Очерки о Гоголе

 

Инокиня Татиана, Провемон; Наталия Ковтун, Харьков

 

Николай Гоголь и святитель Николай

-Куда, Вакула? - кричали парубки, видя бегущего кузнеца.

-Прощайте, братцы! - кричал в ответ кузнец. - Даст Бог, увидимся на том свете; а на этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату, чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к иконам Чудотворца и Божией Матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Всё добро, какое найдётся в моей скрыне, на церковь!

Николай Гоголь. Ночь перед Рождеством

Дорога

Помните, куда бежал кузнец Вакула? К реке, чтобы утопиться. Почему? Не мог больше терпеть насмешек очаровательной Оксаны. А помните, чем дело кончилось? Он не стал жертвой несчастной любви, а напротив, завоевал сердце гордой красавицы. Какое средство так подействовало? Путешествие в Петербург.

Герои Гоголя часто путешествуют и все они влюблены в дорогу. Хлестаков и Чичиков мчались поРоссии в экипажах, лишь ненадолго останавливаясь на пути. Философ Хома Брут передвигался пешком, в бричке и верхом (на ведьме, равно как и сам служил для неё средством передвижения). Запорожские казаки проводили едва ли не всю жизнь в сёдлах. Одинокие художники и поручики мерили шагами петербургские проспекты. Акакий Акакиевич Башмачкин лишился горячо любимой шинели на пути домой. А помните это:

Чичиков только улыбался, слегка подлётывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?…Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит: летят вёрсты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с тёмными строями елей и сосен … летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, - только небо над головою, да лёгкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? (Гоголь Т.5: 225-226).

Вот так и сам Гоголь. Он очень любил дорогу: он бежал за границу после творческих провалов, он использовал дорогу как лекарство от хандры, от нервных потрясений, да от любой болезни. Были случаи, когда дорога спасала его от состояния, близкого к смерти. Дорога его вдохновляла, исцеляла и возрождала. Рассмотрев хотя бы краткую летопись этих побегов и исцелений, можно прийти к неожиданным выводам.

Вот эта летопись.

Бегство первое: Из Петербурга в Любек, 1829

Впервые Гоголь использовал дорогу как средство от горестей, какими его встретил Петербург в 1829 году. Горести были такие: жизнь в столице оказалась чрезвычайно дорогой; служебные места, какие можно было получить в Петербурге, не удовлетворяли его честолюбие, но даже и скромное место он долго не мог найти, несмотря на протекцию; он потерпел неудачу в отношениях с петербургской красавицей; его первая публикация получила разгром в литературных журналах; наконец, петербургский климат расстроил его хрупкое здоровье. И о чудо! Все эти трудности устранились разом и быстро, с помощью очень простого средства - короткое путешествие в Германию совершенно примирило Гоголя со всеми неприятностями петербургской жизни (Гоголь прибыл в Любек 13 августа 1829 года и 22 сентября уже вернулся в Петербург).

Константин Мочульский, в книге Духовный путь Гоголя (1934), объясняет первый побег Гоголя за границу в 1829 году провалом его первой публикации:

Неудачи с поисками службы заставляют Гоголя вспомнить о поэме Ганц Кюхельгартен, написанной ещё в 1827 году в Нежине. Он издаёт её на последние деньги под псевдонимом Алова. После жестокой расправы Московского телеграфа и Северной пчелы Гоголь «бросился со своим верным слугой Якимом по книжным лавкам, отбрал у книгопродавцев экземпляры, нанял номер в гостинице и сжёг все до единого» (Н.Кулиш. Записки о жизни Н.В. Гоголя. СПб. 1856).

И тут первой мыслью оскорблённого автора было: бежать. Воспользовавшись деньгами, присланными матерью для уплаты процентов в опекунский совет, Гоголь садится на корабль и уезжает в Любек (Мочульский 11).

Сам Гоголь, в письме к матери от 24 июля 1829 года, мотивирует этот поступок иначе: он считал, что оставаясь в Петербурге нарушает волю Божию о служении человечеству в дальней стороне, и в наказание Господь послал ему такое жгучее чувство неудовлетворённой любви, что «нужно бежать от себя». Вот выдержки из письма:

Маминька! …Непонятная сила нудит и вместе отталкивает … излиться пред вами и высказать всю глубину истерзанной души. Я чувствую налегшую на меня справедливым наказанием тяжкую десницу Всемогущего; но как ужасно это наказание! … Он указал мне путь в землю чуждую, чтобы там воспитал свои страсти в тишине, в уединении, в шуме вечного труда и деятельности, чтобы я мог сам по скользким ступеням подняться на высшую, откуда бы был в состоянии рассеевать благо и работать на пользу мира. И я осмелился откинуть эти Божественные помыслы и пресмыкаться в столице здешней между сими служащими, издерживающими жизнь так бесплодно Наконец … какое ужасное наказание! Ядовитее и жесточе его для меня не было ничего в мире… Это божество, но облечённое слегка в человеческие страсти… Глаза, быстро пронзающие душу…их сияния, жгущего, проходящего насквозь всего, не вынесет ни один из человеков… Адская тоска с всевозможными муками кипела в груди моей. О какое жестокое состояние! … Всё в мире было для меня чуждо, жизнь и смерть равно несносны … Я увидел, что мне нужно бежать от самого себя, если я хотел сохранить жизнь… В умилении я признал невидимую Десницу, пекущуюся обо мне, и благословил так дивно назначаемый путь мне … Не ужасайтесь разлуки - я далеко не поеду: путь мой теперь лежит в Любек (Гоголь Т. 9: 29-31).

В том же письме проскальзывают честолюбивые мотивы отъезда: мало того, что должности в петербургских канцеляриях не приносят ни славы, ни дохода, но даже и эти должности недоступны Гоголю. И эти неудачи он тоже объясняет как проявление Божией воли на его отъезд из Петербурга:

Что за счастие дослужить в 50 лет до какого-нибудь статского советника, пользоваться жалованием, едва стающим держать себя прилично, и не иметь силы принесть на копейку добра человечеству … Несмотря на всё это, я решился служить здесь во что бы то ни стало, но Богу не было то угодно. Везде совершенно я встречал одни неудачи… Люди, без всякой протекции получали то, что я с помощью моих покровителей не мог достигнуть; не явный ли был здесь надо мною промысл Божий? (Гоголь Т.9: 30) .

В письме от 13 августа (н.ст.) того же года, уже из Любека, он называет ещё одну причину своей поездки - физический недуг, вызванный петербургским климатом:

Я, кажется, и забыл объявить вам главной причины, заставившей меня ехать именно в Любек. Во всё почти время весны и лета в Петербурге я был болен; теперь хотя и здоров, но у меня высыпала по всему лицу и рукам большая сыпь. Доктора сказали, что это следствие золотухи…, и присудили пользоваться водами … в небольшом городке, в 18 верстах от Любека……(Гоголь Т.9: 35-36).

И вот, уже к 25 августа (н.ст.) всё того же года лечение принесло ощутимый результат: ни климат, ни красавицы, ни канцелярии Петербурга больше не пугают Гоголя, и он готов вернуться и занять там любую невидную должность, о чём радостно пишет из Любека:

Ради Бога, не беспокойтесь обо мне: я чувствую себя несравненно лучше и здоровее, климат здешний совершенно поправил меня; короче сказать, тело моё совершенно здорово… Лето в Петербурге уже прошло, и тамошний климат теперь уже не может быть для меня вреден… По крайней мере я теперь в силах занять в Петербурге предлагаемую должность и надеюсь, что новые занятиядадут силу душе моей быть равнодушнее и невнимательнее к мирским горечам (Гоголь Т.9: 37).

Бегство второе: Из Петербурга в Германию и дальше, 1836

Первый опыт исцеления бегством пригодился при новом серьёзном испытании - «провале» Ревизора в 1836 году. Никакого провала, как мы знаем, не было- наоборот, пьеса имела ошеломительный успех у избалованных и требовательных петербургских зрителей. Однако, Гоголю, горячо верившему тогда в свою миссию комического автора, искореняющего общественные пороки, нужно было другое - не аплодисменты и не «смех в зале», а всенародное покаяние и последующее за ним немедленное перерождение соотечественников, то есть что-то похожее на историю ниневитян под влиянием проповеди пророка Ионы. Этого не случилось, и оскорблённый Гоголь использовал уже испытанное средство - убежал за границу, не простившись ни с кем. Лечение сработало ещё быстрее и действеннее, чем в 1829 году.

Свидетельствует Константин Мочульский:

«Ревизор имел полный успех на сцене: общее внимание зрителей, рукоплескания, задушевный и единогласный хохот, вызов автора… ни в чём не было недостатка» (Кн. Петр А. Вяземский). Но Гоголь ничего не видит и не слышит: он потрясён «восстанием против него России» и спешит бежать за границу. Разбитый душой и телом, уезжает в чужие края «разгулять свою тоску». … Но не успел Гоголь ступить на немецкую землю, как душевное состояние его резко изменилось; всё вдруг стало ему понятно; в самой глубине мрака зажёгся свет, и душа наполнилась торжественной радостью. Недавняя немощь обратилась в «львиную силу», и в свете всего этого озарения ему открылся «непостижимо-изумительный смысл» всей его жизни (Мочульский 21).

