ЭКУМЕНИЗМ
(Доклад Архиерейскому Собору)
1967 г.
Митрополит Виталий (Устинов)
Экуменическое движение, которое мы теперь видим в его окончательной форме со своим как бы главным штабом «Мировым Советом церквей», со своей разработанной сетью организаций, прошло по этапам своего постепенного развития.
В первой половине прошлого столетия появились его первые предшественники: в 1844 году в Лондоне некий Джордж Виллиамс положил основание так называемой ИМКИ, которая в день празднования своего первого пятидесятилетия в 1894 г. сумела распространиться его всему миру, а в 1952 году насчитывала до 10.000 отделений с 4-мя миллионами членов. Сам основатель этого общества был награжден королевой Викторией рыцарским орденом.
Через 11 лет после основания ИМКИ в Англии были организованы еще два женских общества — на юге Англии некая Мисс Эмма Робартс создала кружок с целью молитвенного объединения, а в Лондоне Лэди Кинниэрд положила начало обществу с целью практической благотворительности молодым женщинам. В 1987 году эти два общества слились в одно и стали именоваться уже всем известным Именем ИВКА (YongWomenChristianAssociation).
Хотя и ИМКА и ИВКА не имели своей хоть какой-нибудь догмы, но своей расплывчатой, туманной, уже полу-христианской идеологией создавали целые кадры людей с мировоззрением чисто гуманитарного характера, с верой в органическую доброту человеческого естества в духе Жан Жак Руссо и Толстого, мировоззрение, в котором не было места, конечно, ни мысли о первородном грехе, ни о исключительной спасительности Церкви Христовой. Чтобы добиться таких результатов применялась особая тактика, действующая по двум направлениям — с одной стороны было обращено особое внимание на развитие тела и под видимостью сохранения здоровья, соблюдения гигиены, незаметно создался культ плоти. С другой стороны душу воспитывали в строгих рамках и эмоциональности, душевности, с легкомысленным отношением ко греху, с игривой иронией к истине христианских догматов, поощряя современный вид благотворительности, как раздачи земных благ не во имя Христа. К благочестивым, оцерковленным христианам в этих двух организациях развивали отношение снисходительно-покровительственное, как относятся к хорошим, но глупым и неразумным детям. Таким образом несколько поколений было воспитано в псевдо-христианстве.
В 1910 году впервые на Всемирной миссионерской конференции в Эдинбурге (Шотландия) было примененно название экуменизм в его современном смысле; тогда же было положено основание новому обществу с наименованием Мировой Христианский Совет Жизни и Труда, который заседал в 1925 г. в Стокгольме и в 1937 г. в Оксфорде, для изучения взаимоотношений между разными христианскими церквями.
Параллельно этому движению организовалось еще одно новое общество под названием Мировая конференция о вере и порядке, заседавшая два раза, в 1927 г. в Лозанне и в 1937 году в Единбурге и поставившее себе целью выявить все препятствия к объединению церквей в области вероучения.
Наконец в 1937 году на двух последующих конференциях в Оксфорде и в Единбурге было решено эти два движения объединить в одну организацию — «Мировой Совет церквей». Вторая мировая война помешала, однако, этой организации приступить к осуществлению своих целей, но после войны, в 1948 поду, был созван первый съезд Мирового совета церквей в Амстердаме, а за ним последовали еще три съезда в Эванстоне в 1954 и в Нью Дейли в 1961 и недавно в Упсала, в Швеции.
Эта картина краткого описания исторического возникновения экуменического движения была бы не полна, если бы мы еще не упомянули мировой организации бой-скаутов, основанной тоже в Англии в 1908 году лордом Баден Паувеллем. Это чисто юношеская организация, теперь уже всем известная по своей деятельности, своей целью поставила воспитать юношество в духе интерконфессиональном, космополитическом с идеалом человеческого добра. Все эта три организации и являются до сего дня теми тремя китами, на которых стоит все экуменическое движение и из которого оно пополняет постоянно кадры своих единомышленников, деятелей или просто сочувствующих масс людских.
Рассмотрим теперь какие психологические, социальные, политические и духовные причины благоприятствовали появлению и развитию экуменизма. Во главу угла этой строящейся вавилонской башни необходимо поставить полное духовное разложение протестантской ереси. Но если мы говорим вместе с Тертулианом, что «душа человеческая по природе христианка», что тогда, в устах этого западного учителя Церкви, безусловно значило «по природе православная», то мы можем утверждать, что всякая ересь по природе своей противна человеческой душе и рано или поздно душа человеческая должна эту ересь изжить, выбросить из себя. Итак, мы присутствуем при извержении протестантской ереси, но как в природе, так и в духовном мире нет пустоты, то место этой ереси занимает экуменизм.
