Конвульсии сергианства или что руководит церковной жизнью мирового Православия.
Обличители РПЦ МП из среды Русской Зарубежной Церкви чаще всего считают сергианство главной движущей силой, перед которой были бессильны иерархи Московской Патриархии. Но события 1948 года показали, что есть сила, перед которой слабеет и сергианство. В 1948 году в Москве прошло Совещание глав и представителей Православных Церквей. Его подготовка и проведение проявило сущность внутреннего существования мирового Православия. Этому событию посвящено много статей, чаще всего, критического и обличительного направлений. Именно в них можно узнать довольно любопытные подробности. Ниже мы помещаем две статьи, сопроводив их комментариями нашего Общества.
Вынужденность решений московского Совещания глав и представителей Православных Церквей 1948 года
16 февраля 2010 г.
Читателям портала предлагается статья М. Артеева о Предсоборном совещании в Москве глав или представителей всех Автокефальных Православных Церквей с целью созыва в 1948 году Вселенского Собора для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула "Вселенской". Автор подробно рассматривает условия, под влиянием которых было проведено совещание, а также подчеркивает роль правительства Советского Союза в организации и ходе Московского совещания 1948 года.
Грузинская Православная Церковь в 1997 году и Болгарская Православная Церковь в 1998 году прекратили официальное членство во Всемирном Совете Церквей, самом представительном мировом экуменическом форуме, ставшем дискуссионной площадкой для более чем трехсот церквей мира, исповедующих веру в Святую Троицу и в Иисуса Христа как Господа и Спасителя. Выход Болгарской Церкви из ВСЦ произошел в канун не только пятидесятилетия основания Совета на учредительной конференции в Амстердаме в августе 1948 года, но и пятидесятилетия Совещания глав и представителей Православных Церквей мира, состоявшегося в коммунистической Москве несколькими месяцами ранее. В послевоенные годы многим казалось, что в Амстердаме может исполниться мечта многих христиан мира о единстве, мечта, об исполнении которой Православные Церкви постоянно молятся, прося Господа «...о мире всего мира, благостоянии святых Божиих Церквей и соединении всех». Отрицательное отношение к контактам с инославными христианами имело и имеет место в православной среде, но, наряду с этим, многие православные иерархи, святые и подвижники высказывали мысли о насущной необходимости общения разделенных Церквей, что стало называться позднее экуменизмом, вселенским церковным мышлением. Священник Павел Флоренский рассказывал о старце Исидоре Гефсиманского скита: «Всю жизнь лелеял о. Исидор эту мысль о необходимости соединить Церкви, и церковное разделение было для него личною болью и личною обидою. "Все мы дети Матери одной, не можем видеть страданий Матери родной", — скорбно приводил он на память какие-то стихи, и делал это очень, очень часто, — видно, мысль о разделении Церквей сильно беспокоила его»[1]. Преподобный Макарий Глухарев мечтал о постройке в Москве общего храма с тремя отделами для православных, католиков и протестантов как одном из шагов на пути к единству. Местоблюститель Патриаршего престола Константинополя митрополит Дорофей в январе 1920 года в энциклике под названием «К Христовым Церквам всего мира» предложил взаимное сближение и общение различных «Христианских Церквей», несмотря на различия между ними. Эти Церкви названы в энциклике Константинопольского Патриархата даже «сонаследниками, составляющими одно тело». Он предложил основать «Общество Церквей» и в качестве первого шага для сближения принять «единый календарь для одновременного празднования главных христианских праздников». Подобных примеров множество.
(Комментарий: Здесь мы видим объяснение того, зачем необходимо было в Православных Церквях вводить новый стиль – это первый шаг к сближению с еретиками.)
Очевидно, что христиане никогда не могли оставить надежду на единство, о котором молился Сам Иисус, прося Отца: «Да будут все едино» (Ин. 17:21). Руководствуясь этой вечной надеждой, на VII ассамблее Всемирного Совета Церквей в Канберре в 1991 году Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл, бывший в то время председателем Отдела внешних церковных связей в сане митрополита, критикуя определенные тенденции в работе Всемирного Совета Церквей, заверил, что: «Всемирный Совет Церквей — это наш общий дом, мы несем особую ответственность за его судьбу». В приветствии к той же Ассамблее Святейший Патриарх всея Руси Алексий II заверял, что молится о том, чтобы «Всемирный Совет Церквей пребывал верным своему изначальному призванию быть Советом Церквей, ищущих совместного исполнения общего для них призвания достигать единства в вере и евхаристическом общении».
Участники же Московского Совещания 1948 года, которое очень часто вспоминается критиками участия Русской Православной Церкви в деятельности ВСЦ как антитеза Амстердамской Ассамблее, ответили категоричным отказом на предложение организаторов Всемирного Совета Церквей о вступлении православных Церквей в создаваемый Совет. Случается, что сегодня этот ответ считают чуть ли не соборным голосом Православной Церкви, навязывая идею, что в 1948 году «едиными усты и единым сердцем» православные представители Церквей отказались от участия в деятельности экуменического Совета. Но было ли действительно Московское совещание Всеправославным собором? Насколько в действительности независимы были его суждения и оценки?
Собранная 9 Мая 1938 года Утрехтская конференция положила начало созданию структур Всемирного Совета Церквей. Был создан Подготовительный комитет для координации работы вплоть до Генеральной учредительной Ассамблеи. Генеральным секретарем комитета был выбран реформатский священник доктор Виссер'т Хуфт. На втором заседании комитета в январе 1939 года было принято решение о созыве Генеральной Ассамблеи в августе 1941 года, однако начавшаяся война расстроила эти планы. Только в 1946 году Подготовительный комитет решил провести Учредительную Ассамблею Всемирного Совета Церквей в августе 1948 года в Амстердаме.
В том же 1946 году, 5 мая, выступая по приглашению президента Трумена в колледже Фултона, Уинстон Черчилль обозначил вызовы нового времени. Он произнес знаменитые слова о том, что тень упала на Восточную Европу, отгородив ее железным занавесом. За этим занавесом люди стали субъектом советского влияния, тоталитарного контроля и полицейских государств.[2] Разделение цивилизованного мира в вопросе отношения к коммунистическому проекту стал одной из основополагающих черт того времени. Православные Церкви не остались в стороне от политического разделения. Польша, Чехословакия, Венгрия, Болгария, Югославия и Румыния с соответствующими Церквами вошли в зону интересов Советского правительства. Для противостояния Ватикану, в определенной степени ставшему духовным центром антикоммунистического свободного мира, Сталину было важно иметь не просто контролируемый, но и авторитетный на международной арене церковный центр. Это объясняет внимание государства к вопросам проведения Совещания и к вопросу вступления РПЦ во Всемирный Совет Церквей.
(Комментарий: Здесь скромно умалчивается, что Уинстон Черчилль был идеологом продолжения войны против нашего народа. Он мечтал возглавить, в том числе, и фашистские войска, сохранившиеся на Западе, чтобы с помощью их воплотить мечты Гитлера. Ватикан, который вёл во время Второй Мировой войны двойную игру – поддерживал фашизм и налаживал тесные связи с США, становится «духовным центром антикоммунистического свободного мира». Но цель их деятельности сводилась к главному – поработить наш народ любой ценой. Поэтому, на смену кровопролитной войне пришли новые методы ведения борьбы с независимостью нашего народа. Одно из главных мест в этом занимает, естественно, информационная война.)
