых горячо поддерживал, а не на казачьи нагайки и солдатские штыки, проводил политику оказания большой социальной помощи рабочим. 15 января 1905 года Сергей Александрович писал великому князю Константину Константиновичу: «Рабочие и фабричные в Москве представляют элемент, менее податливый революционной пропаганде, ибо я старался для них сделать всё что мог в эти четыре года, устраивая кассы самопомощи, разрешая собрания в народных домах общества трезвости и целый ряд лекций в разных аудиториях, куда часто и сам ездил».
Решение подать в отставку было обусловлено теми чертами характера великого князя, которые как раз противоположны «жестокости» и наклонности к силовым мерам. Просьба об отставке в 1904 году была далеко не первой его попыткой покинуть должность московского градоначальника. Первый раз Сергей Александрович пытался уйти в отставку после Ходынки, второй раз – после студенческих волнений 1901 года. И наконец вновь – в конце 1904 года. Каждый раз, кроме последнего, от этого решения его отговаривал Государь: он хорошо знал, что, несмотря на благородство, мужество и высокую порядочность, дядя перед лицом политических трудностей склонен впадать в депрессивные, почти панические состояния.
Николай II писал своему дяде в разгар студенческих беспорядков 1901 года: «Меня всего более огорчило из твоего письма то, что ты высказал желание, когда наступит спокойное время, просить об увольнении тебя от обязанностей генерал-губернаторской должности. Извини меня, друг мой, но разве так поступать справедливо и по долгу? Служба вещь тяжелая, я это первый знаю, и она не всегда обставлена удобствами и наградами только!»
Нельзя исключать и того, что в 1904 году уйти со своего поста просил Сергея Александровича Государь, который сильно беспокоился за его жизнь. Генерал В.Ф. Джунковский писал, что «террористические акты в России стали учащаться, угрозы со стороны революционных комитетов сыпались на лиц, занимавших административные посты. Великий князь Сергей Александрович также не избег этой участи – его систематически травили. Под впечатлением от всего этого в высших правительственных сферах нашли неудобным и опасным оставлять на посту Московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, да и сам великий князь очень тяготился генерал-губернаторством». Понятно, что под «высшими правительственными сферами» имеется в виду Государь.
Убийство великого князя Сергея Александровича произвело на Государя самое тяжелое впечатление. 4 февраля 1905 года он записал в своем дневнике: «Ужасное злодеяние случилось в Москве: у Никольских ворот дядя Сергей, ехавший в карете, был убит брошенною бомбою, а кучер смертельно ранен. Несчастная Элла, благослови и помоги ей, Господи!»
– Существует мнение, что великая княгиня Елизавета Федоровна и великий князь Сергей Александрович жили в браке как брат с сестрой. Что по этому поводу говорит история?
– История по этому поводу ничего не говорит, это не ее компетенция. Считаю вообще крайне неэтичным разбирать интимные отношения людей. Но то, о чем вы говорите, весьма маловероятно. Похоже, это фантазии не по разуму «благочестивых» людей. Никаких свидетельств об этом нет. Наоборот, существуют доказательства обратного. Известно, что супруги мечтали о детях, особенно Сергей Александрович. В одном из его писем есть такие слова: «Как бы я хотел иметь детей! Для меня не было бы большего рая на земле, будь у меня собственные дети». Сохранилось письмо Императора Александра III жене, Императрице Марии Федоровне, где он сетует: «Как жаль, что Элла и Сергей не могут иметь детей». Сергей Александрович и Елизавета Федоровна очень любили друг друга, великий князь все время благодарил Бога за счастье брака с Елизаветой Федоровной. Великая княгиня называла мужа «настоящим ангелом доброты». Глубокая православная вера сделала их людьми счастливыми.
Избрание супружеского пути неотъемлемо от Божией заповеди: «Плодитесь и размножайтесь». Сознательное нежелание иметь детей в православной семье всегда считалось грехом. Случай же праведного Иоанна Кронштадтского совершенно особый. Сергей Александрович и Елизавета Федоровна высоко ценили семью. И, кстати, напомню, что именно они способствовали знакомству цесаревича Николая Александровича, будущего Императора Николая II, и принцессы Алисы Виктории Гессен-Дармштадтской, будущей Императрицы Александры Федоровны.
Так что досужие сплетни о «белом браке», на мой взгляд, есть вздор с неким сектантским флером.
– Расскажите, пожалуйста, о той очернительной кампании, которая велась против великого князя (обвинение в гомосексуализме и т.д.). Можно ли сказать, что эта травля в прессе была некоей своеобразной подготовкой к его убийству, то есть по сути – оправданием убийства?
«Не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю»
– Великий князь Сергей Александрович был человеком безукоризненной духовной чистоты и благородства. Когда он сватался к принцессе Элле Гессенской, внучке английской королевы Виктории, английская разведка наводила о нем справки. Вывод, сделанный ею, весьма показателен: «Не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю». Наличие этих качеств у русского человека – свидетельство его высокой добродетельности.
После убийства Сергея Александровича на месте взрыва нашли его личные вещи, которые он всегда носил с собой: образки, крест, подаренный горячо любимой покойной матерью, маленькое Евангелие. Хотя бы по этому факту можно понять, какова была душа человека, что было для него особо ценным.
Тем не менее на Сергея Александровича выливались ушаты помоев, его обвиняли в тех мерзостях, о которых вы упомянули и повторять которые не хочется. Такое постоянное пребывание под прицелом всевозможных клевет в какой-то степени схоже с тем положением, в котором оказался его Августейший племянник Император Николай II, испивший до конца чашу самой гнусной клеветы. Но самое подлое, наверное, то, что российский обыватель не отверг с негодованием эту мерзость, а верил ей, хихикал над нею.
Кстати, молва утверждала, что великий князь Сергей Александрович гордец. А знаете почему? Потому что он всегда слишком прямо держался. Обыватель не знал, что великий князь тяжело болен – у него был туберкулез позвоночника – и поэтому вынужден носить корсет. Ставили ему «в вину» и то, что он слишком часто принимает ванну, опять-таки не зная, что только это помогает облегчить чудовищную боль в спине.
Великий князь Константин Константинович писал ему: «Терпи всю эту прижизненную клевету, терпи – ты на поле брани». Вся эта клеветническая кампания имела в первую очередь цель скомпрометировать человека, преданного престолу и Императору. То же самое происходило и в отношении других государственных людей или тех, кто был лично дорог Николаю II. Вспомним генерал-губернатора Финляндии Н.И. Бобрикова, П.А. Столыпина, А.Д. Протопопова… Все эти люди были оклеветаны и убиты исключительно за их преданность Государю и верную ему службу.
– Великий князь был создателем и первым Председателем Императорского Православного Палестинского Общества. Какое значение для России имело создание этого общества? Что было сделано великим князем на посту его Председателя?
– Великий князь был одним из инициаторов создания и до самой своей мученической кончины – председателем Императорского Православного Палестинского общества, без которого сегодня невозможно представить себе историю русского паломничества на Святую землю. Став во главе Общества в 1880-х годах, он открыл в Палестине восемь подворий Русской Православной Церкви, 100 школ, где арабских детей обучали русскому языку и знакомили с Православием, построил храм святой Марии Магдалины… Вот весьма неполный перечень его дел. Иногда великий князь выделял деньги на строительство, не дожидаясь оформления разрешительной документации, так или иначе обходил множество препятствий.