Одновременно с этим явлением надо указать на убиение царской семьи, на уничтожение русской православной империи, удерживавшей зло, которое теперь беспрепятственно, широко разливается по всему земному шару. Никогда бы при наличии в Европе Православной Русской державы не мог бы развиться экуменизм таким скорым темпом, захватывающий в свои сети уже все поместные православные церкви.
Третья причина, самая грозная, по нашему мнению, — это укрепление масонства во всем мире, которое стремится сделаться негласным мировым правительством и которое всемерно помогает, вдохновляет и финансирует экуменизм.
В журнале «Ле Тампль», издаваемом в Париже, в № 3-ем, за сентябрь-октябрь 1946 г., официальном органе масонства шотландского ритуала, в статье «Объединение Церквей» дается следующее признание своих успехов самим масонством:
«Нас спрашивают, почему мы вмешиваемся в споры религиозного порядка. В какой мере вопросы объединения церквей, экуменические конгрессы и т. д. могут представлять интерес для масонства. В лоне наших ателье изучаются всякие доктрины, чтобы никакой априоризм не мог проникнуть в наши заключения. Декарт, Лейбниц, детерминизм Жана Ростана и т. д. — все интересует нас, в чем содержится хоть какая-нибудь доля истины. И хотят, чтобы мы не интересовались проблемой эволюции христианской мысли. Если бы даже мы попытались забыть, что масонство имеет религиозное происхождение, то все равно, самый факт существования религий вызвал бы у нас постоянное старание связать единством всех смертных, тем единством, о котором мы всегда мечтаем. Проблема выдвинутая проектом объединения церквей исповедующих Христа, близко интересует масонство и является сродной масонству, так как она содержит в себе идею универсализма. Пусть нам позволено будет прибавить, что если это объединение, по крайней мере в том, что касается не римских исповеданий, стоит на верном пути, то этим оно обязано нашему ордену».
Вот признание, которое нам открывает, кто является сердцем всего экуменического движения.
Психологической причиной, подготовившей почву для успешного распространения экуменизма является также вся довольно продолжительная эпоха царствования английской королевы Виктории.
Эта эпоха, со своей особой этикой, державшей искусственно и в духовном футляре человеческую личность, не исцеляя страстей, но загоняя их вглубь, сильно утомило протестантский мир. Такой культ внешней формы сделал из протестантства духовный компрессор страстей, который по смерти королевы, безусловно сильной личности, взорвался и уничтожил не только форму-оболочку протестантского мировоззрения, но и то что осталось от содержания его убогого догматизма.
Итак ИМКА, ИВКА и скаутизм, созданные и организованные масонством, приготовили целые поколения людей с особым дехристианизированным мировоззрением, благодаря которому и мог возникнуть Мировой Совет церквей, который фактически величает себя истинной Церковью, а на четырех своих всемирных конференциях, псевдо-вселенских Соборах, и выразил свое кредо.
Эти четыре всемирные конференции суть: Амстердамская в 1948, Эванстонская — в 1954 г., в Нью Дэли в Индии в 1961 г. и в Упсала, в Швеции, в 1968 г. Каждая конференция опубликовала свои деяния, из которых можно, не с малым трудом, выявить вехи этого псевдо-христианства. Надо во-первых, сразу же отметить, что каждая конференция проходила под руководством какой-нибудь главной мысли. Так Амстердамская конференция своей темой избирала «человеческий беспорядок и Божие домостроительство». Эванстоская конференция проводилась вся под лозунгом «Христос, единственная надежда мира», конференция в Нью Дэли провозгласила своим девизом слова «Иисус Христос — свет мира». Все эти мысли лишены конкретной базы богословия, не имеют в себе ничего доктринального, ничего догматического. Их могут толковать все христианские религии, каждая по своему, открыто широкое поле словопрению, огромная возможность думать ни до чего не додумываясь, ни к чему не приходя, ни к какому выводу. Над всем царить боязнь догмата. Все эти мысли фактически лозунги, а если принять во внимание, что каждая конференция не имеет своего постоянного председателя, а всеми делами ведает секретарь, то эти конференции скорее похожи на заседания Лиги Наций или Юно по духовным вопросам: тот же космополитизм, те же неясности принципов, тот же Вавилон. Из всех четырех самая успешная, с точки зрения экуменизма, была в Нью Дэли, где атмосфера индуского мистицизма в этой центрально-восточной стране с ее йогами и особой индусской лирикой, туманной мистикой привела многих участников конференции в восторг.