Осенью 1943 года в силу разных причин, но также под влиянием союзников по антигитлеровской коалиции, которые не только оказывали огромную помощь Советскому Союзу оружием и провизией, но и стали ходатаями перед Сталиным за Русскую Церковь, Иосиф Сталин скорректировал политику в отношении официального русского православия. 4 сентября 1943 года состоялась неожиданная ночная встреча Сталина с тремя митрополитами, возглавлявшими Русскую Православную Церковь: местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием Страгородским, митрополитом Ленинградским Алексием Симанским и митрополитом Киевским и Галицким Николаем Ярушевичем. Одним из результатов той встречи стало создание правительственного органа для координации отношений с Церковью — Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Знаменитый историк сталинского времени профессор истории Кентского Университета Филипп Буббайер резюмирует случившееся так: «Русская Православная Церковь оказалась под надзором новосозданного Совета, [...] управление Православной Церковью подпало под прямой контроль государства».[3]
Совет возглавил полковник НКВД Г. Карпов (1898-1967). Он оставался на этой должности до февраля 1960 года. Полковник Карпов, как и Сталин, пытался учиться в семинарии, но коммунистические симпатии привели его в Красную Армию во время гражданской войны в России. Позднее он был слушателем Петроградского Университета, но не закончил его. Вступив в Коммунистическую партию, он сделал карьеру в органах НКВД от офицера 2-го управления ГУГБ НКВД в 1922 году до главы Псковского областного управления НКВД в 1937-1938 гг., когда метла красного террора прошлась по Советскому Союзу, обрекая миллионы невинных жертв коммунистического режима на заключение, каторжные работы и смерть. Только после смерти Сталина на волне хрущевской «оттепели» Комитет партийного контроля констатировал, что в 1937-1938 гг. Карпов производил массовые аресты невинных граждан, применял извращенные методы следствия и фальсифицировал протоколы допросов. Можно сказать, что в 1943 году один из штатных сталинских палачей был поставлен контролировать Русскую Православную Церковь.
В рассматриваемом нами контексте интерес представляют доклады Карпова руководителям СССР. Первый доклад в ЦК ВКП(б) об итогах работы за 1946 г. от 14 февраля 1947 г. определяет предпосылки Московского Совещания по вопросу экуменического движения.[4]
«Проведенная значительная подготовительная работа заграницей позволяет использовать Московскую Патриархию для осуществления в 1947-1948 гг. ряда новых мероприятий, имеющих принципиальное и политическое значение.
К числу их Совет относит следующие:
1. Подготовка созыва в Москве предсоборного совещания и Вселенского Собора всех православных церквей мира.
Как известно, Русская православная церковь, получившая самостоятельность (автокефальность) в 1448 году, занимает среди всех автокефальных православных церквей мира лишь пятое место (в порядке очередности получения прав автокефалии).
Между тем, её удельный вес в православном мире и возросший в последнее время авторитет дают основания к тому, чтобы она заняла первое место, хотя и не без некоторой борьбы.
Разрешенное ещё ранее Правительством и намечаемое патриархом Алексием на сентябрь 1947 года предсоборное совещание в Москве глав или представителей всех автокефальных православных церквей и преследует, в качестве основной цели, подготовку созыва в 1948 году (500-летие самостоятельности Русской православной церкви) не собиравшегося уже несколько веков Вселенского Собора (всемирного съезда) для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула вселенской.
Совет считал бы целесообразным разрешить Московской Патриархии приглашение в 1947 году в Москву архиепископа Кентерберийского на предмет получения согласия последнего о совместных действиях против Ватикана.
[...] Вполне возможно, что во время пребывания в Москве архиепископ Кентерберийский поднимет вопрос об участии Русской православной церкви в так называемом «экуменическом движении», которое возглавляется Англиканской церковью и формально ставит своей целью объединение всех церквей для разрешения чисто церковных вопросов, а фактически прежде всего занимается политикой.
(Комментарий: Вот и интересный факт – экуменическое движение, под прикрытием церковности, было лишь политическим «троянским конём» мировых закулисных кругов. Советские спецслужбы вполне осознавали опасность, которая исходит от Ватикана и знали настоящее назначение экуменического движения. Но идея советской власти использовать иерархов мирового Православия для противостояния Ватикану и экуменизму потерпела полное поражение. Причину этого увидим ниже.)
По мнению Совета, Московская Патриархия должна в этом вопросе дать Англиканской церкви четкий ответ и предъявить свои условия, на которых она может принять участие в «экуменическом движении». Дело в том, что согласно действующему положению православным церквам вообще в руководящих органах «экуменического движения» предоставлено всего лишь 17 мест из общего количества 90, а в совещаниях 85 из 450 мест.
Естественно, что при таком положении ни Русская, ни какая другая православная церковь не сможет сколько-нибудь серьезно влиять на линию деятельности этого движения.
Между тем, по имеющимся в Совете сведениям, «экуменическое движение» во главе с Англиканской церковью все более и более скатывается на реакционные политические рельсы, оставляя церковные вопросы на заднем плане.
Об этом особенно красноречиво говорят принятые на последнем заседании «экуменистов» в Женеве в 1946 году решения с требованием пересмотра потсдамских решений в отношении Германии, борьбы с марксизмом и т.д.
Учитывая эти обстоятельства и заинтересованность определенных политических кругов Англии в использовании «экуменического движения» через Англиканскую церковь в своих политических целях, Московская Патриархия должна предъявить Англиканской церкви два условия, на которых она примет участие в «экуменическом движении»:
а) отказ «экуменистов» от политических выступлений и обеспечение чисто церковной деятельности этого движения;
б) значительное расширение представительских мест для православных церквей во главе с Русской церковью.
Принимая во внимание, что Московская Патриархия получила заверения от многих автокефальных церквей о единой линии отношения к "экуменическому движению", удовлетворение приведенных выше условий Московской патриархии позволит ей обеспечить влияние на «экуменическое движение» в нужном нам направлении.
В том же случае, если эти требования неприемлемы для Англиканской церкви, Московская Патриархия должна по-прежнему занимать роль наблюдателя...»[5]
Документ говорит сам за себя. В прошлом без помощи и внимания светских властей не собирались Вселенские Соборы, но здесь речь идет о жесточайшем предписании направлений работы, что превращает Церковь в марионетку правительства на политической арене. Согласно докладу полковника Карпова, в Москве предполагалось собрать не что иное, как Вселенский собор, одной из задач которого должно было стать присвоение контролируемой Правительством СССР Московской Патриархии титула Вселенской. Но даже в предреволюционное время, когда Греко-Российская Православная Церковь была фаворитом государства и господствующим исповеданием, а возможностей созыва Вселенского Собора было неизмеримо больше, святитель московский Филарет Дроздов (1782-1867) утверждал, что без Римской Церкви Вселенского Собора быть не может.[6] Тем более, не было возможным предположить собрание Вселенского Собора в послевоенное время, когда Русская Православная Церковь была в значительной мере обескровлена, когда отношения с первенствующей в Восточном Православном мире Константинопольской кафедрой были отнюдь не радужными, отношения с Римским престолом, жестко противостоящим коммунистическому эксперименту, также переживали далеко не лучшее время. Невозможно поверить, что Сталин и Карпов — два бывших семинариста — не представляли, что такое Вселенский Собор и почему его невозможно было собрать в то время. Сама идея организации Вселенского Собора атеистической богоборческой властью, утопившей свой народ в крови, для предания контролируемой Церкви статуса «Вселенской» в очередной раз показывает масштаб коммунистических амбиций, а своей нереальностью напоминает строки Священного Писания о деннице, возжелавшем выше звезд вознести свой престол.
