История Луганщины: СУДЬБЫ НАСЛЕДНИКОВ СЛАВЯНОСЕРБИИ.
Разметала по миру судьба потомков и наследников тех, кто обживал и защищал для Российской Империи междуречье Донца, Лугани и Бахмута в середине XVIII века. Мужчины, потомственные военные, полтораста лет из поколения в поколение верой и правдой служившие России, не могли остаться в стороне, когда разгорелась гражданская война. Кто не погиб на фронтах Первой Мировой и Гражданской, был вынужден эмигрировать. Жёны и дети, кто как мог, устремились за ними. Мне всегда была интересна судьба семьи Тошковичей, потомков подпоручика полка Райко Депрерадовича, который в числе основателей Славяносербии пришёл на луганскую землю в далёком 1752-ом. Я родился и вырос в Тошковке, но как и все тогдашние жители шахтёрского посёлка долгие годы понятия не имел о происхождении названия. И почему соседнее село Нижнее старики называли Седьмой Ротой. Но о Тошковичах, не дослужившихся до генеральских чинов и министерских постов, в доступных источниках сведений не сохранилось. Разве что упоминание, что некий подпоручик Тошкович (по всей видимости, внук того "первого" подопоручика Тошковича из полка Депрерадовича) принимал участие в Бородинской битве в составе Мариупольского гусарского полка. Но есть воспоминания других таких же "наследников Славяносербии" - Анастасии Александровны Манштейн-Ширинской, например, правнучки генерала Александра Александровича Несветевича, который, в свою очередь, был наследником первопроходца Славяносербии майора Рашковича, который основал поместье Рубежное (в последствии Пролетарск, часть нынешнего города Лисичанск; не путать с городом Рубежное, который находится выше по течению Северского Донца) в 1755 году.
СПРАВКА:
* Рашкович Аврам Гаврилович (1724 года рождения): в 1757 году - секуд-майор Бахмутского гусарского полка; с 10 марта 1771 - подполковник; с 1777 по 1783 год - Бахмутский воевода, полковник.
* Насветевич Александр Александрович (1837 — 1911)
Генерал русской армии, флигель — адъютант императора Александра II, герой русско-турецкой войны и Балканского похода. С его именем связано строительство железной дороги в Лисичанске.
Александр Александрович Насветевич — бывший владелец усадьбы в селе Рубежное (Пролетарск), доставшейся ему в качестве приданного жены Марии Петровны, урожденной Богданович, дочери помещика. В родовом имении Насветевичей сейчас находится школа № 5. Часть земель боевой офицер Насветевич получил в награду за свои ратные подвиги в русско-турецкой войне, в Балканской компании.
Несмотря на высокое положение в обществе и близость к императорскому двору, Александр Насветевич оставался патриотом своей малой родины. Будучи человеком не очень богатым, он отдал безвозмездно часть своих земель и вложил значительные средства на строительство железной дороги Лисичанск — Харьков, чтобы связать промышленный Донбасс с культурными центрами страны. В 1895 г. по линии Лисичанск — Купянск — Харьков пошли поезда, а еще через 10 лет, в 1905 г., была открыта станция, которая вот уже 105 лет носит имя Насветевича.
* Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская (1912-2009)
Правнучка Александра Насветевича. Старейшина русской общины в Тунисе, свидетельница эвакуации кораблей Черноморской эскадры из Крыма в годы Гражданской войны в России. Анастасия Александровна внесла большой вклад в сохранение исторических реликвий и памяти о Русской эскадре и её моряках.
В возрасте 8 лет попала в Бизерту вместе с матерью на миноносце «Жаркий».
Все эти годы на свои скромные средства и средства немногих русских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала храм, построенный эмигрантами, которые прибыли в Бизерту вместе с ней.
Вновь на родине оказалась в 1990 году. Навестила свое бывшее родовое имение в Лисичанске.
В 2006 году муниципалитет города Бизерты переименовал одну из площадей города, на которой расположен православный храм Св. Александра Невского, и назвал её именем Анастасии Ширинской.