Конференция же в Упсале своим девизом взяла слова Спасителя: «Се творю все новое».
Однако, изучая деяния этих конференций, можно увидеть в них последовательный план и определенную цель. Самая насущная по мысли была бесспорно первая конференция в Амстердаме. В ней были приложены все усилия, чтобы разрушить учение о единой, истинной, святой, соборной и апостольской Церкви, исторически живущей и воинствующей на земле и торжествующей на небе. Пять самых крупных богословов протестантского мира выступили каждый со своим докладом. Среди них был и православный русский богослов о. Георгий Флоровский.
Первый докладчик, Густав Аулен, наименовал свой доклад «Церковь во свете Нового Завета». По видимости и по описанию свойств Церкви вам, по началу, кажется все его рассуждения совершенно православными, но вас сразу отрезвляет его указание, что члены этой так хорошо им описанной Церкви суть все христиане. Церковь есть, как бы, синтез всех церквей.
Проф. Кларенс Крэг переводит слово кафолическая или по церковно-славянски — соборная — словом интегральная. Таким образом, можно с экуменистами оказать: верую во Едину, святую, интегральную, апостольскую церковь, сиречь, церковь Мирового Совета Церквей. Продолжая свои рассуждения профессор говорит далее: «Церковь объединяла ап. Павла и св. ап. и еванг. Матфея. Для первого Христос был концом Закона, для ап. Матфея Христос — основатель нового закона. Церковь одинаково соглашалась с морализмом ап. Якова и с мистицизмом ап. Иоанна Богослова. Если в первый век было место в ней таким расхождениям, то должно быть место и теперь в Церкви для большой разновидности выражений. Это разнообразие принадлежит естеству организма Церкви». Проф. Крэг намеренно называет эти разные дары св. Духа у апостолов расхождениями, тогда как именно расхождений у св. ап. никогда не было.
Проф. Джон Грэг ничего нового не прибавляет, но еще более резко упраздняет границы Церкви Христовой, называя Великой Церковью ту, в которую он включает всех христиан всех толков.
Известный прокоммунистический профессор Догматического богословия Базельского Университета Карл Барт, который в том же 1948 г. на одной из своих лекций утверждал, что «единственной надеждой для христиан выжить в настоящую эпоху является отысканием путей амальгамирования с самым жизнедеятельным течением современности — с мировым коммунизмом», очень реалистически критикует современный, конечно, протестантский мир, но к сожалению, свою критику он как бы прилагает ко всему христианству, не зная совершенно Св. Православия и его благодатной жизни. «Библия, — говорит он, — догматика, катехизис, церковная дисциплина, литургия, проповедь и таинство сделались музейными экспонатами». Он видит единственное спасение в оживлении Церкви в экуменическом движении. О. Г. Флоровский платит свою дань экуменизму тем что, как и прочие профессора утверждает, что Церковь еще сама себя не определила, не выработала еще своего богословски школьного определения, не имеет своего дефиницио, сама себя как бы не познала.
Этим они хотят сказать, что для определения Церкви не найдена формула, но о. Флоровский должен был бы сказать честно, что ни для одного догмата нет формулы. Есть учение Св. Церкви о каждом догмате как и о догмате самой Церкви, но нет формулы, как это существует в точных науках математики, химии и физики.
Установив факт отсутствия такой формулы экуменисты думают, что имеют уже законное право создать свое собственное понимание о Церкви и они его формулировали, как синтез всех существующих церквей. Вот как православный священник послужил идее экуменизма и этот священник согрешил лукаво нечестной мыслью.
Вторая конференция в Эванстоне с точки зрения экуменизма, была самая бледная. Ея задача была, после разрушения догмата об истинной, как они именуют нас исторической Церковью, сплотить все к ним пришедшие церкви. Доклады на Эванстонской Конференции безинтересны, бессодержательны, они скорее повторяют в иных формах те же мысли, что были высказаны в Амстердаме. Были проанализированы учения всех христианских церквей и из каждой было выявлено то, что делает ее частью этой универсальной экуменической «великой Церкви».