Однако тот факт, что советская оккупационная зона простиралась на Восточную Европу и часть Западной и тем самым под контроль Сталина автоматически попадали Церкви соответствующих государств, вынужденные подчиняться марионеточным правительствам, мог в глазах Сталина быть предпосылкой для реализации означенных планов. Коммунистическое движение в Греции и упоминание в одном из писем Карпова Константинопольского Патриарха («Для урегулирования отношений Московская Патриархия решила послать в Турцию митрополита Крутицкого Николая с подарком Патриарху Максиму — 50 тыс. американских долларов»[7]) показывает, что работа велась и в этом направлении. Однако все эти предпосылки никак не тянули на серьезное основание для созыва Вселенского Собора и, конечно же, святейший патриарх Алексий I это понимал вполне. 13 марта 1947 года митрополит Николай Ярушевич представил патриарху свои взгляды по данному поводу. Из письма понятно, что оно является ответом на предложение созыва Вселенского Собора. Митрополит Николай предложил собрать совещание по вопросу созыва Собора.[8] Таким образом, согласившись с аргументацией, Советское правительство назначило празднование 500-летия автокефалии и предсоборное совещание на июль 1948 года.
Из письма Совета по делам Русской православной церкви на имя Заместителя Председателя Совета Министров Союза ССР тов. Белышева:
«Секретно.
Совет Министров Союза ССР своим Постановлением N1132-465/сс от 29 мая 1946г. разрешил Совету по делам Русской православной церкви дать согласие Московской Патриархии на проведение в Москве Вселенского предсоборного совещания с участием глав всех автокефальных православных церквей мира для обсуждения вопросов о выработке общей линии по борьбе с Ватиканом, об отношении к так называемому экуменическому движению, о созыве Вселенского Собора и некоторых других.
В соответствии с этим Московская Патриархия разработала предварительную программу проведения Вселенского предсоборного совещания и обратилась в Совет с ходатайством разрешить ей созвать совещание в первых числах октября с.г.
21 марта 1947 года
Зам. Председателя Совета по делам Русской православной церкви
при Совете Министров СССР Белышев».[9]
Однако даже созыв предсоборного совещания оказался проблематичен. Грекофонные Церкви отказались участвовать в нем. 16 июня 1947 года александрийский патриарх Христофор прислал письменный отказ в участии, объясняя причины такого решения: «...когда в минувшем году Высокопреосвященный Митрополит Ленинградский Кир-Григорий, по поручению Вашего Блаженства, рассуждал со мною о возможности созыва такого Собора в Москве, мы ответили ему, что мы не согласны собираться в Москве, а предпочитаем или Иерусалим, как место Великого и Всехристианского поклонения, или Св. Гору, где есть особо пригодное место для христианской молитвы и аскетических подвигов и где бы мы были совершенно избавлены от великого земного житейского смятения и всякого политического вмешательства и давления.
Но теперь, когда прекратились и утихли страшные политические бури, возможно, чтобы немедленно и в том же году на мирной Св. Горе был созван этот Собор, но возможно это и в Иерусалиме, и гораздо меньше — в Москве.
По всем этим причинам, Блаженнейший брат о Господе, мы полагаем, что в настоящее время у нас нет доводов в пользу созвания Всецерковного Собора именно в Москве».[10]
Иерусалимский Патриарх Тимофей и Кипрский архиепископ Леонтий ответили аналогично, возможно, несколько более резко.[11] В письме последнему митрополит Николай Ярушевич отвечал: «...Патриархия приглашает Предстоятелей Православных Церквей не на "Всеправославный Собор", но для Совещания по вопросам одинаково важным для всей Православной Церкви».[12] Аналогичное письмо отправил Александрийскому предстоятелю 7 Декабря 1947 года патриарх Алексий I.[13] Идея Всеправославного собора или даже только предсоборного совещания была похоронена, едва появившись на свет. Впрочем, это было предсказуемо.
Таким образом, представители Поместных Православных Церквей Антиохии, Сербии, Румынии, Грузии, Болгарии, Польши, Чехословакии и Албании собрались в Москве в начале июля 1948 года, формальным поводом к встрече послужило пятисотлетие автокефалии Русской Православной Церкви. Приехавшие на празднование 500-летия представители Церквей Греции и Константинополя заявили, что они прибыли только для празднования, но в совещании по ряду причин принимать участие не станут. Непосредственные представители Иерусалимской и Александрийской Церквей в совещании также не участвовали. Одним из главных вопросов, вынесенных на повестку дня Совещания, была оценка участия Православных Церквей в деятельности создаваемого Всемирного Совета Церквей.
(Комментарий: Вот почему и не хотели выше названные представители мирового Православия участвовать в совещании – нельзя было нарушать успешное создание Всемирного Совета Церквей.)
Хода Совещания мы особо касаться не будем, отметим только несколько характерных моментов. Тон и смысл некоторых высказываний о деятельности Ватикана был местами весьма вызывающим и несправедливым. Святитель Лука Войно-Ясенецкий позднее выразил свое возмущение собиранием грязи вокруг Католической Церкви на Совещании. «Зачем собирать всю грязь, забывая о чудесах и святых?»[14], — писал святитель.
В 1946 году полковник Карпов получил от Патриарха доклад об экуменическом движении с обоснованием возможности участия Русской Православной Церкви в его деятельности.[15] Доклад приписывают авторству протопресвитера Разумовского как основного специалиста в вопросе. На соборе же тон доклада Разумовского был наоборот сугубо отрицательным.
Если мы посмотрим на доклады пленарного заседания от 10-го июля, посвященного вопросу вступления в ВСЦ, окажется, что два из трех докладов скорее выражают симпатию по отношению к идее вступления во Всемирный Совет Церквей. Пространный доклад проф. Комана из Румынской Православной Церкви и доклад экзарха Болгарской Церкви Стефана выражают убеждение, что Православные Церкви должны активнее участвовать в экуменическом движении. Впоследствии, представители Румынской и Болгарской Церквей подписали резолюцию Совещания, фактически отказавшись от прежних слов. Что повлияло на позицию болгарского иерарха, мы знаем из нижеприведенного доклада Карпова. Иерарх получил не только крупную сумму наличных денег, но и разрешение на установление патриаршества в Болгарии.
«Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР 3 августа 1948 г. № 642/с
ЦК ВКП/б/ товарищу Маленкову Г.М.
<...>На совещании были подвергнуты обследованию вопросы:
а) Ватикан и православная церковь;
б) Экуменическое (вселенское) движение и православная церковь;
в) Об англиканской иерархии;
г) О церковном календаре.
Вся работа комиссий в течение 6 дней совещания проходила гладко, в дружественной обстановке, без больших дебатов и прений, и решения были приняты на пленарном заседании единогласно.
В резолюции по докладу о Ватикане совещание осудило активную роль Ватикана "в разжигании новой войны и вообще в политической борьбе с мировой демократией". Папы римские "всегда были на стороне могучих «мира сего»... Все христиане, без различия наций и вероисповеданий, не могут не заклеймить за это политику Ватикана, как антихристианскую, антидемократическую и антинациональную".
