ПРАВДА ОБЪ ІОСАФАТѢ КУНЦЕВИЧѢ.
Въ 1596 г. послѣ объявленія Брестской уніи, для западнорусскихъ православныхъ людей наступили тяжелыя времена. У нихъ стали отнимать церкви, начали преслѣдовать ихъ за вѣру, лишать правъ гражданства. Главными гонителями православныхъ явились уніаты и особенно пособники ихъ въ этомъ дѣлѣ – іезуиты съ учащимися іезуитскихъ школъ. Даже въ Вильнѣ, главномъ городѣ бывшаго Литовскаго княжества, іезуиты творили невообразимыя вещи.
Въ концѣ 1597 г. было окончено строительство деревяннаго Свято-Духовскаго храма. Тѣснимое въ Троицкомъ монастырѣ уніатскими и іезуитскими властями, мѣстное православное братство стало группироваться около вновь созданнаго православнаго Свято-Духовскаго храма. Въ 1598 г. оно впервые праздновало въ новой церкви великій христіанскій праздникь – свѣтлое Христово Воскресеніе. Но сколько страданій и мученій пришлось вынести православнымъ въ этомъ храмѣ въ Великую субботу и въ первые два дня Свѣтлаго праздника!
Ксендзъ Еліашевичъ съ іезуитскими студенты въ Страстную субботу ворвались черезъ притворъ въ алтарь, «всѣ ходячи гордо по олтареви и по всей церкви, гдѣ простому человѣку не годится входити. Тамъ же, на великомъ престолѣ Евангеліе и Крестъ и иныя святости шарпали, кидали, за нихъ ся насмѣхаючи, и до Гробу Господня, который стоялъ посрединѣ церкви, приступивши, срамотныя слова мовячи, Плащанину, въ Гробѣ положенную, шарпали, на сію и на ту сторону кидали». На просьбы церковниковъ – не производить такихъ безобразій, ксендзъ Еліашевичъ со своими сообщниками – студентами отвѣчали бранью, угрозами и побоями. Одного изъ священниковъ они схватили за бороду и за носъ, таскали, рвали, и только наступившіе сумерки заставили безобразниковъ удалиться изъ храма.
Но на слѣдующій день, день свѣтлаго Воскресенія Христова, іезуитскіе студенты, числомъ нѣсколькихъ десятковъ, возобновили свои нападенія.
Ворвавшись въ храмъ во время совершенія литургіи, они «людей въ церкви попихали, Гробъ Господень обступивши, трясли, перли, пхали, на люди обваливати хотѣли; а иные на немъ сидѣли и съ иныхъ церемоній шидили (насмѣхались), паней и паненъ потручали (толкали), шпильками кололи, въ набоженствѣ и въ молитвѣ всѣмъ прешкоду чинили, что всѣ христіане съ покорою терпѣли». Во время вечерни нѣсколько десятковъ іезуитскихъ студентовъ съ оружіемъ въ рукахъ протиснулись въ церковь и «стали въ различныхъ мѣстахъ купами межи людьми, одинъ у однихъ дверей, другіе – у другихъ, третьи – у спѣваковъ на клиросѣ, иные посреди церкви, а иные въ притворѣ; тамъ же людей попихали, шпильками кололи, панямъ и паннамъ по устамъ, по носу, но ухамъ пальцами, руками потирали, слова невстыдныя мовили; Михайлу діакону, который ходилъ кадячи по церкви, по шыи колькократъ дали, ижъ мусялъ, оповѣдшися предъ людьми и не докадивши, вернутися до алтаря»; другихъ тоже били по губамъ, по лицу, мѣшали пѣть, читать.
Въ то же время новая толпа іезуитскихъ студентовъ въ нѣсколько сотъ человѣкъ, со многими сообщниками изъ мастеровъ-латинянъ, напали на братскій домъ, грабили его, штурмовали, «ворота и форты бревеньями разводячися выбивали, сѣкерами рубали, краты (желѣзныя рѣшетки) у оконъ ломали, окна каменьями до щенту (совершенно) подрузготали, дахи побили, зъ ручницъ и зъ луковъ стрѣляли, челядь школьную (братскую) и слугъ церковныхъ поранили».
Въ Свѣтлый понедѣльникъ снова повторилось нападеніе. Іезуитскіе студенты «въ часъ святой литургіи, збройно зобравшисе зъ многимъ оружіемъ, впали въ домы братскіе и на цвинтаръ (погостъ) церковный... мѣгцанъ виленскихъ – братство, людей до церкви приходячихъ, гонили, били и, въ церковь съ оружіемъ голымъ впавши, великую тревогу, замѣшаніе и розрухъ въ церкви учинили» и нѣкоторыхъ ранили.
Среди такихъ тяжелыхъ обстоятельствъ праздновали въ 1598 г. православные вильняне первое свѣтлое Христово Воскресеніе въ новосозданномъ Свято-Духовскомъ храмѣ. Богъ даровалъ имъ великое терпѣніе и нравственную крѣпость. Съ полною преданностью волѣ Божіей, миромъ и любовью отвѣчали они на нападки своихъ злѣйшихъ враговъ. Не только какимъ-нибудь насильственнымъ дѣйствіемъ не отвѣчали они на нападенія враговъ, но даже слово упрека не сорвалось съ ихъ устъ: «все терпѣли съ покорою».