Надо отметить, однако, один очень интересный факт, который произошел на этой Конференции. Впервые был подвергнут критике коммунизм с точки зрения христианства, но и это, казалось бы положительное явление, скорее было тонкой политикой руководителей Конференции, которые умело бросили эту кость московским коммунистам. Маневр вполне удался и на следующую конференцию М. С. Ц. коммунисты заставили несчастную московскую патриархию принять участие в этой конференции, чтобы устами своих иерархов, если не защитить коммунизм, то во всяком случае хоть не дать возможности всем там собравшимся христианам поднимать вопрос о гонении на христианство.
Если мы вспомним как Моск. Патриархия ответила на приглашение принять участие в первой экуменической Конференции, то мы убедимся, что ее участие на Конференции Нью Дэли является рабским повиновением коммунистической партии.
На Моск. Соборе в 1948 г. было поручено о. протоиерею Г. Разумовскому ответить на приглашение. Вот текст этого ответа:
«Русская Православная Церковь не принимала и не принимает участия ни в одном экуменическом совещании или конференции... Мы колеблемся в определении причин, почему представители Константинопольской Церкви на экуменическом поприще деятельности, где совещания сопровождались совместной молитвой, не отказались от участия в ней. Или Константин. Патриархия забыла свою первопрестольную честь в защите канонов Православной Церкви и не поддержала своего авторитета?..»
Приводя затем цитаты из экуменических рапортов о том, что экуменизм есть настоящая Вселенская Пятидесятница о. Г. Разумовский продолжает:
«Русская Православная Церковь всегда учила и учит, что Пятидесятница, т .е. Сошествие Св. Духа уже была, и что христиане должны ожидать теперь не нового явления Св. Духа, а славного Второго Пришествия Иисуса Христа. Умаление значения единой Жертвы Иисуса Христа и предвещание о будущем «третьем часе», в который откроется «ожидаемое царство Св. Духа, свойственно учению масонов и сектантов, и новоявленное пророчество о чаемой Вселенской Пятидесятницы, есть только старый отголосок лживой проповеди этих соблазнителей».
Резолюция заканчивается словами:
«Сообщаем Всемирному С.Ц. в ответ на полученные нами всеми приглашения принять участие в Амст. Ассамблее в качестве членов ее, что все прав. помест. церкви, участники настоящего Совещания, принуждены отказаться от участия в Экуменическом движении в современном его плане».
Резолюция была подписана возглавителями русской, грузинской, сербской, румынской, болгарской, польской, албанской и чехословацкой церквей и представителями антиохийской и александрийской церквей.
После такой уничтожающей резолюции московской патриархии по отношению Мирового Совета церквей можно понять тот восторг, который охватил всех участников конференции в Нью Дэли, когда они принимали, как полноправного члена экуменизма, московскую патриархию и с ней церковь румынскую, болгарскую, польскую. В 1968 вошла в М. С. Ц. также и последняя из всех поместных церквей — Сербская Церковь. Таким образом все поместные православные церкви, кроме нашей Русской Православной Зарубежной Церкви, теперь являются членами экуменического движения. По отношению православия Мировой Совет церквей завершил круг своей деятельности. Весь коммунистический блок, во главе с Московской патриархией, в нем уже представлен. Собраны все неправды мира. Создан был на Конференции Нью Дэли первый раз в истории человечества один общий фронт всех ересей и неправд. В Мировой Совете церквей, как в некоем фокусе соединились и объединились все кощунства, заблуждения и противления Истине за всю духовную историю рода человеческого от Каина и Хама до Иуды предателя, Карла Маркса, растлителя Фрейда и всех современных нам малых и крупных кощунников наших дней. Таков мрачный апофеоз этой конференции.
Если можно было бы как-то представить художественно это зловещее торжество, то надо было бы это исполнить под звуки «Танца смерти» Сант Сенса.
Наконец, последняя Конференция в Упсала выбрала себе девиз слова Спасителя: «Се творю все новое » ... давшие святым Отцам неисчерпаемый источник богословских мыслей. В устах же участников конференции в Упсала это евангельское изречение было почти исключительно применено к всякого рода социальным, благотворительным, общественным, классовым и порой индустриальным вопросам.