По вопросу о так называемом экуменическом (вселенском) движении совещание признало необходимым отказаться от участия в августе с.г. в г. Амстердаме в Генеральной Ассамблее, созываемой "Всемирным Советом Церквей", рассматривая экуменическое движение не столько как Церковное, сколько как политическое и антидемократическое.
До совещания по вопросу отношения к экуменическому движению не было единства среди православных церквей. Особенно активным участником этого движения на протяжении двадцати лет был Болгарский экзарх Стефан. И даже, прибыв в Москву, он, несмотря на обещание т. Димитрову и т. Коларову поддерживать Московскую Патриархию, заявил о намерении выступить в защиту участия православных Церквей в экуменическом движении. Однако, встреча митрополита Стефана с членами Чешской делегации и беседы с ним членов Московского Синода привели его к поддержке Московской Патриархии в этом вопросе. После этого попытки Константинопольского экзарха Германоса склонить митрополита Стефана к защите экуменизма не имели успеха. Решающим моментом, определившим поведение экзарха Стефана, была телеграмма министра иностранных дел Болгарии т. Коларова, подтвердившая принципиальное согласие Болгарского правительства на установление патриаршества в Болгарии.
Наблюдение за поведением прибывших на торжества делегаций и высказывания в конфиденциальных беседах отдельных глав и членов делегаций помогли установить, что экзарх Болгарский Стефан, хитрый, прожженный политикан, типичный хамелеон, поддерживал в Москве связи с Константинопольским экзархом митрополитом Германосом и главой Греческой делегации митрополитом Хризостомосом, с которыми вел конспиративные беседы. [...]
Об антисоветских высказываниях Совет располагает только в отношении члена Сербской делегации митрополита Скоплянского Иосифа, который, касаясь достижений Советского правительства и благоустройства Москвы, заявил, что "все это построено на крови и страданиях народа". Митрополит Иосиф известен Совету с 1945 г., как ярый реакционер, находящийся в оппозиции к Сербскому патриарху Гавриилу и ориентирующийся на Запад.
Многие из прибывших в Москву делегатов намерены получить субсидии и церковные награды (белые клобуки, панагии) от Московского Патриарха Алексия.
Экзарх Болгарский Стефан собирается просить у Патриарха 1 млн. рублей (100 млн. болгарских лей). Ранее он получил уже 50 млн. лей. Он же просил Совет оказать содействие в отпуске ему 150 тонн воска на свечи.
Грузинский патриарх Каллистрат просил у патриарха Алексия 1 млн. рублей на строительство дома, но получил 500 тыс. рублей.
[...] В результате проведенных мероприятий по созыву вышеуказанного совещания, по мнению Совета, вытекают следующие выводы и предложения:
1. Несмотря на попытки некоторых восточных церквей (Греческой, Александрийской) сорвать Московское совещание, — оно состоялось и прошло успешно.
2. В результате работы совещания глав автокефальных православных церквей достигнуто объединение и сплочение вокруг Московской Патриархии автокефальных православных церквей Грузии, Сербии, Румынии, Болгарии, Албании, Польши и Антиохии, согласованное принятие ими решений по повестке дня, усиление влияния и авторитета в международной церковной жизни Русской православной церкви.
3. Совещание выработало единую линию отношения православных Церквей к Ватикану и экуменическому движению и предотвратило участие большинства православных церквей в предстоящей в августе месяце с. г. Амстердамской Ассамблее, тем самым расстроив планы англо-американской реакции, пытавшейся вовлечь в экуменическое движение православные церкви.
(Комментарий: А вот и информация, кто является тайным руководителем экуменического движения. Заметим, это не версия для печати, а доклад советских спецслужб. Как знаем, при Сталине за недостоверную информацию правительству можно было поплатиться и жизнью.)
4. Совещание показало настоятельную необходимость периодических встреч глав автокефальных православных церквей в тех или других странах по вопросам реализации принятых решений Московского совещания и для координации деятельности православных церквей в борьбе с Ватиканом, экуменическим движением и по другим общецерковным вопросам.
5. В целях парализации попытки создания блока православных церквей Ближнего Востока и ограничения сферы действий Греческой церкви целесообразно периодическое оказание денежной помощи православным церквам: Антиохийской, Александрийской и Иерусалимской со стороны Русской церкви.
(Комментарий: Вот и главный двигатель церковной жизни, от которого зависит церковное направление – денежная помощь. Только вот Карпов не понял главного – Ватикан способен выделить такую баснословную денежную помощь всем Церквям мирового Православия, в том числе и РПЦ МП, которая не по силам советской власти. А перед этим становится бессильным и сергианство. )
6. Считать желательным в будущем проведение консультаций с представителями государственных органов, занимающихся церковными вопросами в странах новой демократии.
7. Ознакомление с прибывшими на совещание экзархами и другими представителями Московского Патриарха за границей показало полную непригодность и неспособность большинства из них к широкой миссионерской работе в соответствии с задачами, вытекающими из решений Московского совещания.
Все они являются эмигрантами, активно боровшимися против Советской власти, частью перешедшими в иностранное подданство (митрополит Серафим Парижский, архиепископ Макарий Нью-Йоркский и другие), частью принявшими советское подданство в силу перехода в юрисдикцию Московской Патриархии.
В связи с этим, если необходимо и в дальнейшем усиление позиций Русской церкви за границей, во всей остроте встает вопрос о подготовке специальных кадров духовенства на руководящую заграничную работу из числа духовенства и учащихся духовных академий в СССР.
Подготовка этих кадров потребует как пересмотра положений об экзархатах и представительствах Патриархии, так и укрепления их, оказания им значительно большей материальной помощи для выполнения ими стоящих перед ними задач.
Председатель Совета по делам русской православной церкви
при Совете Министров СССР Карпов
Разослано: товарищу Сталину И.В., товарищу Молотову В.М., товарищу Маленкову Г.М., товарищу Ворошилову К. Е.»[16]
Несмотря на то, что совещание приняло отрицательную резолюцию по вопросу о вступлении во Всемирный Совет Церквей, всемирное православие не приняло ее. Делегации Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской, Константинопольской, Греческой и Кипрской Церквей в августе участвовали в амстердамской ассамблее ВСЦ. Только Церкви, находящиеся в прямой зависимости от правительства СССР, поддержали резолюцию конференции на деле.
Может ли это подневольное согласие быть названо «вселенским голосом Церкви»? Не похоже ли это на грубую имитацию свободных выборов, которую мы видим и сегодня в некоторых странах, именующих себя формально демократическими? Что же касается разумной критики ВСЦ, она сыграла положительную роль, приведя ВСЦ через несколько лет к принятию Торонтской декларации, прояснившей важные для православных элементы деятельности Совета. «Декларация была в основном составлена и отредактирована православными участниками заседания Центрального Комитета ВСЦ в Торонто (Канада). Среди них были такие известные православные богословы и экуменические деятели, как прот. Георгий Флоровский, митрополит Фиатирский Герман (Константинопольский Патриархат), проф. Г. Аливизатос (Церковь Греции) и др. Декларацию "Церковь, Церкви и Всемирный Совет Церквей" приняли все Церкви — члены ВСЦ как основополагающий документ экуменического движения.
В тексте документа ясно и четко заявлено, что Всемирный Совет Церквей не является Церковью и никогда не станет "Сверхцерковью" (т.е. структурой над Церквами-членами). Совет не имеет никакой власти в отношении Церквей-членов, не имеет права и не может давать указания Церквам или действовать от их имени.