Как и в случае первого побега, помимо очевидных причин отъезда, Гоголь упоминает и физические недомогания (в письме от 10 мая 1836 года из Санкт-Петербурга к Михаилу Петровичу Погодину (1800-1875):

Еду за границу, там размыкаю ту тоску, которую наносят мне ежедневно мои соотечественники. Писатель современный, писатель комический, писатель нравов должен подальше быть от своей родины. Пророку нет славы в отчизне. Что против меня восстали теперь все сословия, я не смущаюсь этим, а мне тягостно, грустно , когда видишь против себя несправедливо восстановленных своих же соотечественников, которых от души любишь… Но Бог с ними. Я не оттого еду за границу, чтобы не умел перенести этих неудовольствий. Мне хочется поправиться в здоровье (Гоголь Т. 9: 78)

Гоголь уже знает, что быстро исцелится в поездке, и потому строит планы на будущее (в том же письме):

Мне хочется … рассеяться, развлечься и потом, избравши несколько постоянное пребывание, обдумать хорошенько труды будущие. Пора мне уже творить с бóльшим размышлением…

Однако же «постоянное пребывание» он понимает по-своему:

Лето буду на водах, август месяц на Рейне, осень в Швейцарии, уединюсь и займусь. Если удастся, то зиму думаю пробыть в Риме или Неаполе (Гоголь Т.9: 78).

Свидетельство о том, как быстро (всего только за месяц!) и как значительно изменила состояние Гоголя поездка 1836 года, находим в его письме к Василию Андреевичу Жуковскому (1787-1852) из Гамбурга, от 28 июня (н.ст.):

Львиную силу чувствую я в душе своей… Пора, пора наконец заняться делом. О, какой непостижимо изумительный смысл имели все случаи и обстоятельства моей жизни! Как спасительны были для меня все неприятности и огорчения. … И нынешнее моё удаление из отечества, оно послано свыше, тем же великим Провидением, ниспославшим всё на воспитание моё. Это великий перелом, великая эпоха моей жизни (Гоголь Т.9: 80).

Обратим внимание на то, как хорошо Гоголь перенёс долгую пароходную качку, в отличие от других пассажиров, а также на то, как небрежно он пишет теперь о своём физическом недуге:

Наше плавание было самое несчастное: вместо четырёх дней, пароход шёл целые полторы недели, по причине бурного и дурного времени и беспрестанно портившейся пароходной машины. Один из пассажиров … умер. В Ахене дождусь совета Коппа, к которому послал описание моей болезни, впрочем, не слишком важной (Гоголь Т.9: 80).

Бегство третье: Из Вены в Италию, 1840 - «венский кризис»

Знаменитый «венский кризис» 1840 года - странная болезнь, едва ли не смерть, и последовавшее за ней чудесное исцеление - многими расценивается как резкий перелом в мировоззрении Гоголя, приведший его к Богу. Например, Игорь Золотусский даже выбрал название Поворот в своей книге о Гоголе для главы, в которой речь идёт о венском кризисе (286). Однако, все предыдущие записи в нашей летописи гоголевских путешествий содержат достаточно его высказываний о Боге, Промысле и Провидении для того, чтобы не согласиться с мнением о неожиданном и коренном переломе в мировоззрении Гоголя, состоявшемся летом 1840 года. Но, конечно, нет никаких сомнений и в том, что он приобрёл тогда в Вене какой-то новый духовный опыт - вырос духовно, поднялся на следующую ступень духовной лестницы, как сказал бы он сам.

Игорь Золотусский полагает, что кризис развивался так:

…В середине июня прибыли в Вену. Здесь Гоголь решил остановиться, ему советовали попользоваться вновь открытыми водами. … Сначала воды освежили его и подняли дух. Он почувствовал лёгкость в теле, ему не писалось, а почти пелось… Но вот что-то сломалось в его настроении: то ли сказалось напряжение, испытанное за месяцы пребывания в России, то ли перегрузка в труде, то ли лечение подействовало. Слабое отклонение в здоровье - и всё пошло прахом. Страх включился в работу нервов. Страх болезненного расстройства, которое не позволит ему закончить его труд…, страх слечь окончательно, страх новой болезни, которую он раньше не испытывал… Горела в сухом жару голова, дышать было нечем, ни есть, ни спать он не мог, и страх, нарастая как ком, катил его под гору.

Случилось это в какие-нибудь дни - он вдруг оказался на дне глубокой ямы, сверзившись в неё с высоты «радости и сладкого трепета», испытанного при приезде в Вену… Сам воздух кажется ему неприятным - тень отца приходит в бессонные ночи, и он вспоминает, что … тот также предчувствовал свой конец и … уехал умирать из дому. Умереть вдали от России, в чужой земле… и быть погребену в чужой земле… Страх смерти соединяется со страхом остаться здесь навсегда. Никогда ещё смерть не подходила к Гоголю так близко, как на этот раз…

Венский кризис - более чем недуг, настигший Гоголя в дороге. Это та остановка в пути, которая выправляет весь путь. Полумёртвый он садится в дилижанс и с последними надеждами на перемену места просит везти его в Рим. … И, как всегда, дорога его спасает (Золотусский 286-289)

Сам Гоголь рассказывает о венском кризисе в письме Погодину от 17 октября (н.ст.) уже из Рима, уже исцелённый:

Я выехал из Москвы хорошо, и дорога до Вены по нашим открытым степям тотчас сделала надо мною чудо. Свежесть, бодрость взялась такая, какой я никогда не чувствовал. Я … начал пить в Вене мариенбадскую воду. Она на этот раз помогла мне удивительно, я начал чувствовать какую-то бодрость юности, а самое главное я почувствовал, что нервы мои пробуждаются, что я выхожу из летаргического умственного бездействия, в котором я находился в последние годы… О! Какая была это радость, если бы ты знал! Сюжет, который в последнее время лениво держал я в голове своей, не осмелтваясь даже приниматься за него, развернулся передо мною в величии таком, что всё во мне почувствовало сладкий трепет. И я, позабывши всё. переселился в тот мир. в котором давно не бывал, и в ту же минуту засел за работу, позабыв, что этот вовсе не годилось во время пития вод. …

Это было летом, в жар, и нервическое моё пробуждение обратилось вдруг в раздраженье нервическое… Я испугался… Пустился ходить и двигаться до усталости и сделал ещё хуже. Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно, тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанное, усилилось… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведён в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя… Ни двух минут не мог я остаться в покойном положении ни на постеле, ни на стуле, ни на ногах. О, это было ужасно, это была та самая тоска и то ужасное беспокойство, в каком я видел бедного Вельегорского в последние минуты жизни. Вообрази, что с каждым днём после этого мне становилось хуже, хуже. Наконец уже доктор сам ничего не мог предречь мне утешительного. … Я понимал своё положение и наскоро, собравшись с силами, нацарапал, как мог, тощее духовное завещание, чтобы хоть долги мои были выплачены немедленно после моей смерти. Но умереть посреди немцев мне показалось страшно. Я приказал посадить себя в дилижанс и везти в Италию. Добравшись до Триэста, я себя почувствовал лучше. Дорога, моё единственное лекарство, оказала и на этот раз своё действие (Гоголь Т. 9: 141-142).

Через некоторое время в Риме Гоголю опять стало хуже, он разочаровался даже в самом любимом и мечтал только о дороге:

Чем далее, как будто опять становится хуже, и лечение, и медикаменты только растравляют. Ни Рим, ни небо, ни то, что как бы причаровывало меня, ничто теперь не имеет на меня влияния. Я их не вижу, не чувствую. Мне бы дорога теперь, да дорога в дождь, в слякоть, через леса, через степи, на край света. … Так вот всё мне хотелось броситься или в дилижанс или хоть на перекладную (Гоголь Т. 9: 143).

Исцеление в конце концов всё же пришло в Риме. Гоголь ощущал особую духовную радость и благодарность Богу, однако же … продолжал мечтать о дороге. Вот что он пишет о чудесном выздоровлении и о дороге в письмах друзьям. Из писем к Сергею Тимофеевичу Аксакову (1791-1859) от 28 декабря (н.ст.) 1840 и 5 марта (ст.ст.) 1841 года:

О моей болезни мне не хотелось писать вам… Теперь я пишу к вам, потому что здоров, благодаря чудной силе Бога, воскресившего меня от болезни, от которой, признаться, я не думал уже встать. Много чудесного совершилось в моих мыслях и жизни! … Я рад всему, всему, что ни случается со мною в жизни и, как погляжу я только, к каким чудесным пользам и благу вело меня то, что называют в свете неудачами, то растроганная душа моя не находит слов благодарить невидимую руку, ведущую меня. … Воздух теперь чудный в Риме, светлый. Но лето, лето - это я уже испытал - мне непременно нужно провести в дороге. … О. если б я имел возможность всякое лето сделать какую-нибудь дальнюю, дальнюю дорогу! Дорога удивительно спасительна для меня… (Гоголь Т. 9: 146).

