Опубликовано Общество - ср, 12/01/2021 - 16:42

История Харьковщины: О лазаретах, раненых, беженцах и Юлиусе Кениге.

В годы Первой мировой войны немало состоятельных жителей города Харькова и губернии по собственной инициативе начали финансово помогать государству, жертвуя средства на нужды армии или мирного населения. К превеликому сожалению, в наше время деятельность и имена этих людей, заслуживающих восхищения и памяти потомков, забыты. Парадоксальная ситуация ― о жизни этих людей до 1914 известно чуть ли не до мелочей, а после ― практически ничего. Возьмем, к примеру, очень известное в наших краях семейство Кениг. Наверняка у многих, читающих эти строки, сразу же возникнут ассоциации с сахаром и прекрасными усадьбами в Тростянце и Шаровке. А вот о том, сколько всего хорошего сделали представители данной семьи для людей в 1914—1916 годах, известно далеко не всем.

Итак, летом 1914 года, как только началась война, Юлиус Леопольдович Кениг был одним из первых в Харьковской губернии, выражаясь современным языком, «олигархов», который помогал армии не только на словах, но и на деле. Хотя пришлось ему в то время весьма сложно. На волне всплеска патриотизма Юлиусу Леопольдовичу некоторые припомнили, что он сын саксонского подданного, принявшего русское подданство в лишь 1869 году, и по национальности все-таки немец. Так что недостатка доносов на «врага народа» и «шпиона вражеской армии» в полиции, увы, в то время не было. Однако, как бы там ни было, в августе 1914 года благодаря Юлиусу Кенигу біло сделано следующее.
В целях облегчения участи семей призванных на войну лиц, состоящих ранее на службе в Тростянецком и Гутянском имении, было отдано распоряжение о выдачи ежемесячного пособия:
— служащим ― 75% оклада/жалованья и такого же количество провизии.
— приказчикам — 50% оклада жалованья и провизии до 4 рублей.
— мастеровым ― 5 рублей наличными.
— рабочим — 3 рубля наличными.
Семьям мастеровых и рабочих, помимо того, выдавались ежемесячно и дрова для отопления. Также с целю полного понимания материального положения семей мобилизованных, из самих служащих, знакомых с местными условиями жизни и укладом жизни, учредили особые комитеты, на которые и были возложены все функции помощи, связанные с выдачей пайков и дров. Благодаря этому в той же Шаровской экономии уже в середине августа начали выдавать женам солдат из близлежащих сел и деревень пайки, куда входили мука, пшено, сало и соль.
Сами служащие тростянецкой главной конторы, а также ее администрация, кроме того, что за свои деньги приобрели белье для раненых воинов, решили отчислять ежемесячно до окончания войны 3% от своей заработной платы на нужды армии. Харьковскому губернскому комитету, оказывающему материальную помощь семьям призванным в армию, было пожертвовано 10000 рублей. Комитету по сбору пожертвований на нужды военного времени, созданного при «Обществе сахарозаводчиков», было принято жертвовать одну пятую копейки с пуда сахара, выпущенного фирмой на внутренний рынок.
А чтобы дети сотрудников не стали беспризорными, если что вдруг случится с их матерями, в Тростянце и Гутах создали особые приюты, где дети могли бы жить и питаться вплоть до возвращения домой их отцов.
Для раненых в экономиях оборудовали госпитали. В Тростянце ― на 30 мест, а в Гутах на 60. Помещение для них, закупку медицинского оборудования и медикаментов, содержание медицинского персонала и, конечно же, питание было за счет фирмы.
Все это оказалось крайне нужным. В начале сентября 1914 года в госпиталях Гутянского и Шаровского имений, созданных и содержавшихся за счет Юлиуса Кенига, размещалось уже 129 раненых солдат.

Летом 1915 года, после поражения войск Российской империи и начавшегося отступления, в Харьков начали прибывать тысячи беженцев. Размещали их в том числе и в здании, достаточно известном многим жителям нашего города. Так, в газетах того времени можно прочесть, что «...владелец Тростянецкого имения в Ахтырском уезде Ю. Л. Кениг заявил комиссии по призрению беженцев в цирке Муссури о желании взять на свое иждивение 70 семейств беженцев, которые будут получать от имения провизию, квартиру, отопление и освещение. При этом выражено желание, чтобы в семьях было хотя по одному работоспособному члену. Работающее в экономии, кроме пищи, будут получать еще и денежное вознаграждение».