Зато для всѣхъ очевидно, до какой степени дикаго произвола и насилія дошли въ это время іезуитскіе студенты, какой безпорядокъ и безнравственность царили въ ихъ школахъ. А между тѣмъ, въ это именно время и въ этихъ же школахъ учился и подготовлялся для будущей своей дѣятельности получившій впослѣдствіи такую печальную извѣстность Іосафатъ Кунцевичъ.
Іосафатъ Кунцевичъ родился въ 1580 г. во Владимірѣ Волынскомъ отъ православныхъ родителей и въ крещеніи названъ Іоаномъ. Отецъ его былъ сапожникъ, хотя впослѣдствіи жизнеописатели Кунцевича причисляли уже его къ шляхтѣ и выдумали для него родовой гербъ. Научившись дома польской и русской грамотѣ, Кунцевичъ поступилъ въ Вильну къ одному купцу въ приказчики. Молодой приказчикъ Кунцевичъ, познакомившись съ монашествующими Свято-Троицкаго монастыря, часто ходилъ въ церковь къ богослуженію, пѣлъ въ церкви, читалъ на клиросѣ, иногда исправлялъ должность звонаря. Увлекшись по примѣру многихъ монашествующихъ изъ Троицкаго монастыря уніею, онъ сдѣлался горячимъ ея послѣдователемъ и проповѣдникомъ. Въ своемъ стремленіи къ распространенно уніи, онъ долженъ былъ оставить мѣсто приказчика и поселился, въ званіи послушника, въ Троицкомъ монастырѣ. Въ это время Кунцевичъ посѣщалъ іезуитскій коллегіумъ, и іезуиты Фабрицій и Грушевскій были главными его руководителями и наставниками. Понятно, какія чувства непримиримой ненависти къ Православію внушили ему его наставники. Около 1604 г. Кунцевичъ постриженъ былъ въ монашество, подъ именемъ Іосафата, а въ 1609 г. сталъ іеромонахомъ.
Настроеніе Кунцевича, говоритъ Кояловичъ, выразилось въ одной его особенности, о которой разсказываютъ уніатскіе писатели и которая составляетъ чистѣйшую копію іезуитства того времени. Онъ имѣлъ обычай ходить по улицамъ Вильны и когда бы то ни было убѣждать попадавшихся ему ремесленниковъ, нищихъ, стариковъ и старухъ, праздношатавшихся большихъ и малыхъ, итти за нимъ въ Троицкій монастырь и сейчасъ же исповѣдываться. Подобное усердіе встрѣчало не разъ, особенно вначалѣ, когда Кунцевичъ былъ еще діакономъ, между прочимъ, слѣдующее затрудненіе. Собравъ толпу людей, готовыхъ исповѣдываться, Кунцевичъ долженъ былъ еще упрашивать кого-либо изъ іеромонаховъ итти исповѣдывать собравшихся; но это часто не обходилось безъ усиленныхъ просьбъ. Затрудненіе исчезло, когда Кунцевичъ былъ посвященъ въ іерейскій санъ. Усердіе его удвоилось. Онъ поспѣшилъ написать сочиненіе съ богопротивными нападками на Православіе, въ защиту уніи и самъ на дѣлѣ обнаружилъ къ ней такую ревность, что сталъ проповѣдывать ее повсюду: на улицахъ, площадяхъ, въ церкви и частныхъ домахъ. Въ Вильнѣ, въ непродолжительное время, онъ успѣлъ разными мѣрами совратить въ унію многихъ православныхъ, за что прозвали его даже «душехватомъ». На появившейся въ то время картинкѣ Іосафатъ изображенъ былъ въ видѣ діавола, съ рогами на головѣ, страшнымъ лицомъ и крюкомъ въ правой рукѣ, которымъ тащилъ къ себѣ души православныхъ, а надъ его головою сдѣлана была надпись: «душехватъ».
Съ такимъ фальшивымъ душевнымъ настроеніемъ, съ такою пламенною ревностію не по разуму спасать всѣхъ только черезъ унію, Кунцевичъ поступилъ сначала на Бытеньскую архимандрію (недалеко отъ м. Жировицъ, Слонимскаго уѣзда, Гродненской губ.), потомъ на Жировицкую и въ 1614 г. – на Троицкую въ Вильнѣ. Первые уніатскіе митрополиты, Ипатій Потѣй и Іосифъ Рутскій, высоко цѣнили дѣятельность Кунцевича и быстро продвигали его по іерархической лѣстницѣ. Когда митрополитъ Рутскій отправлялся около 1615 г. въ Кіевъ, то взялъ съ собою и Кунцевича, какъ орудіе совращенія въ унію стойкихъ въ православіи кіевлянъ. Пользуясь въ дѣлѣ совращенія всѣми незаконными и непозволительными средствами, Кунцевичъ забрался однажды въ Кіевѣ въ Печерскій монастырь и вызвалъ на публичное разсужденіе о вѣрѣ мѣстнаго настоятеля, архимандрита Іосифа. Употребленные при этомъ пріемы со стороны Кунцевича состояли въ глумленіи надъ Православіемъ, злыми и кощунственными надъ нимъ насмѣшками и наглыми выходками какъ противъ самой святой вѣры, такъ и достойныхъ ея представителей. Все это вмѣстѣ до того раздражило православныхъ иноковъ, что между ними произошло возмущеніе противъ Кунцевича; его схватили, сильно избили, и только торопливое бѣгство спасло его отъ смерти.