Церкви вполне суверенны и имеют право не принять и отвергнуть любое "высказывание" или заявление Всемирного Совета Церквей. Совет не имеет никакого авторитета сам по себе в отношении Церквей-членов. Весь авторитет Совета зависит от свободного принятия его действий Церквами, если они найдут это правильным и полезным для себя.
Не являясь Церковью, а лишь форумом, призванным служить Церквам в их взаимных отношениях, Совет не имеет и не может иметь своей экклесиологии, не может руководствоваться или отдавать предпочтение какой-нибудь одной определенной экклесиологии».[17]
Эта позитивная эволюция ВСЦ помогла Русской Православной Церкви пересмотреть продиктованные волей коммунистического руководства решения Совещания 1948 года. Всего через 13 лет, в течение которых произошла смена эпох в связи со смертью Иосифа Сталина, в русле экуменических инициатив приснопамятного митрополита Никодима Ротова, вырастившего плеяду блестящих архиереев России, Русская Православная Церковь стала членом Всемирного Совета Церквей. Святейший Патриарх Алексей I подписал официальную заявку на вхождение в Совет. Можно сказать, что эта подпись Патриарха стала печатью, засвидетельствовавшей временность и политическую мотивированность резолюций Московского Совещания 1948 года.
Отповедь же неумеренным поклонникам Сталина, видящим призрак отеческой заботы даже в преследовании политических целей и амбиций последним, дал недавно один из авторитетнейших иерархов Русской Православной Церкви, председатель Отдела Внешних Церковных Связей митрополит Иларион Волоколамский: «...Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером. Оба они принесли в этот мир столько горя, что никакими военными или политическими успехами нельзя искупить их вину перед человечеством. Нет никакой существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между ГУЛАГом и гитлеровской системой лагерей смерти. И количество жертв сталинских репрессий вполне сопоставимо с нашими потерями в Великой Отечественной войне»[18]. Конечно же, и церковная политика Сталина, пусть она даже выражалась в помощи созыва Московского совещания, была бесконечно далека от заботы о Православной Церкви.
(Комментарий: Если внимательно прочитать этот абзац, то становится ясно, что Митрополит Иларион просто обманывает общество. Во-первых, Сталин сам от себя ничего не создавал, так как сам он являлся не единоличным правителем, а частью советской власти, состоявшей не только из общеизвестных деятелей, но и тех, кто находился в тени. Сталина просто сделали «козлом отпущения». Во-вторых, геноцид начался ещё в 1917 году, когда во главе советской власти стоял Ленин. В-третьих, есть различие между советской и фашистской системами лагерей: в СССР лагеря наполнялись жителями своей страны, а вот фашистские лагеря наполнялись народами всего мира.
Гнев Митрополита Илариона вполне объясним – советская власть во главе со Сталиным попытались разрушить планы Ватикана, который сейчас излучает свою «живительную энергию» нынешнему епископату РПЦ МП.)
Таким образом, не являясь ни Всеправославным собором, ни свободным голосом Вселенского православия, Московское совещание 1948 года стало лишь мероприятием по обмену мнениями представителей Православных Церквей под бдительным контролем богоборческого режима.
[1] Павел Флоренский. Соль Земли, сказание о жизни старца Исидора. ТСЛ., 1909. Гл.8.
[2] Muller James W. Churchill's "Iron Curtain" Speech Fifty Years Later. Columbia, University of Missouri Press, 1999. Pp.1-13.
[3] Philip Boobbyer. The Stalin Era. London, Routledge, 2000. P.181.
[4] РЦХИДНИ. Ф. 17. О. 125. Д. 407. Л. 34-39, 42.
[5] РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 34-39, 42.
[6] Святитель Филарет (Дроздов). Разговоры между испытующим и уверенным о православии восточной греко-латинской церкви. СПб., 1833. Стр. 61.
[7] РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 16.; Также: РГАСПИ. Ф. 17. О. 117. Д. 946.
[8] ГАРФ. Ф.6991 О.2. Д.65. Л.15.
[9] АВП РФ. Ф. 7. О. 12. П. 9. Д. 111. ЛЛ. 20, 21.
[10] ЦГА Спб. Ф.9324. Оп.2. Д.17. Л.3.
[11] ЦГА Спб. Ф.9324. Оп.2. Д.17. Л.19.
[12] ЦГА Спб. Ф.9324. Оп.2. Д.17. Л.19.
[13] ГАРФ, Ф. 6991,ОI. 2, Д. 65, Лл. 79-85.
[14] Архив ОВЦС. Д.64б.
[15] ГАРФ. Ф. 6991. О.2. Д.35. Лл. 26-35.
[16] РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 8. Лл. 99-107.
[17] Боровой, протопресвитер Виталий, А. С. Буевский. Русская Православная Церковь и экуменическое движение // Православие и экуменизм. Документы и материалы. 1902-1998 г.) М., ОВЦС, 1999. XIII.
[18] Интервью журналу «Эксперт». №23 (661)/15 июня 2009
АРХИЕРЕЙСКОЕ СОВЕЩАНИЕ 1948 года И СОВРЕМЕННЫЕ МИФЫ О НЕМ
Выступление на 2-х Бердянских чтениях (сентябрь 2008 года)
Мое выступление будет носить, наверное, не столько исторический характер, сколько миссионерский. Миссионерский в том смысле, что одной из задач православной миссии сегодня является убеждение людей не уходить из Церкви. Мало человека привести в Православие, нужно ему еще и выжить в Православии, остаться в нем.
Я думаю, все присутствующие здесь знают о том, что летом этого года наша Церковь пережила два очень серьезных кризиса.
Один из них - это «оранжевые» интерпретации и провокации, связанные с празднованием 1020-летия Крещения Киевской Руси. Это отдельная тема.
А второй кризис, который и сейчас еще длится, - это казус бывшего Чукотского епископа Диомида. Если честно, то наша Церковь же не первый год балансирует на грани раскола, по масштабам сопоставимого с расколом XVII столетия. И как в любом такого рода расколе, у него есть своя мифология, свои «святые», альтернативные официальной Церкви. Это попытка создать идеальную Церковь, которая соответствовала бы представлениям адептов этого раскола. Любой человек - церковный и даже нецерковный - знает, насколько прав был Владимир Высоцкий, сказавший: « Нет, и в Церкви всё не так, всё не так, как надо...». Ну, а отсюда рождается естественное желание найти: от когда же и где было «как надо»? Если сейчас не так, то логика мифа требует представить себе, что вот когда-то все было хорошо.
Для протестантов таким идеальным временем оказывается апостольское время - первое-второе столетия.
Для староверов такой идеальной антитезой современности является XVI - начало XVII века.
А вот для «диомидовского» движения идеальной вехой, иконой является событие 1948 года.
Согласно их мифу в 1948 году в Москве проходил Вселенский собор, который осудил экуменизм и запретил православным людям участвовать в экуменических кон¬тактах с инославными. А вот затем «нехороший» митрополит Никодим (Ротов) презрел решения Вселенского собора и втянул нашу Церковь в экуменическую организацию, экуменическое движение. Из сопоставления этих двух тезисов «диомидовцы» делают вывод о том, что нынешняя Церковь безблагодатна и из нее надо уйти.
А что же на самом деле происходило в 1948 году?