Надо отметить, что на этой конференции было 140 делегатов от всех поместных православных церквей, не считая их советников, переводчиков и секретарей. Московская делегация насчитывала 35 делегатов в архиерейском и иерейском сане во главе с митрополитом Никодимом. Элладская церковь на этот раз прислала на конференцию только двух мирских представителей, но они покинули Ассамблею до окончания всех заседаний. Такое их поведение было официально объявлено тем, что в Упсала произведены были несколько демонстраций со стороны шведской молодежи, протестующей против греческого теперешнего военного правительства. Но по сути дела элладская церковь все время вынуждена оглядываться на постоянно растущее движение старостильников, а если к сему присовокупить, что большинство православных делегатов, кроме нескольких совершенных отступников от Православия, всегда чувствуют себя неловко, неуютно, стесненно на заседаниях всех экуменических собраний, то можно смело сказать, что эти оба представителя элладской церкви были рады под таким благовидным и благоприятным предлогом покинуть эту ассамблею.
Не лишним было бы тут подчеркнуть с какой осторожностью главное руководство экуменического движения относится вообще ко всем православным делегатам. Заметив почти с первой конференции как православные делегаты чувствуют себя не по себе, не могут всецело отдаться экуменизму и всегда где-то в глубине своей совести мучаются из-за своего принужденного участия в экуменизме, руководство этого движения, собрав наконец в Упсала всех представителей поместных православных церквей начало по отношению к ним очень тонкую политику приучения, приручения и постепенного втягивания этой, еще не совсем погасшей православной совести, для переплавки в свой экуменический горн. Несмотря на то, что на этот раз в Упсала собралось самое большое количество православных делегатов, на всех общих собраниях не было ни одного их выступления. Распределив всех делегатов по разным комиссиям, православных делегатов фактически приучали к экуменизму тем, что они должны были подписываться под всеми решениями и резолюциями молчаливо и своей совестью, которая по всей вероятности в таких условиях не причиняла своим хозяевам много страданий. Эту политику можно назвать политикой усыпления совести.
С самого открытия Ассамблеи в Упсала была прочитана от лица всех собравшихся экуменическая молитва, которая гласила следующее: «Боже, Отче, Ты можешь сотворить все новое. Мы вручаем себя Тебе, помоги нам — жить ради других, ибо Твоя любовь простирается на всех людей, — искать Истину, которую мы не познали...» Каково было православным слушать эти последние слова?! Любопытно было бы посмотреть тогда на лица православных иерархов, которые со всеми протестантами, сектантами и католиками, которые тоже были представлены на этот раз, заявляли во всеуслышание, что и они Истины не познали. Наш каждый батюшка самой захолустной деревушки опытно знает Истину, стоя у престола Божия и молясь Богу в духе и истине. Даже «Журнал Московской Патриархии», полностью подверженный цензуре коммунистической партии, приведший в своем отчете об этой конференции слова молитвы не посмел, однако, перевести слово английское truth — словом истина, а перевел словом правда. Однако, все прекрасно понимали, что в данном случае текст молитвы без какой бы то ни было двусмыслицы говорит об Истине.
Может быть православные иерархи прибегли во время открытия конференции к старой иезуитской практике «резервацио менталис», но в таком случае, если все эти делегаты не покаются в грехе молитвенного участия с еретиками, можно их считать на совершенно ложном пути отпадения от Истины Православия.
Выявив посильно сущность всех четырех экуменических конференций приступим теперь к рассмотрению их вдохновителя, т. е. экуменизма, чтобы увидеть по существу контуры этого явления.
Экуменизм есть ересь ересей, потому что до сего времени каждая отдельная ересь в истории Церкви стремилась сама стать на место истинной Церкви, а экуменическое движение, объединив все ереси приглашает их всех вместе почитать себя единой истинной Церковью. Тут древнее арианство, монофизитство, монофелитство, иконоборчество, пелагианство, и просто всевозможные изуверства под совершенно другими названиями современных сект объединились и идут приступом на Церковь. Это явление безусловно апокалиптического характера. Диавол по очереди боролся с истиной Христовой, почти что по порядку, изложенной в Никейском Символе веры и приступил к последнему и самому жизненно главному члену Символа «верую во Едину Святую Соборную и апостольскую Церковь». Мы говорим самую главную, потому что все истины изложенные в Символе в последнем члене Символа приводятся в жизнь, осуществляются в Церкви Христовой, Которая преподает нам не только истинное православное Учение, но и дает нам благодатную силу только в Церкви и через Церковь эти истины осуществить, жить ими. Церковь, как говорит в своем труде архиеп. Илларион «Христианства нет без Церкви», не есть мечта о Церкви, но жизнь в Христе.