Не вразумило это Кунцевича, и онъ сильнѣе прежняго сталъ издѣ- ваться надъ православными и преслѣдовать ихъ, особенно съ 1617 г., когда открылось болѣе широкое поприще для его дѣятельности: въ это время онъ посвященъ былъ въ викарные епископы полоцкаго архіепископа, а съ конца 1618 г., по кончинѣ архіепископа Гедеона Брольницкаго, назначенъ полоцкимъ архіепископомъ.
Извѣстіе о назначеніи полоцкимъ архіереемъ виленскаго архимандрита, прозваннаго «душехватомъ», повергло въ страшное уныніе всѣхъ православныхъ жителей Бѣлоруссіи, этого искони русскаго и православнаго края; особенно смущались и тревожились полочане, хорошо знавшіе неистовый фанатизмъ и злобную ненависть Іосафата къ Православію.
Замѣчателенъ былъ въѣздъ Іосафата въ Полоцкъ 9 янв. 1618 г. Ушаты и латиняне, во главѣ съ іезуитами, встрѣтили новаго епископа у городской заставы привѣтственными рѣчами. Для православныхъ русскихъ людей показалось очень подозрительнымъ никогда не бывалое участіе латинскаго духовенства, особенно іезуитовъ, во встрѣчѣ епископа. Іосафату потому не трудно было замѣтить у многихъ встрѣчавшихъ его православныхъ мрачныя лица, а до ушей его доносился народный ропотъ по поводу участія латинянъ во встрѣчѣ. Тутъ же одинъ изъ городскихъ бурмистровъ, въ привѣтственной рѣчи Кунцевичу, выразилъ громкое сомнѣніе полочанъ насчетъ вѣрности Православію новаго епископа: «если вступаешь въ градъ сей съ благими намѣреніями, – говорилъ бурмистръ, – гряди во имя Господне; если же замышляешь противное, лучше бы тебѣ не входить въ него».
Такой христіанскій, благоразумный совѣтъ не возымѣлъ для Іосафата никакого значенія. На первыхъ же порахъ въ Полоцкѣ онъ сталъ открыто призывать всѣхъ къ измѣнѣ Православію. Для обращенія жителей въ унію онъ употреблялъ относительно однихъ различныя обманныя обѣщанія, прельщенія, другихъ понуждалъ къ тому же угрозами, наказаніями, судомъ, узами и темницею.
Сдѣлавшись полоцкимъ архіепископомъ, Кунцевичъ въ 1619 г. вы- хлопоталъ у короля грамоту на подчиненіе ему всѣхъ православныхъ церквей и монастырей въ Полоцкѣ, Витебскѣ, Могилевѣ, Мстиславѣ, Оршѣ и другихъ мѣстахъ. Съ этихъ поръ, ослѣпленный властію, Кунцевичъ далъ полную волю своей ненависти къ Православію. Онъ задался мыслію повсюду истребить его. На основаніи полученной королевской грамоты, Кунцевичъ во всѣ предѣлы своей епархіи разослалъ циркуляры, возвѣщавшіе объ уніи, и требовалъ отъ православныхъ приходскихъ священниковъ, чтобы они съ своими прихожанами немедленно изъявили согласіе на ея принятіе; у непокорныхъ отнималъ приходы и передавалъ ихъ уніатамъ. Какъ въ самомъ Полоцкѣ, такъ и во всѣхъ другихъ городахъ Полоцкаго воеводства, приказалъ запечатать всѣ православныя церкви и даже въ шалашахъ воспретилъ богослуженіе. Священниковъ, остававшихся твердыми въ Православіи, силою изгонялъ изъ приходовъ, зако- вывалъ въ желѣзо, заключалъ въ темницы и не только самъ повсемѣстно угнеталъ православныхъ, но всячески побуждалъ къ тому польскихъ вельможъ и разныя городскія власти. Между прочимъ, онъ писалъ и къ канцлеру Великаго княжества Литовскаго, Льву Сапѣгѣ, упрекая его и правительство въ недѣятельности и нерѣшительности принять болѣе энергичныя мѣры къ полному истребленію Православія и утвержденію уніи въ подвластныхъ Польшѣ русскихъ областяхъ. Замѣчательный отвѣтъ Сапѣги – латинянина прекрасно характеризуетъ Кунцевича, унію и несчастное положеніе православныхъ.