Из воспоминаний А.А. Манштейн-Ширинской:
************************************************************
Вишневый сад, воспетый Чеховым
– Я родилась 23 августа 1912 года в Рубежном, около Лисичанска, в той поместной России, которую вы хорошо знаете по пьесам Чехова. Мое детство прошло на берегу Балтийского моря, но каждое лето мы ездили в Рубежное, имение моих предков. Я хорошо помню наш дом на холме с большими белыми колоннами и дверями, выходящими в прекрасный парк с дубовыми аллеями. Перед входом в дом – сад, в нем персики огромных размеров, яблони, сливы, вишни. Помните вишневый сад у Чехова?
И навсегда запечатлелись во мне картины безграничного деревенского простора: роскошь украинского лета, шорохи и запахи старого парка и серебряный блеск Донца, стремящегося к Дону.
На чужбине стихи наших поэтов, которые так хорошо знала мама, не дали мне забыть эти первые впечатления раннего детства. Помню, у Алексея Толстого есть стихотворение: «В вишневых рощах тонут хутора…». Помню, как летними вечерами в саду всегда собиралось много народу. И еще помню, как хор лягушек поднимался от Донца…
Украина, где все обильем дышит
Первые пять лет моей жизни, с 1912 по 1917 год, обогатили ее навсегда. Мои сестры, намного моложе меня, родились в тяжелые годы революции, и казалось мне, что они остались «за дверью» волшебного, сказочного детства...
Потом мы жили на Балтике, переезжали из порта в порт, меняли квартиры, и, даже если жизнь и была полна интереса и новых впечатлений, я знала, что летом мы вернемся домой в Рубежное, где мне все было знакомо, где все было свое, где всех я знала... Удивительным образом запечатлелись в моей памяти эти детские воспоминания, отрывки картин, любимые лица.
Рубежное навсегда останется для меня Россией – той, которую я люблю: белый дом, запах сирени и черемухи и песнь соловья в тихие летние вечера.
На старых фотографиях дом все еще живет своей мирной жизнью XIX века, которой не коснулись потрясения века двадцатого; спокойная жизнь, которую я еще застала…
Самые известные русские писатели воспевали Украину. Все русские дети в Бизерте знали наизусть описания ее ночей, ее рек «чище серебра», ее безграничных степей и цветущих хуторов, утопающих в вишневых рощах.
«Ты знаешь край, где все обильем дышит?»
И я знала!
Я открывала этот мир восхищенным взглядом детства. Небо – такое высокое и чистое, это небо глазами маленького ребенка, который рассматривает его из своей колыбели, внимательно следя за легким полетом облаков. Игра солнца сквозь листву, светлые и темные пятна по земле – это тот мерцающий, зыбкий мир, в котором ребенок делает свои первые, неуверенные шаги.
От лета к лету, по мере того как я росла, я понемногу открывала этот зачарованный край, который, как мне казалось, простирался в бесконечность.
Тенистые аллеи лучами разбегались во всех направлениях от овальной площадки в центре парка, терялись в тропинках, сбегая с холма к Донцу, к лесу, в поля... Главная аллея, усаженная густой сиренью, исчезала во фруктовых рощах вишен, яблонь, груш...
Удивительно явственно предстают перед взором картины прошлого, когда прошлое запечатлено в сердце!
Я могу распахнуть двери и войти в этот дом. Старомодная гостиная, красное дерево, темно-красный бархат. Застекленная дверь открывается в парк. Старинные портреты, пожелтевшие фотографии, лица моих предков…
Хозяева Рубежного
Хозяева Рубежного, предки моего отца с материнской стороны, мне известны лучше других. Их имена связаны с судьбой одного из самых промышленных районов России – Донецкого бассейна. Это еще недавняя история, так как местность начала активно заселяться только во второй половине XVIII века.
Столетиями между Днепром и Доном только ветер гулял по степи да азиатские орды прокатывались по бескрайним просторам, разрушая Киевскую Русь и угрожая Западу.
Еще в первой половине XVIII века эти богатые земли были пустынны. Там и тут только редкие казачьи станицы да иногда огни цыганских таборов. Экспедиции геологов, направленные Берг-коллегией Санкт-Петербурга для поиска полезных ископаемых в бассейне Донца, открыли месторождения каменной соли. Этим объясняется быстрое развитие города-крепости Бахмута. Однако очень редкие земледельцы отваживались селиться из-за постоянной угрозы нападения крымских татар. Грабежи, истребление мужчин, продажа в рабство женщин и детей были обычным явлением в этих краях.