Экуменизм, стремясь разрушить границы Церкви Христовой, сам не имеет никаких границ. Уже идет речь об объединении не только со всеми христианами и даже с иудеями, но что все живущие на земле суть члены Церкви. Тот же Карл Барт предсказывает «ближайшую гибель «Корпус Христианум» и говоря, что «мы вступили в эпоху конца времени, когда развертывается последняя фаза истории отношения между Богом и человеком и завершится, не страшным Судом, как учит Православная Церковь, но полным примирением, которое произойдет между Богом и всей тварью».
Если заглянуть во внутреннюю жизнь всех протестантских церквей и что в них производит экуменизм, то мы сразу увидим два течения мысли и жизни. Подавляющее большинство протестантских общин, изжившие свое еретическое учение и, не чувствуя в себе больше стимула, чтобы найти в своей религии снова свою центробежную силу, сдаются экуменизму. Они совершенно безразличны к своему когда-то кровью и страданием выношенному мировоззрению и представляют из себя огромную массу людей безразличных ко Христу. Другое противоположное явление иногда замечается, но всегда очень малочисленное или даже лично частное — это редкие единицы в протестантском мире, которые из простого чувства самосохранения не хотят еще просто растаять в безличной и бескровной массе, и превратиться в труп бывшего западного христианства. К этим последним мудрецы экуменизма применяют тонкую тактику рыболовов, отпуская леску какой-нибудь свободолюбивой общине, чтобы затем снова подтянуть ее к смертоносному экуменическому берегу.
Нам православным ближе христиане, пусть даже заблуждающиеся, но еще горящие в своей неправой вере, еще хранящие какие-то признаки жизни.
Богословски экуменизм не выдерживает никакой критики, потому что избегает какой бы то ни было своей собственной догматики. Он распространяется не в глубь, а в ширь, по пластам изживших себя ересей, но его поддерживает какая-то таинственная упругая сила, стоящая сама в тени. За ним также огромная материальная мощь с хитрой финансовой политикой, умело преподающей помощь или своими дарами, склоняющая на свою сторону чашу весов какой-нибудь колеблющейся или не утратившей чуткости совести.
Во внешней своей структуре Мировой Совет церквей очень похож на Лигу Наций или на теперешнюю организацию Объединенных Наций со своим генеральным секретарем. Не желая совсем указывать времена и сроки, которые все в Деснице Божией, можно только предположить, что Антихрист будет председательствовать в обеих организациях, но по духу ему будет ближе, сроднее Мировой Совет церквей.
Заключение и резолюции.
Экуменизм теперь у самых дверей нашей Церкви. Все православные поместные церкви стали его членами, последняя сербская церковь была принята в 1968 г. Если до сего дня экуменизм нам не был опасен, то теперь положение немного изменилось во-первых, потому, что мы остались единственной Церковью во всем мире не вступившей в М. С. Ц. и по всей вероятности особо для нас будут предприниматься особые шаги, будет применена особая тактика. Нам надо быть к этому готовыми. Во-вторых, безусловно будет сделан сильный натиск на массу нашего верующего народа, среди которого появятся не мало душ, которые будут сдаваться одни прельщаемые мыслью об объединении, боясь своего одиночества, другие соблазняемые выгодами, лучшим положением, одним словом золотым тельцом.
Если, как мы указывали выше, экуменическое движение было подготовлено особым мировоззрением псевдо-христианства с полным безразличием к его истинам в недрах ИМКИ, ИВКИ, скаутизма и прочих подобных им организациях, то ту же роль духовного расслабления сыграла в нашем православном мире схоластическое школьное учение, холодное, бездушное, только умозрительное рассмотрение святых истин христианского учения, в котором совершенно отсутствовало указание на нравственную сторону каждого догмата. А нравственное учение догматов это то, что захватывает, интересует, оживляет и потрясает душу в одинаковой степени семинариста, верующего мирянина, ученого и простолюдина. Без этого нравственного лика каждого догмата вся богословская наука теряет под собой всю почву и уподобляется одной из светских дисциплин и даже еще менее интересной, потому что, скажем, физика и химия имеют дело с вещами конкретными, осязаемыми, а реальности духовной, для себя лично, не видит в каждом догмате без нравственной его стороны наш бедный семинарист. Как результат такого преподавания этой самой главной богословской науки могли выйти из семинарии Сталин, Микоян и по всей вероятности не мало чекистов. Бедный преподаватель догматического богословия и не подозревал, что готовит будущего страшного изверга. Да и виновен ли был он лично, когда такова была система и таковой остается и по сей день. И сейчас в нашей Троицкой семинарии догматическое богословие одушевляется, делается силой исключительно всей благодатной атмосферой обители, ее подвигом молитвы и поста.