«Преосвященный архипастырь полоцкій! – писалъ въ 1622 г. литовскій канцлеръ къ Іосафату Кунцевичу, – не хотѣлъ бы я вступать съ вашимъ преосвященствомъ въ переписку и споры; но, видя упорство, съ какимъ вы отстаиваете свои убѣжденія не внимая никакимъ резонамъ, нахожу себя вынужденнымъ отвѣчать, вопреки моему желанію, на неосновательное письмо ваше. Признаюсь, что и я заботился о дѣлѣ уніи и что было бы неблагоразумно оставить это дѣло; но мнѣ никогда и на умъ не приходило того, что ваше преосвященство будетъ присоединять къ ней столь насильственными мѣрами. Всевышній зоветъ къ Себѣ кротко: пріидите ко мнѣ вси труждающіися и обремененіи..., а не хочетъ и не пріемлетъ рабовъ, влекомыхъ насильно. А вы своимъ неосмотрительнымъ насиліемъ подстрекнули и, такъ сказать, принудили народъ русскій къ со- противленію и нарушенію присяги, данной его королевскому величеству (разумѣемъ здѣсь отпаденіе Москвы отъ избраннаго ею въ короли Владислава королевича). Вамъ трудно въ этомъ запираться, когда васъ уличаютъ въ этомъ жалобы, поданныя русскими польскимъ и литовскимъ начальникамъ. Развѣ вамъ не извѣстенъ ропотъ неразсудительнаго народа, выражавшійся желаніемъ его скорѣе принять турецкое подданство, чѣмъ терпѣть такое притѣсненіе своей вѣры и благочестія? По вашимъ словамъ, противятся уніи нѣкоторые только монахи изъ епархій Борецкаго (митрополитъ кіевскій) и Смотрицкаго (полоцкаго архіепископа) и нѣсколько лицъ изъ кіевской шляхты; но прошеніе королю о томъ, чтобы онъ васъ съ прочими удалилъ оттуда, подано не нѣсколькими монахами, а всѣмъ запорожскимъ войскомъ.
Горе тому, кто легковѣренъ! Въ этомъ прошеніи обстоятельства уніи являются совсѣмъ въ новомъ видѣ. А мало ли получаемъ мы жалобъ на сеймахъ не отъ монаховъ только, но отъ всей Украйны и Руси? Мало того, что казаки ожидаютъ рѣшенія назначенной по этому предмету комиссіи: дѣло въ томъ – принесетъ ли она пользу! Результатъ засѣданій этой комиссіи сулитъ намъ только надежду неизвѣстнаго блага, а потому безразсудно было бы пагубнымъ насиліемъ нарушать вожделѣнное согласіе и подобающее королю повиновеніе. Руководясь не столько любовію къ ближнему, сколько суетою и личными выгодами, вы, злоупотребленіемъ своей власти, своими поступками, противными священной волѣ и приказаніямъ Рѣчи посполитой, зажгли тѣ опасныя искры, которыя всѣмъ намъ угрожаютъ пагубнымъ и всеистребляющимъ пожаромъ. Вы пишете, что «и политика обращаетъ на нихъ (православныхъ) вниманіе», а я прибавлю: не только политика, но и правительство; ибо отъ повиновенія ихъ (православныхъ) больше пользы для края, нежели отъ вашей уніи. Поэтому вы должны соображать власть свою и обязанности пастыря съ волею короля и намѣреніями правительства, – помня, что власть ваша ограничена и что затѣи ваши, противныя спокойствію и общей пользѣ, будутъ сочтены оскорбленіемъ величества. Если бы вы осмѣлились сдѣлать что-нибудь подобное въ Римѣ или Венеціи, васъ бы тамъ научили уваженію къ постановленіямъ и политическимъ намѣреніямъ правительства. Вы пишете: «объ обращеніи отщепенцевъ» и проч. Нужно заботиться объ ихъ обращеніи и о томъ, чтобы было едино стадо и единъ пастырь; но нужно это дѣлать благоразумно и сообразно съ обстоятельствами времени, какъ дѣло, зависящее отъ свободнаго согласія, – особенно въ нашемъ отечествѣ, въ которомъ рѣшительно не примѣнима сентенція «понуди внити». Согласно ученію св. Писанія, нужно заботиться, чтобы наша ревность и желаніе единовѣрія основывались на правилахъ любви; но вы уклонились отъ наставленія сего апостола, а потому не удивительно, что подвластные вамъ вышли изъ повиновенія. Что касается опасностей, утрожающихъ вашей жизни, на это можно сказать: каждый самъ бываетъ причиною своего несчастія. Нужно умѣть пользоваться благопріятными обстоятельствами, а не предаваться безразсуднымъ увлеченіямъ, – особенно, когда дѣло касается перемѣны вѣры, начальники подвергаются безчисленнымъ опасностямъ. «Я обязанъ, – говорите вы, – подражать епископамъ» и проч. Подражать св. епископамъ въ терпѣніи, славословіи Бога, подражать, напримѣръ, Златоустому и другимъ великимъ іерархамъ – дѣло похвальное; но нужно подражать имъ и