Только энергичные правительственные меры могли бы изменить положение вещей. В 1753 году Императрица Елизавета Петровна предложила двум сербским полкам, укрывавшимся в Австрии от турок, обосноваться на этих пустынных землях, которые стали называться Славяно-Сербией. Два полка вскоре слились в единый Бахмутский гусарский полк, состоящий из 16 рот. Обжитые ими места именовались вначале по номерам рот – отсюда эти долго непонятные мне названия поселков: Первая Рота, Вторая Рота...
Военнослужащие получали землю, которую должны были возделывать и защищать. Таким образом в 1755 году майор Рашкович основал Рубежное в расположении Третьей Роты. Название произошло от слова «рубеж», которым являлась балка, разделявшая два казачьих поселка – Боровское и Краснянка.
Родившемуся в 1730 году молодому майору было 25 лет. Каким он был, этот мой далекий предок? Хочется думать, что он был велик ростом и тверд характером. Во всяком случае, бесспорно то, что ни энергии, ни мужества ему и его супруге было не занимать: поселяясь в степи, надеяться на легкую жизнь не приходилось! Все бросить и найти силы все создать заново – это дух первых поселенцев во всех заселяемых краях!
Со времени завоевания русской армией Крыма в 1783 году отпала угроза татарских набегов.
Основание городов, таких как Екатеринослав и Николаев, относится к этой эпохе. Ранее основанный Харьков становится центром светской жизни для помещиков; многие из них имеют в Харькове свои дома и регулярно проводят в нем часть года. Налаживалась оживленная жизнь разнородного общества – множество иностранцев обосновывается в этой еще недавно пустынной Новороссии, которая благодаря усилиям Потемкина превращается в цветущий край: с севера – немцы, с юга – итальянцы, греки, с запада – французы, спасающиеся от своей революции, и конечно, издавна проживавшие здесь татары и турки.
Так родился Донбасс!
Семью Рашковичей хорошо знали в округе. Майор стал полковником, но так же деятельно занимается своими поместьями, что не мешает ему внимательно следить за поисками месторождений каменного угля. Он часто принимает надворного советника Абрамова, который вместе с губернатором Екатеринослава В. В. Коховским наметил целую программу поисков в Донецком бассейне. И вот в 1792 году на земле казенного села Верхнее, в урочище Лисичья балка, Аврамов находит самое значительное – как по размерам, так и по качеству – месторождение угля в бассейне Северного Донца. Так родился Донбасс!
В 1795 году полковник Рашкович присутствует на торжественном открытии первой угольной шахты России! Вокруг Рубежного начинается промышленная разработка каменного угля, что очень способствует быстрому развитию экономики юга России. Черноморский флот, возникшие береговые крепости и новые порты на Черном море – Севастополь, Николаев, Херсон, Одесса – предъявляли все больший спрос на топливо, вооружение, изделия из металла. В повестку дня был поставлен вопрос о создании в этих краях топливно-энергетической базы юга России.
Указ Екатерины II от 14 ноября 1795 года вошел в историю под названием «Об устроении литейного завода в Донецком уезде на речке Лугани и об учреждении ломки найденного в той стране каменного угля». Это также дата рождения городов Луганска и Лисичанска.
В голой степи, на открытом всем ветрам холме возле балки Лисичьей, используя камень-известняк, хворост и глину, шахтеры сами себе построили землянки и бараки. Вскоре и казна, наряду с добычей угля, приступила к заготовке строительных материалов и постройке домов. Уже в ноябре 1797 года смотритель рудника Адам Смит мог доложить директору завода К. Госкойну, что он перевел всех мастеровых из Третьей Роты в новые казармы «в Лисичьем буераке, где им будет тепло и удобно». Так был заложен первый в стране шахтерский поселок - будущий город Лисичанск…
Сколько перемен за полвека! Бескрайняя, безлюдная степь стала Новороссией, богатой и притягательной…
Когда знаешь, как трудно было нашим дедам все создавать самим в голой степи, можно себе представить, как ценить должны были внуки все, что они получили в наследство. У этой Лисичьей балки, глубоко разрезавшей крутой берег Донца с живописными окрестностями, с его подземными богатствами, они могли построить тот дом, о котором их родители могли лишь мечтать. Строили они его так, чтобы он стоял века – удобный, светлый и теплый. Поколения хозяев следовали одно за другим, каждое вносило в строительство усадьбы свою лепту усилий и любви.