Если экуменизм начнет пополнять свои ряды нашими православными христианами, безразличными к истинам нашего учения, то в этом безразличии виновны будем только мы. Нам всем крайне необходимо прочитать предисловие Ю. Ф. Самарина к богословским трудам А. С. Хомякова, предисловие, в котором так беспощадно и справедливо бичуется наше школьное богословие.
Святые Отцы нарочито вставили Никео-Цареградский Символ веры в божественную Литургию и в другие ежедневные богослужения, как молитву, чтобы связать, в такой совершенной идеальной краткости выраженное все полностью православное вероучение, реально с нашей душой, сделать Символ веры жизнью, а не абстрактным учением. Святые Отцы нас этим учат, что с Господом Богом может быть общение только молитвенное, что о Господе Боге должно не рассуждать одним нашим интеллектом, но созерцать всеми силами нашей души — умом, сердцем и волею, молитвенно и верою. Символ веры это не наше объявление о нашем вероучении, это не наш меморандум о вере, а молитвенный подвиг всех сил нашей души.
Пора нам во всех наших учебниках догматического богословия к существенным, характеристическим чертам христианского православного догмата теологичности, богооткровенности и церковности прибавить молитвенность, дабы связать все догматы непосредственно с нашей душой. Догматическое богословие архиманд. Сильвестра в своем определении догмата погрешает именно своей умозрительностью. Когда свв. Отцы нам преподают свое учение, то они это делают от полноты своей жизни, проникнутой молитвой. Все свои изречения были добыты ими, если можно так сказать, в молитве и в созерцании, а не из интеллектуальных силлогизмов аналитического ума. В умозрительном только изучении догмата, практиковавшемся во всех наших семинариях и академиях, скрывается тонкая гордость переплетенная с тонкой струйкой кощунства. Мне вспоминается, как кто-то из учеников Митрополита Антония, после вдохновленной беседы великого Аввы о догмате Святой Троицы воскликнул: «Владыко, после Вашего объяснения догмата хочется умиленно плакать».
С одним интеллектом можно дойти до кощунства и рассматривая им одним святые истины оказаться за одним столом с протестантами в их диалоге с Богом.
Молитвенная сила нашей веры в догматическую истину является настоящим источником для нас нравственной силы от всякого догмата. Это настолько верно, что если мы молитвенно веруем во всемогущество Божие, то и облачаемся по милости Божией к нашей мольбе в доступной для нас мере в силу Божию. Если мы молитвенно веруем во всеведение Божие, то мы воспринимаем по милости Божией к нашей мольбе и по степени нашего очищения знание, мудрость и рассудительность. Итак от каждой догматической истины мы молитвенно приемлем дары Св. Духа. Другими словами, от правильного подвига веры и молитвы зависит правильная жизнь, жизнь во Христе, жизнь в Церкви.
Мы также веруем молитвенно во едину святую соборную и апостольскую Церковь, а между прочим легкомысленно тут же утверждаем, что и в других церквах есть св. таинство Евхаристии и Крещения. Где же наша вера во Едину, то есть, в единственную, исключительную Церковь, исключительную, единственную хранительницу всех таинств?! Но тут я хочу предложить следующий пункт резолюции.
Мы должны сами изжить, окончательно покончить с глубоко проникшим, к счастью нашему только в наши умы, некиим школьным экуменизмом. Я говорю школьным и мысленным только, потому, что всякому здравомыслящему православному человеку не может прийти на мысль причаститься в протестантском или католическом костеле и это потому, что всем своим существом, органически они знают внутренним безошибочным знанием, что нет святого Причастия нигде кроме как в Церкви Христовой. Совсем не так благополучно дело у нас с нашим мыслящим, интеллигентным классом. Тут такой разнобой, такая пестрота и разновидность заблуждений, что можно смело сказать, что нет двух лиц одинаково мыслящих. Тут можно встретить наряду с эмоциональными дамами, которые рядом с иконой преп. Серафима Саровского держат изображение католической святой Терезии, практикующих иогизм как, по их мнению, христианский подвиг. Одни считают, что во всех христианских религиях все таинства действительны, другие делают некие оговорки, по которым будто бы таинство Крещения можно признать, но не таинство Евхаристии. Да всех этих заблуждений нет возможности и перечислить.