въ благочестіи, учительствѣ, долготерпѣніи и примѣрной жизни. Прочитайте житіе всѣхъ благочестивыхъ епископовъ, прочитайте творенія Златоустаго, – вы не найдете въ нихъ ни жалобъ, ни протестовъ, ни процессовъ, ни затѣй, ни судебныхъ объявленій, ни позывовъ къ суду антіохійскому или константинопольскому – о гоненіяхъ, низверженіи, о казни благочестивыхъ священниковъ, – а найдете только то, что способствуетъ къ умноженію славы Божіей и назиданію душъ человѣческихъ. Теперь обратимся къ дѣяніямъ вашего преосвященства: вы наполнили земскіе суды, магистраты, трибуналы, ратуши, епископскія канцеляріи позывами, тяжбами, доносами, чѣмъ не только нельзя распространить уніи, но можно расторгнуть и по- слѣдній союзъ любви въ обществѣ и наполнить сеймы и управы разладомъ и ссорами. Пишете, что «они (т.е. апостолы и другіе ревнители Божіи) не взирали ни на царя, ни на кесаря» и проч. Нѣтъ! Всемогущій Богъ велитъ уважать ихъ: «противляяйся власти, Божію велѣнію противляется; нѣсть власть, аще не отъ Бога»,– говорить Онъ. Для того и Христосъ сказалъ: «воздайте Божія Богови, и кесарева кесареви». Поэтому вы и каждый должны помнить, что всѣ люди, исполняющіе законъ Божій, должны повиноваться волѣ своего повелителя. Снова пишете: «если не-правовѣрные нападаютъ на меня, то я поневолѣ долженъ защищаться» и проч. Не такъ (поступать) учитъ насъ Христосъ! Вѣдомый, яко овча, на заколеніе, имѣвшій для своей защиты легіоны ангеловъ, Онъ молился за враговъ Своихъ; такъ нужно поступать и вамъ. Мудрый человѣкъ долженъ употребить всѣ мѣры благоразумія, прежде чѣмъ возьмется за оружіе, – не писать колкихъ писемъ къ начальству его королевскаго величества, не отвѣчать ему угрозами, какъ это дѣлаете вы. Апостолы и другіе святые никогда такъ не поступали. Продолжаете, что «вамъ вольно топитъ неправовѣрныхъ, рубить имъ головы» и прочее. Нѣтъ! не должно такъ поступать съ ними; потому что божественное Евангеліе строго внушаетъ всѣмъ мстителямъ, въ томъ числѣ и вамъ: Мнѣ отмщеніе, Азъ воздамъ. Сколько апостоловъ, учениковъ Господнихъ, сколько христіанъ запечатлѣло своею жизнью славу распятаго Господа, претерпѣло ради Его жесточайшія муки! И однако нигдѣ нѣтъ въ св. Писаніяхъ ни одной ихъ жалобы или протестовъ на Нероновъ, Тиверіевъ, Діоклетіановъ, но «идяху радующеся отъ лица собора, яко за имя Господа Іисуса сподобишися безчестіе пріяти». «На сеймахъ,– продолжаете вы, – поднимаются голоса не только вредные для уніи, но для всего правовѣрнаго духовенства римскаго» и прочее. Кто же тому причиною? Одна унія – виновница всѣхъ этихъ несчастій! Когда вы дѣлали насиліе совѣсти человѣческой, запирали церкви, для того, чтобы люди погибали безъ богослуженія, безъ христіанскихъ обрядовъ и таинствъ, какъ невѣрные; когда злоупотребляли милостями и преимуществами королевскими, – вы обходились безъ насъ; а когда нужно усмирять смуты, возбужденныя въ народѣ вашимъ безпутствомъ, вы хотите нами запирать дыры. Оттого-то противная сторона думаетъ, что мы съ вами составили заговоръ, направленный къ насилію совѣсти и нарушенію всеобщаго спокойствія, чего, конечно, не бывало. Довольно и того, что ваше преосвященство съ нами въ уніи, такъ и берегли бы эту унію про себя, оставайтесь себѣ спокойно, не подвергайте насъ общенародной ненависти, а себя явной опасности и всеобщему нареканію. «Не принимающихъ уніи, – пишете дальше, – нужно изгнать изъ государства» и прочее. Избави Богъ нашу отчизну отъ этого безразсудства! Давно уже въ нашихъ странахъ водворилась римо-католическая вѣра, и пока она не имѣла подражательницы себѣ въ дѣлѣ благочестія и подчиненія святому отцу (папѣ), до тѣхъ поръ славилась своею любовію къ спокойствію, могуществомъ внутри и внѣ государства; но какъ только связалась съ какою-то сварливою и безпокойною подругой, терпитъ, по ея милости, при всякомъ собраніи народномъ, при всякомъ уѣздномъ засѣданіи разные раздоры и нареканія. Лучше бы, кажется, было сдѣлать разрывъ съ этою неугомонною союзницей; потому что мы никогда не видали въ нашей отчизнѣ такихъ нестроеній, какія посѣяла среди насъ эта благовидная унія. Христосъ не запечатывалъ и не запиралъ церквей... «Имѣютъ они, – говорите, – достойныхъ священниковъ» и проч. Дай Богъ, чтобъ ихъ было довольно! Этого мало, что вы сами хвалите ихъ; собственная похвала всегда подозрительна. Нужно, чтобъ иновѣрные «видѣли добрыя дѣла ихъ и, прославляя Отца, иже есть на небесѣхъ, послѣдовали бы стезямъ ихъ». Но я знаю, какихъ вы рукополагаете священниковъ, – такихъ, т.