… Друг мой! Я глубоко счастлив. Несмотря на моё болезненное состояние, которое опять немного увеличилось, я слышу и знаю дивные минуты. Создание чудное творится и совершается в душе мое, и благодарными слезами не раз теперь полны глаза мои. Здесь явно мне видится святая воля Бога… Теперь мне нужны необходимо дорога и путешествие: они одни, как я уже говорил, восстановляют меня (Гоголь Т. 9: 148).

Погодину он писал 28 декабря 1840 года:

Утешься! Чудно-милостив и велик Бог: я здоров. Чувствую даже свежесть, занимаюсь переправками, выправками и даже продолжением Мертвых душ… Даже собираюсь в наступающем году печатать первый том, если только дивной силе Бога, воскресившего меня, будет так угодно. … Я покоен. Свежий воздух и приятный холод здешней зимы действуют на меня животворительно. … Если только моё свежее состояние продолжится до весны или лета, то может быть, мне удастся ещё приготовить что-нибудь к печати… Но лето, лето… Мне непременно нужна дорога. Дорога, далёкая. Как это сделать? (Гоголь Т. 9: 147).

Внимательно читая краткую летопись гоголевских путешествий, мы видим, что не перемена мест - не приезд в новое место и даже не отъезд из надоевшего места, - и уж конечно не воды и не врачи, а именно дорога излечивала хандру, освежала измученные нервы, изменяла подавленное настроение, поправляла даже и физическое состояние Гоголя. В 1840-е годы не только сам он уже хорошо знал благотворное воздействие на него дороги, но и научился убеждать в этом врачей. Вот пример: 23 января (н.с.) 1845 года Жуковский извещает Надежду Николаевну Шереметеву (рожд. Тютчева, 1775-1850):

Гоголь жил у меня, накануне рождения моего сына уехал в Париж, ибо Копп предписал ему путешествие как лекарство от расстройства нерв (Жуковский Т. 6: 505).

Ну, хорошо, допустим, что хандра может излечиваться путешествием. Но расстроенные нервы? Или головная боль? Неужели действительно мы бы с вами, читатель, отправились скакать в экипаже по тряским российским дорогам, если бы у нас болела голова, или спина, или желудок…? Или отправились бы в морское путешествие? Не знаю, как вам, но мне воздействие дороги на Гоголя представляется очень и очень не обычным. Единственное объяснение этому феномену я нахожу в том, что небесный покровитель Гоголя, святитель Николай Мирликийский, больше всего известен русскому человеку как ближайший защитник и помощник всех путешественников. На вопрос, почему дорога всегда исцеляла Гоголя, я отвечаю так: потому, что в дорогу он, как всякий русский путешественник, брал с собой образ святителя Николая и молился ему. Вот почему помощь приходила так быстро и своим воздействием превосходила самые смелые ожидания.

Образ

Владимир Воропаев и Игорь Виноградов в статье Духовная проза Гоголя в 6 томе сочинений Гоголя приводят свидетельство современника о том, как писатель дорожил иконой святителя Николая:

В 1847 году в Иерусалиме, в связи с большим числом паломников из России, была основана Руская Духовная миссия. Начальником её был назначен архимандрит Порфирий (Успенский), впоследствии епископ Чигиринский, крупнейший знаток культуры христианского Востока; в составе миссии находились также иеромонах Феофан (Говоров), будущий епископ Тамбовский, Владимирский и Суздальский, знаменитый Затворник Вышинский (прославленный в лике святых … в 1988 году), и только что окончивший Петербургскую семинарию молодой священник отец Пётр Соловьёв. Последний оставил воспоминания о встрече с Гоголем в январе 1848 года на пароходе «Истамбул», следовавшем к берегам Сирии - в Бейрут, откуда миссия должна была отправиться в Иерусалим. Архимандрит Порфирий отрекомендовал Гоголю отца Петра как художника. Гоголь показал тому маленький образ Святителя Николая и спросил его мнения о работе. «По всему видно было, что он высоко ценил в художественном отношении свою икону и дорожил ею как святынею», - вспоминал отец Пётр (Гоголь Т.6: 402)Неизвестно, о каком образке идёт речь в этом воспоминании. Возможно, о том, из церкви святителя Николая в Диканьке, который Гоголь просил прислать ему в 1844 году: «Вы перешлите его Ольге Семёновне Аксаковой, а она найдёт оказию переслать с кем-нибудь» (Письмо к сестре Елисавете от 15 сентября (н.ст.) 1844 года. Цит. по Виноградов 18).

Другой образок святителя Николая был переслан с оказией Гоголю в декабре 1843 года, но достиг адресата только в марте 1846, о чём сложилась целая трогательная история в письмах. Образ, изготовленный в Москве специально для Гоголя, отправила Надеждой Николаевна Шереметева. «Возлюбленная Богом старица», по словам архиепископа Филарета (Гумилевского), Надежда Николаевна происходила из рода Тютчевых, рано овдовела и посвятила свою жизнь воспитанию детей. Гоголь познакомился с ней в Москве, в апреле 1840 года, когда ей было 65 лет. Сергей Тимофеевич Аксаков так вспоминал об этом знакомстве:

Во время пребывания его сестры у Раевской, … у неё в доме, Гоголь познакомился короче с одной почтенной старушкой Надеждой Николаевной Шереметевой… Шереметева была глуха и потому, видев Гоголя несколько раз прежде, не говорила с ним и почти совсем не знала. Но по случаю болезни Раевской просидев с Гоголем наедине два часа, она была поражена изумлением , найдя в нём горячо верующего и набожного человека. Она, уже давно преданная исключительно молитве и добру, чрезвычайно его полюбила … (Аксаков 66-68)

Письма цитируются по изданию Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. Виноградова, Игоря А. и Владимира А. Воропаева. М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001

Гоголь Шереметевой Письмо от 3 сентября 1843 года из Дюссельдорфа

… Что же касается до образа, которым вы хотите наделить меня, то я не советую вам посылать его по почте …Я советую вам отложить до весны. Весною обыкновенно много русских отправляется за границу и, верно, никто не откажется принять от вас такой посылки (Переписка 76)

Шереметева Гоголю Письмо от 20 генваря 1844 …Николай Михайлович мне доставил случай через Бабарыкина послать к вам образ. Говорят, он в декабре уехал. Я его не знаю, но рада, что отправился наконец. Я к вам 6-е августа писала и теперь то же повторю: когда в памяти умирать буду, оставлю вам благословение, а если случися иначе, то примите сей образ как предсмертное моё благословение (Переписка 77) Речь идёт о поэте Николае Михайловиче Языкове (1803-1846) С.Т.

Шереметева Гоголю Письмо от 3 июня 1844 из Покровского … Образ Николая Чудотворца, посланный к вам через Бобарыкина, видно, и до сих пор не достиг вас. Что ж делать. В душе моей всякой день вас благословляю и вручаю Богу, да Он вас не покинет (Переписка 94).

Шереметева Гоголю Письмо от 27 августа 1844 из Покровского …До сих пор не знаю, получили ли вы образ Николая Чудотворца; ещё в декабре с Бабарыкиным Николай Михайлович отправил… (Переписка 99)

Шереметева Гоголю Письмо от 3 октября 1845 из Покровского …Пишет ко мне Николай Михайлович, Бабарыкин возвратился в Москву, что посылка, которую я с ним вам послала, она находится в Берлине у какого-то трактирщика, которому оставил дипломатический курьер, нашедши в каретной сумке, где забыл её, как говорит Николай Михайлович, наш любезный Бабарыкин. И это происшествие случилось в генваре 1844 года. Хоть бы он написал о сем Николаю Михайловичу. Вот в будущем генваре два года. … Мне грустно, что до вас не дошло. А с каким усердием заказывала. Какой есть в Москве лучший живописец; с одной стороны Николай Чудотворец, а с другой Иверская Божия Матерь - так, чтобы вам можно было на себя надевать, ехав в дорогу. Вы тогда с почтою не велели присылать, вернее бы дошло, чем с этим Бабарыкиным. В этом ящичке были ещё молитвы и шнурки для образа (Переписка 119)

Незадолго до этого, 10 августа 1845 года, Николай Михайлович Языков писал Шереметевой: «О посылке, которую вы поручили мне передать Боборыкину для доставления Гоголю, я знаю только, что я отдал её своими собственными руками Боборыкину - и что это было осенью 1843 года. С тех пор об ней и о взявшем её - ни слуху, ни духу. Справедливо Николай Васильевич называет Боборыкина бабой-бабарихой: вероятно, она или потеряла вашу посылку, или возит её, о сю пору , по Европе…» (Виноградов и Воропаев: Комментарии к письму Шереметевой от 3 октября. Переписка 120)

Шереметева Гоголю Письмо от 13 декабря 1845 из Москвы. Вот, милый друг, чему не пропадать, прилагаю при сем письмо, два года назад мною писанное, не знаю, где Бобарыкин взял его, говорит, из Берлина ему прислали. Я, ничего не распечатавши, так, мой милый друг, и посылаю с князем Васильем Петровичем Голицыным… Дай-то Бог, чтобы наконец до вас достигло моё благословение и с вами отправилось в путь. … В ящике, где образ, помню, молитвы были. Дай Бог, чтобы пришлось вам по душе (Переписка 124)