Когда в середине августа на переселенческий продовольственный пункт при Балашовском вокзале прибыло несколько поездов беженцев, Юлиус Кениг вновь не остался в стороне, предложив разместить в своих имениях около 240 семей, численностью до 1,200 человек.
О том, какую реакцию в обществе вызвал очередной благородный поступок человека, и так пожертвовавшего на нужды войны немало личных средств, мы можем судить по тексту опубликованной в печати благодарности от лица заведующего эвакуацией беженцев.
«Только что управляющий Оридинским районом Гутянских имений г. Кенига, Л. В. фон Беринг при энергичной и воистину сердечной работе его уполномоченного В. Н. Серьги закончили приемку 700 человек беженцев, направленных ими на работу и поселение в экономии своего патрона. Так как г. Кениг при приеме беженцев руководился целями, главным образом, гуманитарными, то и выбор его останавливался на тех из них, кои были обременены большими семьями. Требовал он лишь одного, чтобы в каждой семье был хотя бы один работник. Теперь 700 человек голодных и обездоленных людей нашли себе приют и могут спокойно смотреть в глаза приближающейся непогоде и холоду. Помимо вышеупомянутых 700 человек, Тростянецкая экономия г. Кенига также решила взять к себе около 800 человек беженцев, и даже приняла 144 человека, но по последовавшему распоряжению временно приёмка приостановлена. С чувством особой благодарности от лица несчастных обращаюсь я, при посредстве вашей уважаемой газеты, как к самому г. Кенигу, так и к его достойным сотрудникам, могущим радоваться сознанием, что благодаря им много великого человеческого горя найдет себе утешение и облегчение».

Однако война, которая изначально казалась такой короткой и победоносной, принимала все более и более затяжной характер. Так что к концу 1916 года среди многих из тех, кто добровольно проявил частную инициативу в деле финансовой помощи государству, вполне предсказуемо иссякли средства, а также началось наблюдаться некое утомление. Но только не у Юлиуса Леопольдовича Кенига, которого ставили многим в пример. К тому времени ситуация в его имениях, расположенных на территории Харьковской губернии, обстояла следующим образом:
— В Гутах и Тростянце были устроены лазареты для раненых воинов, так что «почти к их дверям» подходили собственные железнодорожные ветки (то есть построенные за счет Кенига). Благодаря этому после прибытия санитарных поездов раненых достаточно оперативно переносили на носилках из вагонов прямо в палаты.
Во всех этих лазаретах работали высококлассные врачи, а при палатах имелись великолепно оборудованные перевязочные и операционные. Никакого недостатка в медикаментах также в них не было. Со временем в эти лазареты стали присылать солдат, имеющих тяжелые ранения и не могущих передвигаться самостоятельно. Несмотря на это, благодаря исключительному профессионализму медицинского персонала, в отличие от других мест, в частных лазаретах Кенига солдатам к концу 1916 года (вы не поверите) было сделано лишь 2 ампутации.
Кроме лазаретов, в имениях Кенига были устроены и медицинские пункты. Там, кроме рабочих и служащих его имений, получали помощь беженцы и местные жители. Благодаря этому за один только 1915 год:
— амбулаторная и помощь на дому была оказана в 25.115 случаях.
— на стационар было принято 638 человек больных
— за все время войны ежегодно проводилось около 200 больших и 400 малых операций.
Немало выделялся Юлиус Кениг в плане пособий. В отличие от многих, он выдавал материальную помощь не только семьям тех, кто до войны работал у него, но также и семьям крестьян из окрестных сел.
Достаточно большую сумму расходовал состоятельный промышленник и на пожертвования различным учреждениям и лицам, связанным с помощью раненым и больным. Для беженцев были построены специальные бараки, а самим им не только предоставлялась работа, но и ежемесячный продовольственный паек, а отдельно отпускались керосин и дрова.