е., которые способны скорѣе разорить, нежели создать церковь (Христову). Отовсюду слышится ропотъ, что у васъ нѣтъ достойныхъ священниковъ, – а больше слѣпыхъ. Невѣжественные ваши попы вводятъ въ пагубу народъ. «Отдавать, – говорите, – православнымъ церкви на поруганіе» и проч. Но печатать и запирать церкви, глумиться надъ кѣмъ-либо есть такой же пагубный разрывъ братскаго единомыслія и взаимнаго согласія... Но укажите, ваше преосвященство, кого вы пріобрѣли, кого уловили такою суровостію вашею, строгостію, печатаніемъ и запираніемъ церквей? Окажется, что въ (самомъ) Полоцкѣ вы потеряли и тѣхъ, которые (доселѣ) были вамъ послушны. Изъ овецъ вы превратили ихъ въ козлищъ, повергли въ опасность государство, а можетъ быть, въ погибель и всѣхъ насъ, католиковъ. Вмѣсто радости, пресловутая ваша унія надѣлала намъ только хлопотъ, раздоровъ, и такъ намъ опротивѣла, что мы желали бы лучше остаться безъ нея; такъ много, по ея милости, мы терпимъ безпокойствъ, огорченій и докукъ. Вот плодъ вашей пресловутой уніи! Сказать правду, она пріобрѣла извѣстность только смутами и раздорами, которые произвела она въ народѣ и въ цѣломъ краѣ! Если – избави Богъ – отчизна наша потрясется (вы своею суровостію пролагаете къ тому торную дорогу), что тогда будетъ съ вашею уніею? «По крайней мѣрѣ, – пишете вы, – я получилъ въ этомъ дѣлѣ предписаніе верховнаго пастыря или его намѣстника» и проч. Противиться верховному пастырю есть проклятое покушеніе; но я увѣренъ, что если бы св. отецъ (папа) зналъ всѣ тѣ смуты, какія породила ваша унія въ нашей отчизнѣ, онъ позволилъ бы все, чему вы такъ упорно противитесь. Мы знаемъ изъ опыта снисхожденіе св. отца, который, будучи отцомъ, а не отчимомъ церкви Христовой, такъ мудро управляетъ ею, что весьма многое разрѣшилъ въ нѣкоторыхъ странахъ для ихъ общественнаго блага, что у насъ запрещено, какъ грѣхъ смертный. Въ силу этого король приказалъ вамъ распечатать и отпереть церкви въ Могилевѣ, о чемъ и извѣщаю васъ по его приказанію. Если же и послѣ настоящаго напоминанія вы этого не сдѣлаете, то, по повелѣнію его величества, я самъ прикажу распечатать и отдать церкви (православнымъ), дабы они въ тѣхъ церквахъ отправляли свое богослуженіе согласно съ уставами своими. Жидамъ и татарамъ позволено въ областяхъ королевства имѣть свои синагоги и мечети; а вы печатаете христіанскія церкви! Оттого и ходитъ вездѣ молва, что они (православные) лучше хотятъ быть въ подданствѣ невѣрныхъ турокъ, чѣмъ терпѣть такое насиліе своей совѣсти. Быть можетъ, вы скажете: «было бы несправедливо дѣлать это снисхожденіе подъ предлогомъ сомнительнаго спокойствія въ будущемъ?» Не только справедливо, но и необходимо! Потому что, если мы станемъ еще болѣе стѣснять ихъ религію, то произойдутъ неизбѣжные раздоры въ обществѣ. Повсюду уже раздается молва, что они навсегда желаютъ разорвать всякую съ нами связь. Что касается до полочанъ и иныхъ противъ васъ возмутителей; то, можетъ статься, они и въ самомъ дѣлѣ таковы, а все-таки скажу, что вы сами расположили ихъ къ возмущенію. Они были вамъ послушны, не оставляли вашей церкви, а вы сами отъ себя оттолкнули ихъ. Уже ваша унія отторгла отъ насъ Новгородъ Сѣверскій, Стародубъ, Козелецъ и многія другія крѣпости. Она и теперь главною причиною того, что народъ московскій устраняется отъ королевича (Владислава), какъ это видно изъ писемъ русскихъ къ вельможамъ государственнымъ и начальникамъ великаго княжества литовскаго. И поэтому-то, мы не хотимъ, чтобъ эта, столь пагубная для насъ, унія до конца погубила насъ. Вотъ отвѣтъ на письмо ваше! Желалъ бы я на будущее время быть свободнымъ отъ состязанія съ вами. Прошу только Всевышняго о ниспосланіи вамъ вожделѣнныхъ для васъ благъ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, о ниспосланіи вамъ духа кротости и любви къ ближнему».