Это форменный чертополох мнений. Самое трагичное в том, что эти заблуждения благодаря нашим старым школьным понятиям разделяют и некоторые священнослужители. Совсем забыто святоотеческое изречение, что «Причастие еретиков - есть пища бесов». А если нет святого Причастия, то не может быть вообще никакого таинства, потому что Бог дух Святый снисходит во всех Таинствах ради воплощения Сына Божия, Его Богочеловечности. Святое же Таинство Таинств — Евхаристия есть таинство Богочеловечности.
В данном случае мы должны были бы воспринять самую принципиальную точку зрения православного бескомпромиссного мировоззрения. Есть Бог, есть Его единая, единственная Святая, апостольская Церковь и есть весь род человеческий, весь призванный к Богу через Его святую Церковь. Все же прочие религии, так называемые христианские, монотеистические или языческие, все без малейшего исключения будь то католицизм, протестантизм, магометанство или буддизм — суть все препятствия, поставленные диаволом как его рогатки между Церковью Христовой и всем родом человеческим. Только в личных сношениях с инаковерующими, ради церковной икономии, ради просто образованности и критики мы можем рассматривать одних как более способных стать православными, а других более далеких, но принципиально они все без исключения принадлежат неправде, ничего общего с истиной не имеющих. Тут уместно было бы вспомнить видение преп. Макария Египетского: шел диавол искушать братию и весь был обвешан некими сосудами. Великий старец спросил его: «куда идешь?» Сатана отвечал: «иду навестить братию». «Для чего же у тебя сии сосуды?» — спросил опять старец. Диавол отвечал: «несу пищу для братии». Старец спросил: «и все это с пищей?» — «Да», — отвечал сатана; «если кому одно не понравится, дам другое; если не это, дам еще иное». Итак все эти религии суть принявшие пищу от диавола: тут и тонкая прелесть Франциска Ассизского из одного сосуда, а рядом с нею нирвана из другого сосуда, а там Магомет, Лютер, Кальвин, Генрих VIII с соответствующей их вкусам пищей.
Как можем мы бороться успешно с экуменизмом, если сами бываем раздвоены в своих мыслях и не имеем чистого и четкого православного мировоззрения и не ощущаем святой исключительности, единственности святой Православной Церкви. В руководстве нашей молодежью такая раздвоенность особенно пагубно действует на молодые души.
Надо считать, что все наши неуспехи в работе с молодежью на 50 процентов можно отнести к этой нашей греховной идейной неопределенности по отношению к истине. Молодежи свойственны героизм, искренность, порыв к правде и для нее всегда будет неприемлема мысль о крапинках истины, рассеянных по всем религиям.
Наконец как последний пункт резолюций можно указать на необходимость, чтобы во всех кафедральных соборах нашей Церкви в Неделю Православия совершался бы чин Торжества Православия, который всегда глубоко трогает всех верующих и вселяет в них реальное ощущение святости и непоколебимости Православной Церкви. Во время этого богослужения лица всех молящихся взволнованы какой-то трепетной радостью таинственного предчувствия конечной победы Христовой Церкви над злом. Я позволю себе назвать этот чин таинством духовного обновления, таинством утверждения в истине.
Заканчивая свое обозрение, я хочу отметить, что описание мною движения экуменизма в таких неприглядных красках происходит от того, что я старался всегда по существу, с принципиальной точки зрения бескомпромиссного православия рассмотреть весь этот актуально жгучий, как жало, диавольский вопрос. Однако, представители экуменизма, как бы не вредны были их мысли, остаются все-таки людьми слабыми и ограниченными и может быть сатана больше всего и ненавидит этих своих самых послушных рабов, потому что в их ограниченном человеческом естестве сатанинской беспредельной гордыне оскорбительно напоминается ограниченность его диавольской всеразрушительной злобы.
Не желая своим докладом хоть в малой степени повредить делу любви, считаю, что принципиально мы должны быть совершенно бескомпромиссными с экуменизмом, этим самым современным злом, но в личных встречах, которые всегда бывают неизбежными, мы всегда должны быть истинными учениками Сына Божия, Бога любви.
+ Архиеп. Виталий
1967 г.