Шереметева Гоголю Письмо от 22 декабря 1845 из Покровского …Недавно ещё писала с князем Васильем Петровичем Голицыным и послала с ним посылку и письмо, что два года назад посылала с Бабарыкиным, которой так много говорил, где была эта посылка. Но как бы то ни было, на прошлой неделе я была в Москве - от мне привёз и посылку, и письмо моё. Я ни то, ни другое не распечатывала, написав ещё к вам несколько строк, отправила. Примите, мой друг, благословение от души, которая крепко с вами сроднилась и не расстаётся; сопутствуя с вами, молитвою соединяюсь. … Я князя хотя лично не знаю, но ездила к нему просить о доставлении моего письма и посылки к вам. Не нашала его дома, доставила всё это его сестре, и, верно, князю всё доставлено (Переписка 130)

Шереметева Гоголю Письмо от 29 генваря 1846 из Ащерино. С тех пор, как вы в Риме, несколько раз вам писала. Наконец, думаю. уже вы получили образ, который Бабарыкин два года возил или терял, наконец в декабре мне возвратил, и я с князем Васильем Петровичем Голицыным к вам в декабре отправила, не распечатав ни посылку, ни письма, которое два года странствовало, а, прибавя несколько строк, отвезла к Голицыну. Его не нашла дома, отдала сестре его. Может, теперь уже у вас благословение от человека, которой всей душею и помнит о вас и молится за вас. Спаси вас Господи! (Переписка 133)

Гоголь Шереметевой Письмо от ок. 12 марта 1846 из Рима. Благодарю вас, добрый друг мой Надежда Николаевна, за вашу посылку. Образ и молитвы я, наконец, получил. То и другое пришло весьма кстати: накануне Великого Поста, накануне моего говения. Бог удостоил меня приобщиться Святых Таин (Переписка 137)

Шереметева Гоголю Письмо от 16 апреля 1846 из Покровского . … Письмо ваше, не знаю, от какого числа, третьего дня от Николая Михайловича получила. Наконец после столь долгих странствий благословение моё вас достигло, да Великий Угодник Николай Чудотворец не оставит вас своим предстательством у Престола Божия, Покрову Коего часто вас, мой милый друг, вручаю (Переписка 139).

В июле 1850 года Гоголь получил в подарок финифтяный образок святителя от игумена Малоярославецкого Николаевского монастыря Антония (преп. Антоний Оптинский, Путилов Александр Иванович, 1795-1865, игумен Малоярославецкого монастыря в 1839-1853). Монастырь Гоголь посетил вместе с Михаилом Александровичем Максимовичем (1804-1873) 15 июля.

Обет

У великого писателя были причины рассчитывать на особенное внимание со стороны великого чудотворца. Дело в том, что Гоголь был вымолен у Господа предстательством святителя Николая - по молитвам матери в храме у чудотворного образа святителя в Диканьке. Николай был третьим, но при этом и самым старшим ребёнком в семье: двое детей, родившихся до него, скончались почти сразу по рождении. Родители Василий Афанасьевич (Гоголь-Яновский, 1777-1825) и Мария Ивановна (рожд. Косяровская, 1791-1868) много и горячо молились о том, чтобы их третий ребёнок выжил. Мария Ивановна ездила в соседнюю Диканьку молиться угоднику Божию перед чудотворной иконой в храме Николы Диканьского и дала обет назвать ребёнка Николаем, если это будет мальчик и если не умрёт до крещения. Мальчик выжил, но всю жизнь страдал из-за слабого здоровья и нервных потрясений. Спасала его дорога.

Вот свидетельства биографов.

Игорь Золотусский:

Гоголь … стал надеждой отца и матери, которые, потеряв двоих детей, со страхом и неуверенностью ждали третьего. Много раз ездили они молиться к святой иконе Николая-чудотворца в соседнюю диканьскую церковь, много раз просили угодника заступиться за них, даровать им здоровое дитя; судьба сжалилась над ними - родился сын (Золотусский 7).

Владимир Воропаев и Игорь Виноградов:

Мать Гоголя, Мария Ивановна (у которой двое детей перед тем умерло, едва появившись на свет), дала обет перед чудотворным образом Святителя Николая, называемого Диканьским, если у неё будет сын, наречь его Николаем, и просила местного священника молиться до тех пор, пока его не известят о рождении дитяти и попросят отслужить благодарственный молебен . По словам сестры писателя, Ольги Васильевны Гоголь-Головня, брат её любил вспоминать, почему его назвали Николаем. Летом 1845 года, в один из кризисных периодов своей жизни, Гоголь писал матери: «Прошу вас … отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, в Диканьке, в церки Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня (Гоголь Т.6: 407-408).

Святитель Николай тоже был вымолен родителями у Господа, и при молитвах тоже был дан обет. Житие чудотворца (составленное Симеоном Метафрастом по приказу Константина Порфиродного в начале X века и переработанное для русского читателя свят. Димитрием Ростовским в XVIII) гласит:

Родители святого Николая чудотворца - Феофан и Нонна - жили в городе Патарах, в древней Ликии. Они происходили из благородного рода, были весьма зажиточны и, как благочестивые христиане, отличались хорошей жизнью, милосердием к бедным и усердием к Богу. Господу угодно было послать им, подобно Захарии и Елисавете, родителям Иоанна Крестителя, и многим другим ветхозаветным праведникам, тяжёлое испытание: стареясь в честном браке, они не имели детей. Безчадие сильно огорчало их, и они не переставали молиться Господу о даровании им сына, при чём дали обет посвятить его на служение Господу. Усердная молитва праведников была услышана. Нонна родила сына, которому при крещении было дано христианское имя Николай, что значит победитель народа… Нонна, родивши святого Николая, после того уже не рождала детей (Житие и чудеса 26).

Сравнивая семейные обстоятельства великого чудотворца и великого писателя, обнаруживаем, что при некоторых совпадениях - благородное происхождение и благочестие родителей, их совместная молитва о рождении ребёнка и обет - есть и существенные различия: в семье Гоголей дети были и до, и после рождения Николая Васильевича - у него был младший брат Иван (1810-1819) и младшие сёстры Мария (1811-1844, в замужестве Трушковская), Анна (1821-1893), Татьяна (1823-1825), Елизавета (1824-1864, в замужестве Быкова) и Ольга (1825-1907, в замужестве Головня).

Ещё одно существенное различие между двумя семьями то, что родители писателя были молоды, а мать очень молода: Мария Ивановна вышла замуж четырнадцати лет от роду, а Николай родился через три с половиной года после свадьбы. История её брака с Василием Афанасьевичем Гоголем-Яновским ещё более необыкновенна, чем история рождения её старшего сына. Вот как пересказывают эту историю Игорь Виноградов и Владимир Воропаев:

М.И. Гоголь сообщила Шереметевой и о том, как её брак с Василием Афанасьевичем Гоголем-Яновским - отцом будущего писателя - был благословен Божией Матерью. Мария Ивановна не раз рассказывала об этом позднее в своих автобиографических записках. Когда Василий Афанасьевич ездил на богомолье к одной из самых почитаемых на Руси чудотворных икон Божией Матери Ахтырской (обретена 2 июля 1739 г., в настоящее время находится в США, в Австралии - С.Т.), во сне ему явилась Царица Небесная и указала на дитя, сидевшее на полу у Её ног: «…Вот твоя жена». Через некоторое время в грудном младенце, дочери соседей по имению, Косяровских, он вдруг, застыв от изумления, узнает те самые черты ребёнка, которые ему показали во сне. Спустя тринадцать лет, на протяжении которых Василий Афанасьевич не перестаёт следить за своей суженой, видение ещё раз повторяется, и он просит руки девушки. Молодые были помолвлены. через год была назначена свадьба (Комментарии к письму Надежды Николаевны Шереметевой к Марии Ивановне и Елисавете Васильевне Гоголь от 9 октября 1842 года. Переписка 62. Виноградов и Воропаев ссылаются на следующие источники:

Ÿ Николай М. (Кулиш П.А.) Записки о жизни Н.В. Гоголя. СПб. 1856. Т. 1:17

Ÿ «Из воспоминаний матери Гоголя. (Письмо М.И. Гоголь к С.Т. Аксакову от 3 апреля 1856 года)». Современник №4. 1913, 252

Ÿ «Автобиографическая записка Марии Ивановны Гоголь, матери Н.В. Гоголя. Сообщено И.С. Аксаковым». Русский Архив №4. 1902, 718).

Примерно те же сведения приводит и Игорь Золотусский (11-12). Анализ и комментарий житийных элементов биографии Гоголя не входят в задачу этого краткого собщения, но они, конечно, нужны.

Диканька

Теперь нужно рассказать о церкви Николы Диканьского и об иконе, перед которой был вымолен Николай Гоголь. Рассказ этот будет состоять из двух частей: первая часть - сведения о Диканьке из книги Золотусского, а вторая - информация об истории иконы и храма и о современном положении дел, предоставленная Наталией Ковтун, которая съездила в Диканьку из Харькова в августе 2008 года, посетила храм и музей-усадьбу Гоголя в Васильевке и поговорила со священником и настоятелем музея - специально для нашего сообщения. Фотографии иконы и храма тоже предоставлены Наталией.