Во-первых, как это ни странно, действительно предполагался Вселенский собор. Во всяком случае, это предполагалось советскими органами. 7 февраля 1948 года Совет по делам религий при Совете Министров СССР отправляет отчет о своей работе за предыдущий год в ЦК КПСС, и там значится следующий пункт: «Подготовка созыва в 1948 году Вселенского Собора для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской». Несколько раньше, 29 мая 1946 года, Совет Министров СССР принял постановление 1132-460/СС, в котором сказано: «Разрешить проведение в Москве Вселенского предсоборного совещания с участием глав всех Автокефальных Православных Церквей для обсуждения вопроса о выработке общей линии по борьбе с Ватиканом. Об отношении к так называемому экуменическому движению. О созыве Вселенского Собора и некоторых других вопросах».
Целью этого Вселенского собора предполагалось не только, провозглашение Московского Патриархата Вселенским, но и официальное объявление его... Вот тут разные документы разнятся. Иногда Третьим Римом, иногда Вторым.
Например, 1 сентября 1946 года один сотрудник Отдела Московской Патриархии, Шварев, пишет Карпову, председателю Совета по делам Русской Православной Церкви: «В настоящее время, когда на международной арене идет ожесточенная дипломатическая борьба, Русская Церковь должна трезво, с сознанием своей силы подойти к делу по организации блока православных Церквей и превращению Московской Патриархии во Второй Рим».
В начале 1946 года протоиерей Григорий Разумовский отправляет опять же Карпову доклад, и этот доклад прошел правку в Совете по делам Русской Церкви и у Патриарха Алексия I (Симанского). В итоге в нем говорилось следующее:
«Концентрировать внимание всего православного мира к Русской Православной Церкви и довести ее значение до степени первенствующей Православной Церкви, а святой Москвы до значения Третьего Рима. Показать активный интерес Русской Православной Церкви к экуменическому движению через церковную и светскую печать, а также через сношения с лидерами этого' движения».
Что стоит за этим? Это не амбиции церковников. В данном случае это именно установка властей. С фултоновской речи Черчилля начинается холодная война. И Сталин прекрасно понимает, что силы в этой войне должны быть уравнены. Советский Союз стартовал с позиции отставания в ядерной гонке. Несомненным было то, что римокатолическая Церковь будет на стороне западных стран, и, соответственно, с точки зрения Сталина, у нас должна была быть симметрическая структура, нужен был православный Ватикан. И естественно, этот Ватикан должен быть карманным по отношению к Советской власти. И он должен был находиться в Москве. Казалось бы, идея достаточно абсурдная. Как можно вдруг взять и кафедру Вселенского Патриарха из Константинополя перевести в Москву?
Тем не менее определенные предпосылки к этому были.
Во-первых, советские танки стояли по всей Восточной Европе. И значит, большая часть Православных Церквей уже была в зоне прямого советского влияния: Румынская, Болгарская, Албанская, Сербская.
Во-вторых, в Греции шла гражданская война, коммунисты реально могли прийти к власти. Соответственно, это давало основания предполагать, что Греческая Церковь будет в блоке с Русской.
В-третьих, 17 февраля 1946 года скончался Вселенский Патриарх Вениамин, и на его место уже 22 февраля был избран Патриарх Максим, который был русофилом. Он с самого начала заявил о дружеском отношении к Русской Православной Церкви, к России. Правда, нужно сказать, что это его заявление даром ему не обошлось. Немедленно началась его травля, его объявили сумасшедшим, психически больным. И уже в ноябре 1946 года арестовали и увезли вначале на Принцевы острова, затем в Афины, где подвергли принудительному лечению. А на его место следующим Патриархом Константинопольским был избран, а по сути - назначен американский «выкормыш» Афиногор, который срочно ради этого принял турецкое гражданство. Так что разведки здесь работали с обеих сторон.
(Комментарий: Кратко и ясно показано, кто управляет Константинопольским Патриархатом.)
В-четвертых, обработка Восточных Патриархатов: (Антиохийского, Иерусалимского, Александрийского) не казалась сложной по той причине, что «взяткоемкость» этих патриархатов всегда была хорошо известна.
Вот, например, замечательное письмо Патриарха Алексия к сестре от 10 декабря 1947 года, где он говорит о приезде митрополита Ильи Карама...
Их многовековая готовность брать деньги из России давала основания надеяться на то, что Восточные Патриархи смогут поддержать Москву и в таком деликатном вопросе, как перенос Вселенской кафедры из Константинополя в Москву.
Есть письмо патриарха Алексия I к Карпову, в котором тот докладывает о своей беседе с ливанским митрополитом Ильей Карамом: «Антиохийский Патриархат лелеет надежду, что Русская Церковь и в особенности русское правительство возобновят давнюю традицию систематической материальной помощи бедной Антиохийской Церкви. Именно государство само, а не через Церковь, в дореволюционное время широко субсидировало Антиохийскую Церковь. Митрополит Илья вызвался быть нашим официозным посредником между нами и патриархами-греками. И тут, по его мнению, решающим фактором является степень нашей возможности давать им деньги. Доминирующим мотивом его высказывания является материальная помощь деньгами, богослужебными предметами, парчой, панагиями, крестами, митрами и т.д.».
(Комментарий: Возникает вопрос: если деньги имеют такое влияние на церковную жизнь то сколько стоит предательство Православия, тайная и явная уния с Ватиканом, умышленное создание расколов?)
Такие планы витали в 1946 году и в начале 1947-го, однако затем стало понятно, что их не удастся осуществить в связи с переменами в Константинополе, где появился явный американский ставленник на посту патриарха.
Тогда у Московской Патриархии возникает другой план. Раз не удалось возглавить весь православный мир – надо возглавить анти-католических диссидентов в западном мире. То есть – возглавить экуменическое движение.
Как ни странно, в это время в Московском Патриархате отношение к участию нашей Церкви в экуменическом движении было позитивным.
Протоиерей Григорий Разумовский (между прочим, в 1948 году на совещании он будет делать главный доклад на эту тему, причем резко критический по отношению к экуменизму) за два года до этого пишет доклад Патриарху об экуменическом движении, который выдержан в самом позитивном духе: «Экуменическое движение диктуется духовным безблагодатным голодом христианских масс Запада, которые ищут удовлетворить путем воссоединения своих общин с насыщенными благодатью Церквами. Естественное стремление этих христианских масс к привлечению нашей Церкви должно быть нами воспринято как их сигнал бедствия, как международный позывной зов SOS, на который мы не имеем права не откликнуться. Наш маяк спасения, наша Русская Православная Церковь еще медлит зажечь свой путеводный спасительный огонь, не решается заставить свой колокол давать призыв спасения. Или мы предпочтем быть такими же, как и католики, холодными, расчетливыми сторонними наблюдателями там, где вопрос идет о немедленном спасении погибающих. Я нисколько не сомневаюсь, что ни один наш священнослужитель не посмеет сказать нет, не дерзнет не признать истинности, оскорбить святыню, если какой-либо, пусть даже англиканский, пастор, чье священство мы не признаем, принесет и поставит перед ним Чашу со Святыми Дарами, освященными в англиканской церкви, по англиканскому чиноположению. Страх Божий заставит нашего священнослужителя воздержаться от сомнения, воздержаться от утверждения только своей "православной" правоты».
В марте 1946 года делегация Московской Патриархии посетила Антиохийский Патриархат. Антиохийский Патриарх сказал, что он желает участвовать в экуменическом движении и в предстоящей учредительной ассамблее Всемирного Совета Церквей. В отчете наша делегация докладывает о своей реакции на эти слова: «Наша делегация была тронута, услышав молитвы за Всемирный Совет Церквей и за каждого из них поименно, провозглашенные на великом входе».