Родившись в Рубежном, я унаследовала эту любовь к очарованному краю – богатство, которого никто не может меня лишить, силу, позволившую мне пережить много трудностей, никогда не чувствуя себя обделенной судьбой.
Генерал Насветевич
Порой привычные для нас вещи таят в себе дивные истории прошлого. Луганчанам знакома железнодорожная станция Насветевич, но не каждый знает о том, что названа она в честь Александра Насветевича. Свою карьеру Александр Александрович начал в лейб-гвардии егерского полка (с 1851-го по 1871 год). Затем в его жизни были Русско-турецкая война и Балканский поход 1877-1878 гг. Позднее стал флигель-адъютантом Александра II, учил его фехтованию, передавал это военное искусство и Александру III. Выйдя в отставку, генерал отправился на юг России.
Усадьба и родовое имение Александра Александровича были расположены на рубеже Харьковской и Екатеринославской губерний – отсюда и название Рубежное. Имение и земля – приданое жены генерала, урожденной Богданович. Часть земли боевой офицер Несвитевич получил за свои ратные подвиги на русско-турецких войнах.
Александр Александрович безвозмездно отдал часть своих земель под строительство железной дороги и станции. В тени зеленого холма в 1905 году был открыт вокзал имени Насветевича. 180 гектаров земли он продал под строительство ныне действующего стекольного завода. Все это говорит о том, что А.А. Насветевич был, прежде всего, человеком дела. Его хозяйская рука оставила заметный след в истории «малой родины». Он почти тридцать лет, вложив огромные деньги, участвовал в строительстве железной дорога Харьков – Лисичанск. В городе Лисичанске стоит памятник Александру Александровичу Насветевичу, который открыли в 2005 году…
А еще он проявлял интерес к только еще развивающейся тогда фотографии. На Каменном острове в своем доме в Петербурге он оборудовал фотолабораторию, и надписанные его рукой фотографии пережили двадцатое столетие. Они выставлялись в 1989 году в Москве, в Манеже, на выставке "Сто пятьдесят лет фотографии". Эти снимки украсили международные фотовыставки в Москве и Мюнхене в 1990 г.
Насветевич имел разрешение снимать события при Императорском дворе. Александр II был крестным отцом его второго сына – Мирона. Крестницей же наследника трона, будущего императора Александра III, была дочь Насветевича – Александра.
Анастасия Александровна раскрывает фотоальбом и показывает портрет уже пожилого генерала. Волевое лицо, удлиненный разрез глаз, внимательный взгляд!
– Вот фотография супруги Александра Насветевича, – говорит она. – Это моя прапрабабушка, ей около пятидесяти. У нее было три сына: Александр, Владимир и Сергей.
Старший, Александр Александрович Насветевич – мой прадед.. Он родился в тридцатых годах. Детство трех братьев прошло в семейном поместье на берегу Донца.
Александр унаследовал энергию своих предков и передал ее своим потомкам. До последних дней моя бабушка и мой отец сохранят эту страсть к тому, что в семье не без опасения называли «предприятиями».
Детство трех братьев было счастливым. Они получили типичное для их среды образование: до 10 лет росли дома под присмотром нянь, гувернанток-француженок, которые готовили детей к поступлению в учебное заведение.
Свечины, друзья Насветевичей, имели гувернером старого француза, бывшего легионера зуавского полка, который часами рассказывал мальчикам о завоевании Алжира. Тяжело раненный при штурме Севастополя, он был взят в плен и остался навсегда в России.
Все читали французские книги, беседовали по-французски на светских приемах и на семейных «чаях», были в курсе происходящего за границей, но тем не менее все эти «чаи» на верандах в тени акаций бывали чисто русскими.
По прошествии девяти лет Александр Насветевич начинает свою военную карьеру. «С 6 июня 1857 года по 24 сентября 1877 года служил в лейб-гвардии егерском полку. Генерал Насветевич», напишет он собственноручно на отвороте записной книжечки, которую он сам смастерит из обшлагов своего парадного мундира в день выхода в отставку.
Гвардейские полки располагались в окрестностях Санкт-Петербурга, что позволяло офицерам свободно наведываться в столицу. Для молодого Насветевича это было открытием светской жизни – мира театров, выставок, музыкальных вечеров, балов у друзей и у родственников.
Это был золотой век русской литературы, время появления новых философских течений, главным образом под влиянием германской философии Шеллинга и Гегеля.