Игорь Золотусский:

Диканька - имение Кочубеев, чьи предки (Кучумбеи) происходили от татар. …Леса вокруг стояли тёмные, дикие, оттого и село, выросшее среди них, назвали Диканькой. …Сердце мальчика замирало, когда он, стоя у иконы Николая-чудотворца в церкви Николы Диканьского, испуганно крестился По дороге в Диканьку уходил он, прислушиваясь к звуку колокола далёкого Николы Диканьского - его «крестного» В диканьской церкви за алтарём хранилась окровавленная рубашка Василия Леонтьевича Кочубея - рубашка, в которой он был казнён по навету Мазепы. Здесь же поодаль, в дубовой роще, стоял дуб, возле которого встречались Матрёна Кочубей и старый гетман. А ещё подалее - в часе езды по Опошнянскому тракту - раскинулось знаменитое Полтавское поле, на котором в 1709 году, за сто лет до рождения Никоши, великий Пётр одержал победу над Карлом XII (Золотусский 14-28).

Наталия Ковтун:

В 1700-е годы крестьяне Василия Леонтьевича Кочубея нашли в лесу икону святителя Николая. Она стояла на пне срубленного дерева, и от неё распространялось сияние. Крестьяне сообщили о находке местному священнику, и икону перенесли в церковь. На следующий день икону вновь нашли на том же месте. Её опять перенесли в храм. Так повторялось несколько раз. Наконец, было решено построить церковь на месте обретения иконы. Пень, на котором стояла икона, до сих пор находится под алтарём. Первая церковь была деревянной. Год её постройки назван в летописи - 1722. но это недостоверно, скорее, церковь была построена немного позже.

Образ свят. Николая, найденный на пне и помещённый в церковь, оказался чудотворным, и к нему стали стекаться верующие из разных областей России. Однако, вскоре в епархиальное управление начали поступать доносы о том, что Кочубеи обогащаются за счёт прибыльной Николаевской церкви. В 1785 году Святейший Синод принял решение перенести существующий храм в другое место, а икону перенести на хранение в Полтавский Кресто-Воздвиженский монастырь.

Петр Васильевич Кочубей, а затем и его сын стали хлопотать о строительстве нового храма на месте деревянного и о возвращении иконы свят. Николая в Диканьку. В 1789 году такое разрешение было получено, и в 1794 году была построена церковь по проекту Н.А. Львова - в виде ротонды (см. фото). При постройке храма Н.А. Львов применил систему двойного купола, которую позже использовал при строительстве Казанского собора в Санкт-Петербурге А.Н. Воронихин. Чудотворный образ свят. Николая, под золочёной ризой, в иконостасе новой церкви находился справа от иконы Спасителя.

Церковь уцелела во все годы большевизма, хотя её множество раз грабили, закрывали и вновь открывали. В 1963 году храм в очередной раз закрыли, а священника о. Антония Нестерука, осудили на 8 лет, после чего отправили на принудительные работы на Чернечеярский кирпичный завод. После освобождения о. Антоний служил в разных полтавских храмах. Умер он в 2003 году и похоронен на Кресто-Воздвиженском монастырском кладбище в Полтаве. Новое открытие и освящение храма свят. Николая в Диканьке произошло 16 июня 1989 года.

Относительно иконы известно следующее. О. Василий Молнар, нынешний настоятель храма Николы Диканьского, эту икону никогда не видел. По официальной версии, чудотворный образ хранится в фондах Полтавского художественного музея и не выставляется, так как «реставрации не подлежит из-за ветхости». Епископ Савва видел икону в музее и уверяет, что она в очень плохом состоянии: почти чистая доска, на которой невозможно ничего различить. О. Василий считает, что с чудотворной иконой за такой незначительный срок (с 1917 года) не могли произойти настолько разрушительные изменения. Он предполагает, что в музее хранится подделка, а настоящую икону либо уничтожили, либо продали большевики. Существует ещё и подозрение, что икону увёз за границу кто-то из Кочубеев. (Не имеет ли отношения к этой истории господин Кочубей, печально известный своим участием в афере по продаже монастырского имения в Провемоне? - С.Т.)

Зато в Васильевке (ныне Гоголево), во флигеле висит копия чудотворного образа свят. Николая Диканьского (см. фото). Усадьба писателя восстановлена примерно двадцать лет назад, и в ней есть очень хороший музей. Хранитель музея сообщила, что эта копия - из разрушенной родовой церкви Гоголей. Копию эту, размером 40 на 50 см, передали в музей наследники Гоголя по линии сестры, Ольги Васильевны.

Другая копия этой иконы помещена в «Альбоме иллюстраций» Собрания сочинений Н.В. Гоголя (Гоголь Т. 9. Иллюстрация № 120). По сообщению Владимира Воропаева и Игоря Виноградова, храм в Васильевке был построен в 1820-х годах по обету, который дала Мария Ивановна во время молитв святителю Николаю о рождении ребёнка в 1808-1809 годы. Церковь эта была каменной, потому что строительство деревянных храмов в Малороссии было тогда запрещено во избежание пожаров указом российского правительства от 25 декабря 1800 года. Об этом указе упоминает в своей Автобиографической записке мать Гоголя: «В деревне нашей не было церкви. Свёкор наш хотел купить старую и перевезти в Васильевку, но скоро после того запретили строить деревянные, и намеренье то гораздо прежде моего замужества было оставлено» (Гоголь Т.9: 481).

Финал

Закончим наше сообщение строчками из письма Гоголя к Языкову от 14 февраля 1846 года:

Богу угодно посылать мне такие недуги, каких прежде никогда не было. Тяжело, тяжело, иногда так приходится тяжело, что хоть просто повеситься. Но верю и даже слышу, что всё это во благо, и благословляю Бога за всё. И в душе, и в голове много оттого выигрышу. Кроме того, и в эти тяжёлые минуты не оставляло меня милосердие Его. Как ни сильны были телесные недуги, но душа не болела и хандра не приходила. Из всех средств, на меня действовавших доселе, я вижу, что дорога и путешествие действовали благодетельнее всего. А потому весной начну езду и постараюсь писать в дороге (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Ед. хр. 146).
Цитированные источники

Аксаков, Сергей Т. История моего знакомства с Гоголем. М. 1960

Виноградов, Игорь А. «Гоголь и Надежда Николаевна Шереметева». В кн: Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева.
М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001: 3-57

Гоголь, Николай В. Собрание сочинений. В 9 т. Сост. В.А. Воропаев, И. А. Виноградов. М.: Русский дом. 1994

Житие и чудеса св. Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского и слава его в России.
Сост. А. Вознесенский, Ф. Гусев. Санкт-Петербург: Синодальная типография. 1899

Жуковский, Василий А. Сочинения. Санкт-Петербург. 1878

Золотусский, Игорь П. Гоголь. Жизнь замечательных людей. Вып. 11 (595). 2-е изд. М.: Молодая гвардия. 1984

Мочульский, Константин В. «Духовный путь Гоголя». 1934. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М.: Республика. 1995, 7-60

Переписка Н.В. Гоголя с Н.Н. Шереметевой. Под ред. И.А. Виноградова, В.А. Воропаева. М.: ИМЛИ РАН, Наследие. 2001
Инокиня Татиана
Леснинский монастырь

Гоголь как пророк апостасии

Русь, куда несёшься ты? Дай ответ! Не даёт ответа…
Гоголь. Мертвые души

Масштаб гения

Гений Гоголя проявил себя рано и с такой силой, что он почти сразу оказался во главе современного ему литературного процесса: «Гоголь … в настоящее время … является главою поэтов; он становится на место, оставленное Пушкиным», провозгласил Виссарион Белинский в 1835 году (Гоголь Т. 1:183). Ещё до появления Вечеров на хуторе близ Диканьки (1831) Пётр Плетнёв писал Пушкину о двадцатилетнем Гоголе: «Надобно познакомить тебя с молодым писателем, который обещает что-то очень хорошее… Жуковский от него в восторге. Я нетерпеливо желаю подвести его к тебе под благословение» (Гоголь Т.3: 366). Надежды, возлагаемые на Гоголя, оправдались: через сто лет после Плетнёва, в 1934 году Константин Мочульский подтверждает:

Нельзя отрицать того, что великая русская литература вышла … из-под Шинели … Без Гоголя, быть может, было бы равновесие, антология, благополучие…, а за ним - бесплодие; после Гоголя - «полное неблагополучие», мировой размах и мировая слава (37).