В том же году Патриархия запрашивает Николая Полторацкого (это наш парижский богослов) на предмет возможных последствий отказа от участия в экуменическом движении. В апреле 1947 года Полторацкий сообщает: «Простой отказ от какого-то бы ни было общения Русской Церкви с экуменическим Советом возымел бы отрицательные последствия, несмотря на его принципиальную возможную обоснованность».
Более того, из письма Карпова в ЦК 1 февраля 1947 года следует, что в 1947 году Московская Патриархия сама предлагала создать и возглавить экуменическую организацию, правда, с конкретной антипапской целью. Цитата: «Долг христиан всего мира помочь католикам освободиться от папизма».
В это время формулируются четкие условия, на которых наша церковь готова участвовать и в работе ВСЦ. В частности: «Для участия в ассамблее Православия считаю необходимым подготовку трети наших делегатов. Вступление в экуменическое движение Русской Церкви должно быть обусловлено непременным устранением с церковно-политической арены митрополита Анастасия и всех карловчан...» В этой записке Патриарха очень четко видны условия, на которых наша Церковь готова была вступить в ВСЦ.
Первое условие: чтобы голосом Русской Церкви считался голос только Московской Патриархии. Дело в том, что в предыдущие годы, по вполне понятным причинам, наша Церковь не имела возможности действовать на международной арене. И поэтому в различных экуменических встречах 30-х годов принимали участие богословы эмиграции, в том числе отец Георгий Флоровский, Парижский богословский институт, отец Сергий Булгаков и т. д. Именно они вели переговоры с Андерсеном и иными инициаторами ВСЦ. Теперь же Патриархия шантажировала его: мы приедем лишь при условии, что все богословы эмигрантов будут убраны из всех экуменических конференций и комиссий и заменены прямыми посланниками Московской Патриархии. Надо сказать, что экуменические деятели на это не пошли, потому что у них к этому времени сложились вполне хорошие личные и рабочие отношения с богословами нашей эмиграции.
Второе же условие также было весьма понятным: расширить представительство православных делегатов в ассамблее ВСЦ с тем, чтобы иметь контрольный пакет акций. Понятно, что протестантские лидеры на это не могли пойти.
Когда эти два отказа стали непреодолимыми, и начало меняться отношение Патриархии к экуменическим перспективам в негативную сторону.
Однако вновь хочу процитировать документ. В начале 1946 года Патриарх Алексий направляет Карпову доклад, тезисы которого таковы:
1. Экуменическое движение и участие в нем Русской Првославной Церкви представляется главным фактором воссоединения зарубежных русских православных епархий.
2. Вселенский Патриарх признается потерявшим авторитет в православном мире, а прочие Восточные Патриархи не способны к восприятию этого авторитета, и способность к такому восприятию только у Русской Православной Церкви.
3. Необходимо войти в сношения с лидерами экуменического движения для показа своего интереса. Организовать объединение восточноевропейских православных Церквей для выступлений на предстоящих экуменических конференциях, для чего обратиться ко всем православным Церквям с предложением высказать свое мнение по экуменическому движению. На торжествах, "посвященных тысячелетию преподобного Иоанна Рыльского, в Болгарии в мае 1946 года принять единое для восточноевропейских Церквей решение по экуменическому вопросу.
4. Направить патриаршую комиссию в Англию для знакомства с лидерами и документами экуменического движения. Решению комиссии подлежат следующие вопросы:
A) Пересмотр и аннулирование мандатов, выданных якобы от РПЦ митрополитом Евлогием (Георгиевским) профессорам Парижского богословского института Алексееву, Вышеславцеву, Федорову, Зеньковскому, Зандеру и др.;
Б) Склонение Варшавского митрополита Дионисия и Финского архиепископа Германа к необходимости воссоединения их епархий с РПЦ;
B) Убеждение через митрополита Фиотирского Германа или Болгарского митрополита Стефана Константинопольского Патриарха Вениамина в необходимости прекратить его дальнейшую политику по отношению к РПЦ и отказаться от дальнейшего окормления Польской и Финляндской Церквей;
Г) Вопрос об изоляции митрополита Анастасия (Грибановского) (глава Зарубежной Церкви) в его возможных попытках получить покровительство от какого-либо Восточного Патриархата. Направить представителя по экуменическим вопросам в Англию, считать преждевременными какие-либо диспуты по вопросам вероучения. В случае вступления в экуменическое движение в первую очередь выдвинуть предложение о создании Всемирной Ассамблеи Мира.
Такого рода документы можно приводить еще, и из них будет явствовать, что первоначально наша Церковь была за включение в экуменический диалог, но с условием достижения определенных целей, в том числе политических, и с гарантией, что ее голос будет весьма и весьма весомым.
Затем, однако же, произошел ряд политических перемен, и уже к концу 1947 года становится понятно, что наша Церковь на этих условиях не сможет участвовать в экуменическом движении. Опять же становится понятным, что Константинопольский Патриархат не примет в этом участия, и Восточные Церкви будут действовать самостоятельно.
И тогда принимается решение: вместо собора в Москве будет созвано совещание. 3 июля 1947 года Иерусалимский Патриарх Тимофей пишет в Москву: «Мы не готовы к участию в предложенном совещании. Надо отсрочить собор, и его отсрочка есть дело важное и полезное для единения Православной Церкви». Еще ранее, 16 июня 1947 года, Александрийский Патриарх Христофор отказывается принимать участие в Московском соборе, поясняя, что соборы может созывать только Константинопольский Патриарх. В ответ наш Патриарх Алексий пишет Патриарху Александрийскому весьма справедливые вещи: «Ваше Блаженство подробно доказывает, что всеправославный собор не может быть созван в Москве помимо желания трех древних Патриархий. Полагаю, тут имеется большое недоразумение. Мы поставили вопрос о созыве не Вселенского Собора, а лишь совещания предстоятелей Церквей, каковое совещание по своему составу и компетенции существенно отличается от собора».
Итак, уже из этих слов Патриарха Алексия понятно, что никакого собора в Москве в 1948 году уже не планировалось, а планировалось именно совещание. Кроме того, Русская Церковь не вступала в ВСЦ (совещание предполагалось в Москве в июле 1948 года, а учредительный съезд ВСЦ планировался в Амстердаме на август того же года). Так вот, уже в феврале 1948 года было известно, что Совет по делам Русской Православной Церкви принял решение о невступлении нашей Церкви в эту структуру. Соответственно, все резолюции совещания - из архивных дел и протоколов это видно - были подготовлены заранее. И в ходе совещания, когда оно началось, шла не выработка мнений, не достижение некоего консенсуса, а шло реальное давление, работа по убеждению всех участников поддержать заранее подготовленную резолюцию.
Вот у меня в руках один из двух томов деяний этого совещания. По экуменическому вопросу: открываются прения докладом представителя Румынской Православной Церкви профессора Комана. Доклад очень серьезный, обстоятельный. Он, скорее, склоняет к тому, что Православные Церкви должны активно участвовать в экуменическом диалоге.
Следующий доклад главы Болгарской Православной Церкви Экзарха Стефана. Его доклад в том же духе.
И лишь третий доклад, отца Григория Разумовского, - резко против. Так что же произошло? Почему и Румынская Церковь, и Болгарская подписались под точкой зрения отца Григория Разумовского, отказавшись от своих прежних слов?