Настоящее письмо канцлера Льва Сапѣги нисколько не вразумило Іосафата и не остановило его возмутительныхъ дѣйствій противъ Православія. Насилія и жестокости, которыя употреблялъ онъ при совращеніи православныхъ, стали принимать еще большіе размѣры. Зато и православные, выведенные изъ терпѣнія, начали заявлять противъ него ропотъ и негодованіе; во многихъ мѣстахъ Полоцкой епархіи стали составляться открытыя возмущенія, и православные нерѣдко съ оружіемъ въ рукахъ отстаивали свои храмы и защищали своихъ пастырей, непреклонныхъ къ уніи. Могилевскіе мѣщане, узнавъ о приближеніи къ городу Іосафата и не желая впустить его, всѣ вышли на городскіе окопы, разставили заряженныя пушки и грозили стрѣлять въ него, если осмѣлится подъѣхать къ городскимъ воротамъ на пушечный выстрѣлъ. Въ Мстиславѣ нѣкто Масальскій, при въѣздѣ Іосафата въ городъ, едва не убилъ его изъ ружья, если бы въ минуту исполненія своего замысла самъ не былъ убитъ однимъ изъ слугъ архіепископа. Въ Оршѣ мѣщане хотѣли утопить его въ Днѣпрѣ. По распоряженію Іосафата, во всѣхъ этихъ мѣстахъ церкви были запечатаны, священники православные разогнаны или разосланы въ заключеніе, а нѣкоторые изъ гражданъ подпали уголовному суду. Въ своемъ дикомъ фанатизмѣ Іосафатъ дошелъ до того, что приказывалъ вырывать изъ могилъ недавно умершихъ православныхъ, злѣйшихъ враговъ своихъ, и отдавать ихъ на съѣденіе собакамъ. Всѣ эти дѣйствія Іосафата такъ живо напоминаютъ намъ разбойническія нападенія іезуитскихъ студентовъ на православную Свято-Духовскую церковь, о которыхъ говорилось вначалѣ. Такъ и видно, что тотъ и другіе получили одинаково ложное направленіе въ іезуитскомъ коллегіумѣ!
«Понятное дѣло, что ненависть къ Іосафату у православныхъ должна была достигнуть высшей степени. Ею, по словамъ Кояловича, заразились многіе, даже изъ уніатовъ, и отпадали отъ своего епископа, возвращаясь къ Православію».
Между тѣмъ, въ 1620 г. на Полоцкую епархію посвященъ былъ православный епископъ Мелетій (Смотрицкій). Всѣ православные торжествовали. Новаго своего епископа они превозносили до небесъ. Его краснорѣчивыя посланія очень быстро расходились по Полоцкой епархіи. Жители этой епархіи, оживленные новою силою, толпами бросали унію и соединялись въ плотную массу православнаго народа.
Особое одушевленіе замѣчалось въ Витебскѣ. Его населеніе тогда было чисто русское, православное. Поляковъ и вообще латинянъ почти вовсе не было. Когда здѣсь получены были грамоты епископа Мелетія, ихъ торжественно читали въ ратушѣ и также торжественно составили протестъ противъ Іосафата. Витебскіе граждане отказались отъ повиновенія ему и рѣшили признавать своимъ епископомъ только Мелетія. Послѣ такого рѣшенія, въ Витебскѣ почти не осталось уніатовъ. Составленъ былъ актъ о передачѣ епископу Мелетію всѣхъ церквей съ духовенствомъ.
Примѣру жителей Витебска тотчасъ же послѣдовали жители другихъ городовъ, преимущественно Полоцка, Мстиславля, Орши и Могилева.
Все это сильно раздражало Іосафата. Онъ во что бы то ни стало рѣшилъ возстановить свою власть и окончательно обратить въ унію всю Бѣлоруссію. Явившись въ концѣ октября 1623 г. въ Витебскъ, онъ воздвигъ здѣсь противъ православныхъ такое гоненіе, въ которомъ повторились ужасы первыхъ вѣковъ христіанства. Такъ какъ всѣ церкви у православныхъ были отняты, то они за городомъ построили себѣ 2 шалаша, куда собирались къ богослуженію, и здѣсь находили нѣкоторое удовлетвореніе своимъ духовнымъ нуждамъ. Удерживая за собою всѣ православныя церкви, Іосафатъ, съ помощью вооруженной стражи, поспѣшилъ разорить и созданные православными шалаши, разгонялъ собиравшихся къ богослуженію и выгналъ изъ города всѣхъ православныхъ священниковъ. Это переполнило мѣру терпѣнія православныхъ. Тогда они, имѣя во главѣ членовъ городового магистрата и почти всѣхъ почетныхъ гражданъ, на тайномъ совѣщаніи въ ратушѣ положили непремѣнно избавиться отъ гонителя – епископа, лишивъ его жизни.