Некоторые критики ставят Гоголя выше Пушкина и Достоевского. Иван Аксаков сказал в 1852 году:

В одном из напечатанных своих писем Гоголь говорит: «Три первых поэта, Пушкин, Грибоедов и Лермонтов, один за другим, в виду у всех, были похищены насильственной смертью … в поре самого цветущего мужества, в полном развитии сил своих…» Теперь, не досказав своего слова, похищен смертью человек, которого значение для России выше всех упомянутых трёх поэтов (XII),

Василий Розанов в 1901:

Поразительно, что невозможно забыть ничего из сказанного Гоголем, даже мелочей, даже ненужного. Такой мощью слова никто другой не обладал. … Достоевский как творец-художник стоит, конечно, неизмеримо ниже Гоголя (8),

Константин Мочульский в 1934:

Сила Гоголя была так велика, что ему удалось сделать невероятное: превратить пушкинскую эпоху нашей словесности в эпизод, к которому возврата нет и быть не может (37).

В течение XX века слава Гоголя продолжала расти не только на родине, но и за её пределами. «Гоголь - писатель европейского масштаба… Гоголь - основоположник», - заявляет в 1952 году известный французский славист Пьер Паскаль (23, 26); в один ряд с Пушкиным, «великим творцом русской прозы», помещает Гоголя в 1998 году Эндрью Вахтел, ведущий американский специалист по истории русского романа (Jones, Miller 130). Если в XIX веке Гоголя мог оценить только русский читатель, а западному его проза казалась «исключительно русской» (Паскаль 26), фольклорной и архаичной, то в XX веке стало ясно, что Гоголь, наоборот, решал общечеловеческие проблемы и был смелым новатором, значительно опередившим своё время в области художественного творчества:

Гоголь, как художник, предвосхитил новейшие аналитические течения в искусстве, обнаружившиеся в связи с кризисом искусства. Он предваряет искусство А. Белого и Пикассо (Бердяев 1918: 9).

Бердяев писал это, когда кризис искусства только начал проявляться, но настоящее признание художественные открытия Гоголя нашли с развитием более поздних течений - от Шагала до Дали. В литературе открытиями Гоголя широко пользовались Достоевский, Гончаров, Тургенев, Писемский, Островский, Салтыков, Чехов, Ремизов, Замятин, Олеша, Хармс, Зощенко, Платонов, Булгаков, Кафка, Беккетт, Ионеско, Камю, Синявский, Соколов, Аксёнов, Маканин, Сорокин… Во второй половине XX столетия, когда абсурдизм занял ведущие позиции в искусстве, Гоголь стал понятен всем и известен повсюду.

Масштаб гоголевского гения осознавали даже большевики, поставившие в 1927 году на новой могиле писателя (тело было перенесено ими из Данилова монастыря в Новодевичий) мраморный бюст на чёрном пьедестале с надписью: «Великому русскому художнику слова Н.В. Гоголю от правительства Советского Союза». Смысл же гоголевского слова советскому правительству не был доступен - иначе не было бы ни памятника, ни самой памяти о писателе. Смысл этот состоит в пророчестве о путях России: в разоблачении демонической сущности революции и вводимой ею безбожной «демократической» «интернациональной» власти. Гений писателя проник в самые тайники современной ему русской духовной жизни и обнаружил там огромную тёмную яму, кишащую бесами. Гоголь понял опасность, перед которой оказалась Россия в XIX веке, и посвятил весь свой талант и всю свою жизнь предотвращению этой опасности.

Гоголь как пророк

Пророческие черты в Гоголе заметили уже его современники. Иван Аксаков писал в 1852 году:

Из души поэта, наболевшей от пошлости и ничтожества современного общества, вырываются мучительные стоны, и охваченный предчувствием великих судеб, ожидавших Русь, эту непостижимую страну, он восклицает: «Русь, куда несёшься ты, дай ответ!Не даёт ответа!» (VII).

В 1860-80-е годы, в эпоху засилья позитивистской критики, разговоры о пророчествах были невозможны, и речь о Гоголе шла только в «реалистических» терминах. Однако уже в самом начале XX века тема гоголевских прозрений вновь стала актуальной:

Он знал загробные миры; и грех, и святое ему были известны не понаслышке (Розанов 1901: 8).

По собственному признанию Гоголя, в обоих величайших произведениях его - в Ревизоре и Мертвых душах - картины русского провинциального города 1820-х годов имеют, кроме явного, некоторый тайный смысл, вечный и всемирный (Мережковский 1909: 11).

Гоголь как пророк апостасии

Мистический ужас Гоголя перед бездной всепоглощающего зла стал понятен многим сразу после русской революции 1917 года:

Русские люди, желавшие революции и возлагавшие на неё великие надежды, верили, что чудовищные образы гоголевской России исчезнут, когда революционная гроза очистит нас от всякой скверны. В Хлестакове и Сквозник-Дмухановском, и Чичикове, и Ноздрёве видели исключительно образы старой России, воспитанной самовластьем и крепостным правом. В этом было заблуждение революционного сознания, неспособного проникнуть в глубь жизни.

Злые духи, которых видел Гоголь в их статике, вырвались на свободу и учиняют оргию. Их гримасы приводят в содрогание тело несчастной России. Для Хлестаковых и Чичиковых ныне ещё больший простор, чем во времена самодержавия (Бердяев 1918: 10-11).

В 1930-е невозможно было не заговорить об «эсхатологических переживаниях» и «ощущении приближения антихриста» (Зеньковский 1929: 62), о «чувстве космического ужаса» (Мочульский 1934: 59) и «апокалиптическом трепете» в творчестве Гоголя (Флоровский 1937: 261), потому что «в чёрном бархате советской ночи», повседневной реальностью стало самое жуткое его прозрение:

Слепая ночь обняла их вдруг, среди бела дня; со всех сторон уставились на них ужасающие образы; дряхлые страшилища с печальными лицами стали неотразимо в глазах их; без железных цепей скрвала их всех боязнь и лишила всего; все чувства, все побуждения, все силы погибнули в них, кроме одного страха (Страхи и ужасы России Т. 6: 125).

И наконец, в 1950-е годы апостасийный характер гоголевских предсказаний стал очевиден всем:

Художники трёх последних столетий были отчуждены от церковного, соборного начала и потому обречены преодолевать в одиночку злую мистику народного коллективного греха. … Классической в этом отношении была судьба … Гоголя, взявшего на себя непосильное бремя всех русских грехов и пороков. Гоголь погиб испепелённый… Какую же тьму, какие провалы подстерёг и раскрыл Гоголь в душе русской нации? На этот вопрос полностью даёт нам ответ то, что ныне происходит на нашей родине (Мейер 1952: 228-229).

Гоголь был одарён даром пророчества… Он оказывается способным среди расцвета всех сторон русской жизни непосредственно ощутить не просто наличие Зла в его повсюдности житейской и его бесовской реальности, а и победоносное наступление этого зла, грозящее катастрофой …, уже реально ощущаемой. … Трудно на человеческом языке выразить всю напряжённость внутренней драмы Гоголя, его буквально сжегшей. Она только сейчас становится нам понятной - поскольку мы сами становимся участниками нашего страшного времени, являющего всё в большей степени победоносное завладение миром силами первозданного Зла - не только в образе безбожного воинствующего коммунизма, но и множества других христоборческих явлений. Только в наше страшное время становится современным Гоголь (Архим. Константин 1959: 2-3).

Гоголевские пророчества сегодня

Тема «Гоголь как пророк апостасии» не перестаёт быть актуальной и в наше время, потому что гоголевские пророчества продолжают сбываться. Обратимся, например, к одному из самых острых вопросов современности - всемирному финансовому кризису. Единодушное мнение СМИ таково: «Охвативший ныне лихорадочно весь мир международный финансовый кризис - один из переходных этапов на пути к мировой глобализации». Что такое «мировая глобализация»? С лингвистической точки зрения - типичный пример тавтологии, но с точки зрения историософской - вещь далеко не шуточная. Глобализация - это процесс создания единого всемирного государства, которым будет управлять антихрист. Ясно, что в едином государстве нужна единая валюта, так что разнообразные валюты надо постепенно свести воедино, вот и кризис. Но не только в этом дело.

Дело в том, что финансы, деньги - это главный рычаг управления человечеством при «новом мировом порядке», то есть при антихристовом режиме. Приведу цитату из комментария, помещённого на православном сайте http://catacomb.org.ua/modules.php?name=pages&go=print-page&pid=1423:

Один из видных деятелей глобализации Жак Аттали, личный советник Франсуа Миттерана, бывшего президента Франции, в своей программной книге «Линии горизонта» утверждает, что наступает третья эра - «эра денег», когда «деньги будут определять закон», а человек будет мыслиться как товар. Он рисует следующую зловещую картину жизни в таком планетарном сверхгосударстве: «Высшей формой нового общества будет кочевничество». Под кочевниками Жак Аттали понимает общество людей, лишенных чувства Родины, почвы, веры предков, живущих интересами потребления и зрелищ, которые несет им теле- и видеоэкран. «Кочевники будут регулироваться через компьютерные сети в глобальном масштабе. Каждый кочевник будет иметь специальную магнитную карточку со всеми данными о нем и, прежде всего, о наличии у него денег. И горе тому, кто окажется лишенным денег, и кто угрожает мировому порядку!»