Русские мыслители разделились на два направления: славянофилов и западников. Среди наиболее видных представителей славянофилов в сороковых годах были братья Иван и Петр Киреевские.
Без сомнения, Александр посещал литературные круги, так как примерно в 1860 году он женился на совсем юной Марии Петровне Киреевской, которая вскоре станет хозяйкой Рубежного. Для всей семьи навсегда она останется его душою.
Анастасия Александровна достает мне из коробки пожелтевшую карточку. На ней написано: «Александръ Александровичъ Насветевичъ
Флигель-Адьютантъ Его И. Величества, Звенигородская, Старо-Егерския Казармы, 12».
– Я бережно храню эту визитную карточку прадеда, – говорит она. – Адъютанта императора Александра II и будущего Александра III связывала искренняя и долгая дружба. Впоследствии они станут товарищами по оружию во время турецкой войны. Оба генерала гвардейского Преображенского полка воевали на Восточном фронте, на Балканах...
Портреты Марии Насветевич в любом возрасте передают ее чистую, спокойную красоту. На самом старинном из них, уже поблекшем от времени, – лишь облик задумчивой девушки. Вот еще фото. Она – хозяйка Рубежного в малороссийском костюме. Вот она такая, какой я ее знала, – старенькая, любимая Баба Муня, окруженная детьми….
Анастасия Александровна откладывает фотоальбом и задумывается. Я выключаю видеокамеру. И закончу рассказ Анастасии Александровны отрывком из ее книги:
«Существуют личности, которые занимают исключительное место в окружающем их обществе. Близость к ним придает особый смысл даже повседневной нашей жизни. Их душевное богатство не имеет никакого отношения ни к уму, ни к образованию, ни – еще меньше – к их внешнему облику: часто они даже совсем не похожи друг на друга.
Одно лишь общее есть у таких людей: они любят жизнь с благодарностью. Их никогда не забудешь! Но когда их теряешь навсегда, в душе остается место, которое ничем и никем уже заполнено быть не может.
…В наше время много говорят про одинокую старость. Но ведь счастливую старость надо заслужить!
В Москве в Третьяковской галерее есть картина Максимова 1889 года «Все в прошлом». Она для меня является наглядным примером старости, которой всеми силами надо избежать. Картина скорби - так в ней все безнадежно! Большое заброшенное поместье, барский дом необитаем, заколоченные досками закрытые ставни, парк зарос бурьяном, деревья - голые стволы со скрюченными ветвями.
Ничто больше не трогает старую барыню, кажется, часами сидящую в кресле. Безразличный, устремленный в пустоту взгляд. Она отсутствует даже для своей собаки, уже не надеющейся на ласку, отсутствует и для старой служанки с суровым лицом, упорно поглощенной вязанием. Самовар угас, чашки пусты, а маленький домик, их последнее прибежище, - темен и печален.
«Все в прошлом!» Но что она делала в прошлом?»
Анастасия Александровна вправе задать этот вопрос: вся ее жизнь была постоянное «действо». Ради семьи, родных и близких, ради православной общины, ради других людей, даже незнакомых…
Александр Сергеевич Манштейн
Снова наступает день встречи, и в назначенный час я приезжаю из Хаммамета в Бизерту. Анастасия Александровна снова показывает мне свой семейный альбом.
– Вот фотография, датированная 1890 годом: это первый внук Марии Петровны и Александра Александровича Насветевич, сын Анастасии, Александр Манштейн! Мой отец! Обратите внимание: его взгляд, полный интереса к жизни. С таким же взглядом, с той же улыбкой он обратится ко мне в последний день своей жизни, перед тем как заснуть и уже не проснуться.
«Довольно часто случается, что в старости, на покое, люди могут позволить себе вернуться к непринужденности детства, – пишет Анастасия Александровна в своей книге. – Гораздо труднее людям, ведущим еще деятельную жизнь, – им не всегда удается избежать компромиссов. Моему отцу это удавалось легко, правда, часто не без материального ущерба. Для него достоинство личности не измерялось социальным успехом, и мотивы его поступков никогда не носили даже оттенок личной заинтересованности».