Удобный случай скоро къ этому представился. 12 нояб. 1623 г., въ воскресный день, Іосафатъ служилъ заутреню въ витебской Успенской церкви. Въ это время его архидіаконъ Дороѳей внезапно напалъ на православнаго священника Илію, который тайно переправлялся черезъ рѣку Западную Двину для поданія требъ православнымъ. Избивъ его до полусмерти, архидіаконъ Дороѳей связалъ его и заперъ въ архіерейской кухнѣ. Вѣсть объ этомъ поруганіи и насиліи надъ православнымъ священникомъ быстро распространилась по городу и привела жителей въ страшную ярость. Съ первымъ ударомъ вѣчевого колокола, всѣ до одного: дѣти, взрослые, жены и старцы, вооружившись чѣмъ попало, напали на архіерейскій домъ. Освободивъ изъ заключенія своего священника, они бросились на архіерейскихъ слутъ, въ томъ числѣ на названнаго архидіакона, и почти всѣхъ ихъ поранили ударами сабель, бердышей и другого оружія. Потомъ ворвались въ келлію только что возвратившагося отъ заутрени архіепископа и, бросившись на него съ крикомъ: «бей папежника, душехвата»... разсѣкли у него бердышемъ голову и добили выстрѣломъ изъ ружья. Убитаго Іосафата поволокли изъ дворца на высокій берегъ Двины и, привязавъ къ шеѣ и ногамъ камни, бросили въ рѣку. Только на третій день, когда народное смятеніе нѣсколько утихло, тѣло Іосафата было вытащено изъ воды, освидѣтельствовано въ замкѣ и на лодкѣ отослано въ Полоцкъ для погребенія въ Софійскомъ соборѣ. Здѣсь находился гробъ его до взятія Полоцка войсками царя Алексѣя Михайловича. Хотя тѣло Іосафата истлѣло, но гробъ его долго переносился изъ одного мѣста въ другое. Онъ былъ въ Жировицахъ, Бѣлой, Замостьѣ и, наконецъ, опять въ Полоцкѣ. По осмотрѣ гроба, въ немъ оказался только небольшой клокъ волосъ и нѣкоторыя архіерейскія облаченія, принадлежавшія, очевидно, Іосафату.
Жестоко были наказаны православные жители Витебска за самочинную расправу съ Кунцевичемъ. Болѣе 100 человѣкъ были приговорены къ смерти, многихъ наказали кнутомъ, темницею, изгнаніемъ; имѣнія всѣхъ виновныхъ конфискованы; городъ лишенъ магдебургскаго права; снятъ вѣчевой колоколъ – знакъ преимущества города и свободы; ратуша, въ которой составился заговоръ на жизнь Кунцевича, разрушена. Сломана и соборная Пречистенская церковь, при которой совершенно было преступленіе; вмѣсто нея поставлено было построить на счетъ гражданъ болѣе великолѣпную и большихъ размѣровъ; всѣ жители Витебска должны были принять унію, такъ, чтобы въ немъ не осталось никакихъ слѣдовъ Православія.
Въ Полоцкѣ, Могилевѣ, Оршѣ и Мстиславѣ запрещена, по примѣру Витебска, православная вѣра, не дозволено строить вновь и починять православныя церкви, всѣмъ жителямъ Бѣлоруссіи велѣно принять унію и по дѣламъ вѣры быть въ полномъ послушаніи полоцкаго уніатскаго архіепископа.
Когда донесено было папѣ Урбану VIII о наказаніи убійцъ Іосафата, онъ въ посланіи къ королю Сигизмунду III благодарилъ его и восхвалялъ его ревность къ истребленію Православія. Послѣ усиленныхъ домогательствъ уніатско-іезуитской партіи и короля, которымъ руководили Фабрицій и Грушевскій, іезуитскіе придворные проповѣдники, бывшіе наставники Іосафата и папа признали Іосафата «блаженнымъ». Онъ не назвалъ его святымъ, т.к. зналъ о его жестокостяхъ, безпокойномъ нравѣ и корыстолюбіи и постоянномъ сутяжничествѣ. Объ этомъ свидѣтельствуетъ приведенное выше письмо канцлера Льва – латинянина. Въ Іосафатѣ Кунцевичѣ онъ видѣлъ отъявленнаго врага и нарушителя общественнаго спокойствія, совершенно чуждаго христіанскаго мира и любви къ ближнему. Даже переписку съ нимъ онъ считалъ для себя позорною. Только папа, желая оскорблять и унижать Православіе, могъ согласиться признать Іосафата мученикомъ и чрезъ это вводить въ заблужденіе и обманъ довѣрчивый народъ. Іезуиты и уніаты выдумали даже различныя чудеса, совершившіяся якобы у гроба Іосафатова. Нѣкоторыя изъ нихъ сочинены ужъ очень неумѣло и могутъ свидѣтельствовать о своей лживости. Говорятъ, напримѣръ, что тѣло Іосафата, брошенное въ Двину въ Витебскѣ, отсюда само приплыло въ Полоцкъ, «вверхъ противъ теченія Двины». Но мы знаемъ, что тѣло Кунцевича было вынуто изъ воды и отправлено въ Полоцкъ на лодкѣ, – это одно; а другое – то, что Полоцкъ по отношенію къ Витебску, лежитъ не вверхъ, а внизъ по теченію рѣки.
Такъ «ложь солга себѣ», а православная истина и «во тьмѣ свѣтится». На ложномъ, шаткомъ основаніи унія не могла существовать, если еще и существуютъ чахлые ея остатки, то дни ихъ сочтены. Ей не помогутъ ложные мученики, вродѣ Іосафата.
Изданіе Виленскаго Свято-Духовскаго братства, Вильна, 1896 г.
источник материала