Теперь обратимся к Гоголю. Сюжет первого тома Мертвых душ (1842) был бы невозможен без установки «человек как товар». Предвижу возражения: «Гоголь пишет о крепостничестве в царской России, то есть о реальном факте русской истории». Хорошо, а Царь-Освободитель? Где теперь крепостничество? Упразднено Манифестом 1861 года. Где и сама царская Россия? Сметена «ветром свободы» в 1917 году. А перестал ли быть товаром и свободен ли человек? В эпоху крепостничества несвободна была и товаром мыслилась только часть населения - крепостные крестьяне. Ветер же большевицкой свободы упразднил всякие сословные рамки, и в рабство было обращено всё население целиком. Человек мыслился как товар в эпоху пятилеток, мыслится как товар сейчас и будет мыслиться как товар при антихристе. Свобода человека - это не вопрос политической истории, это вопрос духовной жизни человека и общества, - в чём, собственно, и состоит идейный замысел гоголевской поэмы.

Дальше. «Наступает эра денег», «деньги будут определять закон» - именно в этих терминах первым об этом говорит не Аттали, а Гоголь. Вот какими словами в повести Портрет (1835, 1842) сказано о наступлении «эры денег» и о том, что «деньги будут определять закон»:

Полиция несколько раз хотела разобрать внимательнее поступки этого странного человека (ростовщика-иностранца - С.Т.), но квартальные надзиратели всегда умели … уклонить и представить дело в другом виде, несмотря на то, что они гроша не получали от него. Но богатство имеет такую странную силу, что ему верят, как государственной ассигнации. Оно, не показываясь, может невидимо двигать всеми, как раболепными слугами (Т.7: 292).

Финал повести вносит в пророчество о «третьей эре» и «новом порядке» необходимый компонент:

Уже давно хочет народиться антихрист, но не может, потому что должен родиться сверхъестественным образом… Он уже и теперь нарождается, но только некоторая часть его порывается показаться в мир. Он избирает для себя жилищем самого человека и показыватся в тех людях, от которых … отшатнулся ангел и они заклеймены страшною ненавистью к людям и ко всему, то есть создание Творца. Таков-то был тот дивный ростовщик… Это был сам антихрист (Т.7: 301).

И, конечно, деньги - двигатель сюжета в Мертвых душах, причём, в свете прогнозов Аттали мы обращаем более серьёзное внимание на то обстоятельство, что при явной и несомненной страсти к накопительству, Павел Иванович Чичиков, главный герой поэмы, - не типичный сребролюбец, не классический «скупой», существовавший во все времена, а нечто новое. Капитал нужен Чичикову не сам по себе, а для потребления благ и для самоутверждения:

Но в нём не было привязанности собственно к деньгам для денег; им не владели скряжничество или скупость. Нет, не они двигали им: ему мерещилась впереди жизнь во всех довольствах, со всякими достатками; экипажи, дом, отлично устроенный, вкусные обеды - вот что беспрерывно носилось в голове его. … И всё, что ни отзывалось богатством и довольством, производило на него впечатление, непостижимое им самим (Т. 5: 208)

Чичиков являет собою именно тот самый тип владельца капитала, «живущего интересами потребления и зрелищ», о котором говорит Аттали как о «высшей форме нового общества … кочевничестве», то есть обществе людей, лишённых чувства Родины и веры предков; людей, о которых нечего сказать, кроме наличия или, наоборот, отсутствия у них денег.

Владимир Ильин в своей книге Арфа Давида считает, что тесная связь и взаимозависимость понятий «капитал» и «диавол» в Портрете и других текстах Гоголя помогают увидеть в его пророчествах евангельский смысл. Как в своё время Иуда Искариот был омрачён страстью сребролюбия настолько, что диавол сумел довести его до предательства Спасителя, так и современное человечество отдаёт все свои силы, ум и помышления отнюдь не Богу, а деньгам. В свете заявлений Аттали, гоголевские прозрения о наступающей «новой эре» в истории человечества приобретают собственно эсхатологический характер.

Не только своим отношением к деньгам, но и другими качествами Чичиков отвечает определению Аттали с большой точностью: он бездомный холостяк, в поисках человеческого товара пролетающий по городам и весям в своём холостяцком экипаже. О нём жители губернского города не имеют никаких сведений, кроме законно оформленных купчих, заставляющих предположить, что он «миллионщик». Одетый в немецкие панталоны и фрак «с искрой», он ни слова не знает по-французски, но «очень сдаёт на портрет Наполеона» (имя Наполеона нужно Гоголю, чтобы ввести в Мертвые души тему «антихрист»). Наконец, единственное упоминание о Церкви по отношению к Чичикову касается посещения им храма в сугубо меркантильных целях.

Первым представителем племени «безродных кочевников» в гоголевском творчестве был, однако, не Чичиков, но Иван Александрович Хлестаков, центральный персонаж комедии Ревизор (1836). Почти в тех же выражениях, какие использует Аттали для описания «высшей формы» антихристова общества, говорит о Хлестакове Мережковский:

Он… сын дворянина, старосветского помещика из глубины России. Но никакой связи со своим родом, народом, землёй он не сохранил. Он весь до мозга костей - петербургский безземельный «пролетарий», безродный, искусственный человек - гомункул, выскочивший … из алхимической склянки. … «У меня, - признаётся он, - лёгкость в мыслях необыкновенная» … Для него и в нём самом нет ничего трудного, тяжёлого и глубокого - никаких преград, никаких задержек между истиной и ложью, добром и злом, законным и преступным. …

Эпикурейское вольнодумство, возрождённая языческая мудрость, принцип «жизнью пользуйся, живущий» сокращается у Хлестакова в изречение новой положительной мудрости: «Ведь на то живёшь, чтобы срывать цветы удовольствия». Как просто, как общедоступно! Это освобождение от всех нравственных уз не превратится ли впоследствии в ницшеанское, карамазовское «нет добра и зла, всё позволено»? …

Стоит заглянуть в любую газету, чтобы из мнений о пользе велосипедного спорта и свободы совести, о прелестях Кавальери и Венеры Милосской, из предсказаний погоды и будущности России так и пахнуло на нас «необыкновенною лёгкостью в мыслях». Тут именно, в современной печати, в гласности, с каждым днём всё растёт и растёт Хлестаков (1909: 7-11).

Трудно поверить, что всё это было сказано сто лет назад - настолько актуальны комментарии Мережковского. Таким образом, первенство в опознании «эры денег и кочевников» принадлежит не Аттали, а Гоголю. Верность же прогноза Гоголя-Аттали доказывает скандально известный тип «нового русского». Кочующее по миру племя «новых русских» - это одновременно и потомки Хлестаковых-Чичиковых, и первые представители «нового мирового порядка».

Аукцион душ

Любопытную роль в подготовке «нового мирового порядка» сыграли московские художники: они скупали в Нью-Йорке и продавали в Москве души других художников и коллекционеров. Не думайте, что это происходило в наши знаменательные дни, когда на пути к высокой цели profit наконец-то всё дозволено даже и правительством; нет, это происходило в стабильные годы развитого социализма. Правда, коллекционеры продолжают иметь profit на тех душах и сегодня - «объект души» Нортона Доджа экспонировался на выставке «Москва-Нью-Йорк. Сеанс одновременной игры. Из коллекции Kolodzei Art Foundation» в Музее Челси в 2008 году.

Рассказ о торговле душами художников - это длинная цитата из февральского номера глянцевого журнала РусскийМир.ru за 2009 год. Рассказывают Татьяна и Наталья Колодзей, создатели и владельцы коллекции русского и восточно-европейского искусства Kolodzei Art Foundation.

Татьяна: В 1978 году Виталий Комар и Александр Медамид, приехав в Нью-Йорк, создали свой первый «капиталистический» проект - «Корпорацию по продаже душ». Когда они попросили знакомых продать свои души, люди поначалу были в шоке. Но постепенно дело пошло. В течение года свои души согласились продать именитые художники, начиная с Энди Уорхола. Более того, очень известный коллекционер русского искусства, Нортон Додж, тоже согласился продать свою душу.

Они исходили из того, что в каждое художественное произведение вложена душа творца, а раз так, значит, душа индивидуума тоже может рассматриваться как художественный объект. Это была концептуальная акция, где идея доминировала. Каждый, кто продавал свою душу, подписывал специальный сертификат на красной бумаге, удостоверяющий, что он действительно добровольно это сделал. При этом заполнялись квитанции, вписывались суммы, продавцы расписывались в том, что добровольно продают душу покупателю в лице Komar & Melamid, Inc. После этого души были перевезены в Москву. И там был устроен аукцион американских душ.

Аукцион душ, который провели художники Рошаль, Скерсис и Донской, состоялся в Москве 19 мая 1979 года в мастерской художника Михаила Одноралова и был, наверное, первым художественным аукционом в СССР, задолго до Сотбис 1988 года. Всё проходило подпольно. Души продавались знакомым и самые разные суммы. Души были всякие, в том числе и Энди Уорхолла и Нортона Доджа. За душу Доджа разгорелась настоящая азартная борьба. Когда торг дошёл до огромной по тем временам суммы - 246 рублей, душа досталась мне.

Наталья: На выставке «Москва-Нью-Йорк. Сеанс одновременной игры» рядом с объектом души Доджа экспонировались две фотографии, на одной изображена я, пятилетняя, держащая эту душу-объект, на второй - мама, которая расплачивается за неё.