– Вот, посмотрите на это фото, – показывает Анастасия Александровна. – Отец родился 22 июня 1888 года. Здесь ему два года. Чудесный майский день в Царском Селе. Молодая мать кажется счастливой и безмятежной.... Но… она вскоре решает выйти замуж за другого. Православная церковь признает развод, но на виновного накладывается епитимья, и он долгие годы не может вступить в брак. Сергей Андреевич Манштейн взял на себя вину, дабы оградить жену от унизительных формальностей, оплатив даже двух лжесвидетелей против самого себя. Со своей стороны, его жена, которой по суду сын был оставлен на воспитание, никогда не принимала важных решений относительно ребенка, не посоветовавшись с ним.
«Я думаю, что детство у него все же было счастливым. Он любил о нем вспоминать, говорил весело, рассказывал, что он чувствовал себя окруженным заботой и лаской, – пишет Анастасия Александровна о детстве своего отца. – Он много читает и делится впечатлениями с товарищами. Жюль Верн, Фенимор Купер, Марк Твен, Стивенсон - имена, уже знакомые ребятишкам. Донец для них – и Миссисипи, и безбрежный океан. Даже если нет острова, но несомненно, что сокровище где-то на дне реки! Ведь Донец был частью речного пути богатых караванов – «из варяг в греки». Дети мечтают... Приключения, отвага, щедрость... Великое счастье для человека уметь восхищаться! Не один из них в мыслях чувствовал себя «последним из могикан» перед лицом неоглядной степи, живущей своей дикой жизнью.
Географию мальчик познавал в путешествиях с «Детьми капитана Гранта» или составляя по кусочкам разложенную на столе карту мира. Что касается французского, он его понимал, не делая при этом усилий на нем говорить. Странным образом он сохранил на всю жизнь особенное предпочтение к сослагательному наклонению и употреблял его, когда нужно и не нужно.
Другие науки откладывались «на потом», но это «потом», в конце концов, наступило, и в 10 лет Шурика определили по желанию отца в знаменитый Московский лицей цесаревича Николая Александровича. Сергей Андреевич Манштейн, учебники которого по латинскому и греческому языку хорошо знали русские гимназисты, хотел дать своему сыну классическое образование, но Шурик, ничего не делая в течение четырех лет, скучал, его оценки регулярно снижались, и, наконец, он заявил, что так будет и далее, если его не отдадут в Морской корпус. Чтение «Морских рассказов» Станюковича занимало его более, чем Цицерон или Тацит, и это сыграло решающую роль в его призвании. Отец смирился».
1 сентября 1902 года Александр Манштейн становится кадетом Морского корпуса в Санкт-Петербурге, первым моряком в долгой череде Манштейнов, офицеров Русской армии, служивших России со времен Петра Великого, и получает от отца в дар рукопись «Записки о России».
«Его самые счастливые воспоминания навсегда останутся связанными с шестью годами, проведенными в Корпусе, – пишет Анастасия Александровна в своей книге. – Шесть лет жизни, бережно хранимые в архивах Морского корпуса. В них мои внуки смогут когда-нибудь найти сведения о юноше, который был их прадедом. Здесь все: «Прошение о зачислении», подписанное «С.А.Манштейн», «Свидетельство о крещении», оценки из года в год, характеристики кадета, подписанные наставниками: «Физическое развитие с указанием недугов, требующих особого внимания», а также «Общие черты и особенности характера с указанием свойства его отношений а) к основным требованиям нравственности; б) к внешним требованиям благовоспитанности».
Тепло было у меня на сердце, когда я узнала, что уже в ученике преподаватели видели хорошего офицера, уважаемого и любимого подчиненными, хорошо воспитанного, чуткого и любимого товарищами.
Конечно, были и менее лестные замечания: «Способен, но очень ленив и неаккуратен». С улыбкой читаю и о наказаниях:«19 ноября 1903 года. Позволил себе на уроке произнести с цинизмом некоторые французские слова. Стр. арест 2 суток».
Как горд был, наверное, Шурик пощеголять французскими ругательствами, заимствованными, вероятно, у отчима, генерала Кононовича, который не всегда затруднял себя в выборе выражений. Все удовольствие было как раз в этом неожиданном наборе французских слов, а совсем не в их смысле. Ругаться папа не любил, и я за всю жизнь не слышала от него ни одного грубого слова...
Воспоминания А.А.Ширинской процитированы из книги Н.Сологубовского «Анастасия Александровна Ширинская. Судьба и память»
https://www.facebook.com/516884838372904/posts/1191169214277793/