Что касается Румынии, точно не скажу. А вот о перемене в позиции болгарского митрополита мы сегодня уже можем узнать из отчета, который Карпов направил Сталину по итогам этого совещания: «...Попытки Константинопольского Экзарха Германа склонить митрополита Стефана к защите экуменизма не имели успеха. Решающим моментом, определившим поведение Экзарха Стефана, была телеграмма министра иностранных дел Болгарии товарища Коларова, подтвердившего принципиальное согласие болгарского правительства на установление патриаршества в Болгарии». Цена вопроса оказалась очень высокой. В Болгарской Церкви до этой поры не было патриаршества. Она управлялась митрополитами, которых, вдобавок, не признавал Константинопольский престол. И вот как раз на этом совещании удалось добиться, при посредничестве Русской Церкви, согласия Константинополя на снятие анафемы с болгарской схизмы, и, соответственно, встал вопрос об избрании законного Патриарха. Этот вопрос перед своим правительством Болгарская Церковь ставила и раньше, но получала отказ. Теперь взамен на поддержку Русской Церкви в экуменическом вопросе болгарское правительство, вполне про-советское, дало свое согласие на утверждение патриаршества в Болгарии.
Надо сказать, что в резолюции совещания нет никакого осуждения экуменических контактов и экуменизма как такового. Резолюция составлена очень грамотно, там подчеркивается, например: «...Принимая во внимание, что целеустремление экуменического движения, выразившегося в образовании ВСЦ, в современном понимании не соответствует задачам Церкви Христовой, как их понимает Православная Церковь».
В каждом пункте есть это уточнение: «в современном понимании». Здесь мы видим не отказ от диалога как такового, от попыток соединения, а отказ от излишней политизации в ту или иную сторону.
Парадокс состоит в том, что, обвиняя экуменистов в политизации, сама наша Церковь действовала под крайним давлением именно политических сил.
Что же касается собственно экуменизма, то здесь есть очень интересное выражение: «...вместе с собственно Православием тому же влиянию подвергаются армяно-григорианская, сиро-яковитская, абиссинская, сиро-халдейская церкви, а также и старокатолические церкви, столь родственные Православию».
Кстати, и вне этого совещания в нашей Церкви раздавались голоса, не враждебные экуменизму. Когда святитель Лука Войно-Ясенецкий прочитал антиватиканский доклад архиепископа Гермогена Казанского, он направил в Патриархию следующее письмо: «Взяло меня раздумье об экуменическом движении, и хотелось бы написать статью в журнал Московской Патриархии, но для этого надо было бы иметь энциклику Константинопольского Патриарха и отчет об Амстердамской конференции. Не сможете ли прислать их мне? Пользуюсь случаем, чтобы высказать Вам, как редактору журнала, свою глубокую скорбь по поводу статей и докладов на совещании летнем архиепископа Гермогена. Зачем ему нужно было собрать все самое грязное, самое отрицательное о Римской Церкви? Неужели нет в ней и светлого и положительного, нет чудес и святых? Разве Церковь католическая только папа и кардиналы, только Ватикан, к политике которого мы все относимся отрицательно? Разве Церковь католическая не состоит из миллионов простых людей с чистыми и благочестивыми сердцами? Зачем же отравлять их статьями Гермогена, ставящими злые и тяжко греховные преграды между христианами? Зачем, зачем, зачем тяжелый грех на радость врагам Церкви?» (Письмо от 8 декабря 1948 года).
Наконец, надо сказать, что московское собрание 1948 года не было признаваемо обязательным для его участников.
Московская Патриархия, собирая это совещание, как повод для него предложила празднование 500-летия автокефалии нашей Церкви. На это все православные Церкви откликнулись и приехали. Но с самого начала Константинопольская и Греческая Церкви заявили: мы приехали только на праздник, никакого собора и совещания мы не признаём. Они даже не появились в зале заседаний. Более того: глава константинопольской делегации владыка Герман, митрополит Фиатирский, был одним из соучредителей ВСЦ. С ним в Москве никто эту тему не обсуждал, его мнения никто особо не спрашивал. Из тех Церквей, представители которых были и подписали эти документы, Антиохийская впоследствии отказалась от подписи. И уже в августе делегация Антиохийской Церкви участвовала в Амстердамском экуменическом саммите. Другие же Восточные Церкви: Константинопольская, Александрийская, Иерусалимская, Элладская, Кипрская также участвовали в Амстердамской ассамблее.
То есть, по сути, решения совещания были признаны и до времени реализовывались только Балканскими Церквями, включая Румынскую, - теми Церквями, где был не духовный, а чисто светский авторитет, политическое давление в поддержку решений московского совещания 1948 года.
Еще раз подчеркну парадокс: наша Церковь, находясь под громаднейшим политическим давлением, преследуя политические цели, обвиняла в политизации, тем не менее, западных экуменистов.
Не мене парадоксально и то, что, хотя в резолюции совещания было сказано, что экуменическое движение ушло от обсуждения вероисповедных тем и вместо этого занимается социальной благотворительностью и т. д., позже именно на этом базисе наша Церковь вошла в ВСЦ. То есть мы сами перестали на этой трибуне обсуждать богословские вопросы и сказали: давайте лучше окажем помощь угнетенным классам и народам, это и есть истинно христианское делание, и на этой почве давайте будем работать вместе. Надо сказать, что и до сих пор это один из главных пластов, уровней межрелигиозного и межхристианского сотрудничества. Так что этот путь оказался совсем не таким уж тупиковым.
Выводы: никакого вселенского собора и вообще собора в 1948 году не было. Не было там великого молитвенника и чудотворца митрополита гор Ливанских Илии Карама. То есть он там был, но великим чудотворцем не был. Если, согласно сказке, распространяемой «Русским вестником» и подобными изданиями, в 1948 году митрополит Илья, прибыв на совещание, облобызался со Сталиным, то это очень плохо согласуется с реальными фактами.
А факты следующие. Именно в 1948 году Сталин возобновил гонения на Православную Церковь. С 1948-го по 1953 год, год смерти Сталина, ни одного православного храма в СССР не было открыто. Более того: половина монастырей, открытых в период с 1944-го по 1948 год, была закрыта к 1953 году.
Возобновляется политика репрессий, и связано это с тем, что Сталин разочаровался в Московской Патриархии именно как в рычаге политической работы. Бывший семинарист, он прекрасно понимал, что никакие московские решения без санкции Вселенского Патриархата не будут иметь надлежащего отзвука в православной среде. И Советская власть теряет интерес к Московской Патриархии, политический интерес, внешнеполитический, - до той поры, когда на новом витке противостояния начнется борьба за разрядку. И тогда снова проявится этот интерес у советских структур, и тогда снова наша Церковь получит шанс выйти на арену международной дипломатии, которым она с успехом и к своей пользе реально воспользовалась. За что ее сейчас некоторые и обвиняют.
Вывод: реальное знание церковной истории - это хорошее средство для того, чтобы не пугаться нынешних миражей и призраков и все-таки оставаться в Церкви, понимая, что и ее история, и ее современность всегда были проблемны и сложны.
(Комментарий: Надо отметить, что по вопросу противостояния Ватикану в РПЦ МП, несмотря на сергианство, явно просматривается какая-то вялость и безынициативность. Зато какая активность началась после вступления во Всемирный Совет Церквей! Может кем-то была во-время выделена финансовая помощь РПЦ МП? А, может быть, она до сих пор так и выделяется? Чем это может обернуться для России, думается, объяснять не надо…..)