В событиях 1978-1979-2008 переплетаются темы сразу двух произведений Гоголя, Портрет и Мертвые души, и мы с ужасом и тоской убеждаемся в том, что гоголевские апостасийные предсказания продолжают сбываться: «сертификат на красной бумаге, удостоверяющий, что он действительно добровольно» продал свою душу. Продолжают сбываться и предсказания Гоголя о России, о чём речь в следующем разделе статьи.

Русь, куда несёшься ты?

Ответ на знаменитый вопрос финала Мертвых душ находим на том же православном сайте:

Современные российские политики уже не скрывают, что их целью является построение «нового мирового порядка». «Будет разрушена вся модель мира, установленная в 1945 году. В ближайшие 5-10 лет возникнет новая модель. Будет десять сверхдержав. И там (в десятке) будет проживать большая половина человечества. Вот новая структура мира. Новая Лига Наций. Бывшим советским республикам там места нет. Только в составе России, вместе с Россией», - во время заседания Европейского Совета в Страсбурге в 2003 году пояснял позицию российской власти вице-спикер нижней палаты Госдумы РФ (Газета «Бизнес», №14 (533), 7 апреля 2003).

Как поясняет генеральный директор информационного аналитического агентства при Управлении делами президента РФ Александр Игнатов, в настоящее время «Россия объективно участвует в процессах глобализации, но субъективно ещё не готова к этому, что не позволяет ей занять достойное место среди лидеров» «Россия, - по его словам, - должна стать одним из лидеров «нового мирового порядка», обеспечив своему народу и своей элите достойное место в дальнейшей истории человечества». Как говорит Игнатов, «если нельзя бороться с движением, следует его возглавить» («Независимая газета» от 7 сентября 2000).

Устами своих спикеров Россия наконец-то «даёт ответ» на знаменитый вопрос: «Русь, куда несёшься ты?», - и наконец-то проясняется символика финала поэмы, в котором Русь - это тройка «неведомых свету» медных коней, летящих по воздуху, как вытянутые линии:

Гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства (Т.5: 226).

Современные Гоголю православные прозорливцы ощущали то же, что и он, - начало новой эры в истории человечества, новую роль России в этой истории и новое восстание сил зла. Вот что, например, чувствовал, говорил и писал в 1830-40-е преп. Макарий Оптинский:

Сердце обливается кровью при рассуждении о нашем любезном отечестве, России, нашей матушке; куда она мчится, чего ищет, чего ожидает? …Юное поколение питается не млеком учения святой нашей Православной Церкви, а каким-то иноземным, мутным, ядовитым заражается духом; и долго ли это продолжится? …Нам надобно, оставя европейские обычаи возлюбить Святую Русь и каяться о вовлечении в оные; быть твёрдым в православной вере, молиться Богу, принося покаяние о прошедшем… Нынче тёмная сила крепко вооружается противу света истины и разум силится взять верх над верою и противляется Церкви (Депутатов 113-114).

Биографы ничего не сообщают нам об одном годе в жизни Макария, проведённом вне монастыря, вероятно, потому, что сведений о том ни от кого получить не удалось, а сам старец своими воспоминаниями не делился. Речь идёт о поездке Макария в 1831 году в Петербург, куда архиерей взял его в качестве казначея и эконома. … С его наблюдательностью, восприимчивостью к общественным настроениям, проницательным умом, он, конечно, многое верно понял, о многом догадался, даже бегло и косвенно соприкасаясь с Петербургом. … Он уловил ту гибельную тенденцию, которая пронизывает, нарастая, новое время: неудержимое овеществление духовного в истории, неуклонное подчинение природно-телесным законам любой высокой в своём начале религиозной, нравственной, умственной инициативы (Котельников 66-67).

Гоголевский прогноз о судьбах России в образе «птицы-тройки» - это классический пример пророчества не только потому, что и другие прозорливцы провидели то же, что и он, но и потому, что предсказание это раскрывается всё полнее и полнее с течением времени, в разные периоды русской истории. Вот как сказано о таком признаке пророчества в Библейском словаре Эрика Нюстрема:

Пророчество, которое ближайшим образом предугадывает вскоре предстоящее событие, может содержать также представление о ещё более великом событии, относящемся к отдалённым временам. Например, пророчество Исаии об Еммануиле указывает сначала на спасение от сириян, а затем также на другое, великое спасение через Сына, рождённого от Девы (Ис. 7:14 и далее, Мат. 1:23) (Нюстрем 357).

Так и смысл финала гоголевской поэмы всё более проясняется с течением времени, что видно при сравнении советской интерпретации с постсоветской. Вот текст финала:

- Эхе-хе! Что ж ты? - сказал Чичиков Селифану, - ты?

- Что? - сказал Селифан медленным голосом.

- Как что? Гусь ты! Как ты едешь? Ну же, потрогивай!

…Чичиков только улыбался, слегка подлётывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды?…Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит: летят вёрсты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с тёмными строями елей и сосен … летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, - только небо над головою, да лёгкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.

Эх, тройка! Птица тройка, кто тебя выдумал? Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади. … Что значит это наводящее ужас движение? И что за кони? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху… Русь, куда несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства (Т.5: 225-226).

Советские коммунисты видели в этих ошеломляющей красоты словах торжество своей политики, которая обеспечит СССР со временем полную победу над миром капитала, отчего советских школьников заставляли заучивать финал наизусть (начиная словами «Эх, тройка!»). Противоречия между тем, что «мир капитала» обгоняет в «птице-тройке» «капиталист» же Чичиков, советские идеологи не замечали, но его замечали другие читатели, для которых смысл финала в советское время был затемнён. С неожиданной для тех времён смелостью эту проблему поставил Василий Шукшин в рассказе Забуксовал (1971). Совхозный механик Роман Звягин, поражённый вопросом «Мчимся-то мчимся, ёлки зелёные, а кого мчим?… Русь-то Чичикова мчит? Это перед Чичиковым все шапки снимают? … Русь-тройка, а в тройке шулер… Как же так, едет мошенник, а…», обратился за ответом к школьному учителю. Тот, удивлённый таким поворотом мысли - «за всю мою педагогическую деятельность ни разу так не подумал», - ответил вполне в духе времени: «Странный какой-то настрой…», чем припугнул, но не успокоил совхозного механика.

Теперь, на постсоветском витке русской истории, противоречие снято: прав Роман Звягин - именно «мошенника» и «шулера» «неведомая сила подхватила на крыло», и это он «наводит ужас своим полётом на все страны», с чем мы себя и поздравляем. Правда, это ещё не последняя интерпретация - пророчество явится в своём окончательном виде только в конце времён.

Апостасийные пророчества Гоголя стали сбываться, - чего, конечно, никто не ожидал, - вскоре после его кончины. Особенно неожиданным и ошеломляющим было их исполнение в XX веке. Гоголевские прогнозы сбываются сейчас. Нет оснований сомневаться в том, что они будут столь же достоверными и впредь - до полного завершения апостасии.

Литература

Аксаков, Иван С. «Несколько слов о Гоголе». Московский сборник. М., 1852. Т.1: VII-XII

Бердяев, Николай А. Духи русской революции. 1918. Paris: YMCA-PRESS. 1947

Гоголь, Николай В. Собр. соч. В 9 т. Сост. В.А. Воропаев и И. А. Виноградов. М.: Русская книга. 1994

Депутатов, Николай, прот. Богосознание. Опыт православного миросозерцания. Platina, CA: Saint Herman of Alaska Brotherhood. 1975

Зеньковский, Василий В., прот., проф. Русские мыслители и Европа. 1929. 2-е изд. Париж: YMCA-PRESS. 1955

Он же. История русской философии. В 2 т. Париж: YMCA PRESS. 1948. Том I

Архим. Константин (Зайцев). «Памяти Гоголя». Православная Русь №675 (10) 1959: 1-3

Котельников, В. Православная аскетика и русская литература (На пути к Оптиной). СПб.: Призма-15. 1994

Мейер, Георгий А. «Трудный путь. Место Гоголя в метафизике русской литературы». 1952. В кн.: Сборник литературных статей. Frankfurt Main: Посев. 1968: 211-41

Мережковский, Дмитрий С. Гоголь. Творчество, жизнь и религия. СПб., 1909

Мочульский, Константин В. «Духовный путь Гоголя». 1934. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М.: Республика. 1995, 7-60

Паскаль, Пьер, проф. «Гоголь во Франции». Вестник РСХД (Париж) II (1952): 23-27

Розанов, Василий В. «Предисловие ко второму изданию Легенды о Великом инвизиторе Ф.М. Достоевского». 1901. Собр. соч. Под ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика. 1996, 8-10

Нюстрем, Эрик. Библейский энциклопедический словарь. 1868. Toronto: World Christian Ministries. 1985

Флоровский, Георгий В., прот. Пути русского богословия. 1937. Париж: YMCA-PRESS. 1983

Jones, Malcolm V. and Robin Feuer Miller, ed. The Cambridge Companion to the Classic Russian Novel. Cambridge: Cambridge UP. 1998
источник материала