ЖИТИЕ

преподобного Серафима Вырицкого

Житие основано на архивных и других официальных документах и свидетельствах потомков и духовных чад святого преподобного Серафима Вырицкого, собранных автором.
К читателю :
В летописи деяний современных подвижников благочестия совершенно особое место занимают подвиги святого преподобного Серафима Вырицкого. Благочестивейший православный мирянин, по послушанию в течение сорока лет приуготовлявший себя к монашеской жизни под руководством опытных духовных наставников; инок-исповедник, принявший монашеский постриг в годы открытых гонений и всего за шесть лет прошедший путь от послушника-пономаря до духовника крупнейшей в России обители, под окормлением которого находился целый ряд выдающихся иерархов Русской Православной Церкви; великий старец, который на деле исполнил святоотеческий завет: "Стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя..." - вот основные этапы жизненного пути святого Серафима.
Время старческого служения вырицкого подвижника пришлось на период кровавого богоборчества, Великой Отечественной войны, послевоенной разрухи и возрождения. Самой своей жизнью он свидетельствовал о Христе в годы воинствующего безбожия и тем самым внес неизмеримый вклад в дело сохранения Православия как основы основ существования русского народа.
Невзирая на ряд тяжелых телесных недугов, более двадцати лет старец почти ежедневно принимал людей и привел ко спасению неисчислимое количество душ. Многие из деяний преподобного Серафима Вырицкого ознаменованы явными чудотворениями, чему имеются свидетельства очевидцев его подвигов.
В. П. Филимонов

В НЕЗРИМОМ ПОДВИГЕ
Годы жизни подвижника в миру (1866-1920)

Великий молитвенник и печальник земли Русской, преподобный и богоносный отец наш Серафим Вырицкий (в миру Василий Николаевич Муравьев) родился 31 марта 1866 года* {Все даты до 1918 г. приводятся по старому стилю (прим. ред.).} в деревне Вахромеево Арефинской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии. Уже 1 апреля 1866 г. при крещении он был назван Василием в честь прп. Василия Нового, исповедника [1].
Родители мальчика, Николай Иванович и Хиония Алимпьевна Муравьевы, были истинно верующими, богобоязненными людьми. Для супругов Муравьевых Православие было не просто внешним благочестием и обрядом, но глубоким и сокровенным внутренним бытием. От младенчества Василий получал уроки добродетели. С детских лет в мальчике проявились те свойства христианской души, которые во всей полноте раскрылись в зрелые годы.
Человеколюбивый Господь даровал ему сообразительность, необыкновенное усердие, терпение и настойчивость в достижении цели, а также удивительную память. В раннем возрасте мальчик практически самостоятельно освоил грамоту и начала математики. Первыми его книгами стали Евангелие и Псалтирь...
В юности Василий зачитывался житиями святых, которые тогда продавались в виде маленьких разноцветных книжечек. Особенно поражала его воображение жизнь пустынных отшельников. Святые Павел Фивейский, Антоний, Макарий и Пахомий Великие, Мария Египетская... Эти имена рождали в отроке трепетное благоговение и радость. Уже тогда открылся для него чудный таинственный мир, перед которым померкло все земное. В сокровенных глубинах чистой детской души зародилась мысль о принятии монашеского, ангельского образа. Для ближних это намерение до поры оставалось тайной.
Будучи рачительными хозяевами, родители Василия, вместе с тем, не были привязаны к так называемым материальным ценностям. Они всегда были готовы помочь нуждающимся, приютить странников, обогреть и накормить бедных. И Василий рос таким же трудолюбивым и сердечным.
В доме Муравьевых всегда строго соблюдали все установления Православной Церкви. С девятилетнего возраста и отрок Василий постился вместе со взрослыми. В воскресные и праздничные дни семья неукоснительно посещала храм Божий, исповедовалась и причащалась Святых Христовых Таин.
Когда позволяло время, Муравьевы всей семьей совершали паломнические поездки ко святым местам - к храмам и монастырям. С особой радостью посещали они Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, в Гефсиманском скиту которой подвизался знаменитый старец Варнава (Меркулов).* {Впервые прославлен в лике местночтимых угодников Божиих Московской епархии в сонме Радонежских святых 19 июля 1995 г.} Это был мудрый учитель и великий молитвенник, к которому устремлялись верующие со всей России. "Без Бога ни до порога!" - любил назидать народной мудростью своих посетителей о. Варнава. Эти слова приняла душа отрока за правило жизни.
Так, как бы незаметно, заложил Премудрый Господь в сердце Василия с малых лет семена подлинной христианской нравственности и духовности. Они упали на благую почву...
Неожиданно на семью обрушилась скорбь - Господь призвал от земных трудов Николая Ивановича Муравьева, находившегося в расцвете лет. Ему шел тогда сороковой год [2]. Близкие тяжело переживали утрату. Мать Василия была женщиной болезненной, а от случившегося ее состояние еще ухудшилось. Василию пришлось стать кормильцем семьи. В ту пору Муравьевы в полной мере испытали все скорби, сопутствующие бедности...
Вскоре милость Божия посетила обездоленную семью - односельчанин, благочестивый и добрый человек, работавший старшим приказчиком в одной из лавок Санкт-Петербурга, пригласил отрока в столичный город на заработки. При этом он обещал, как тогда говорили, вывести Василия "в люди". Мать со слезами благословила сына на поездку иконой Пресвятой Богородицы, и десятилетний Василий покинул родные края.

Большой город Петербург... После размеренного крестьянского быта нелегко было Василию привыкнуть к водовороту столичной жизни. Однако, врожденные способности, дарованные от Господа, помогли ему . С помощью своего благодетеля отрок получил работу рассыльного в одной из лавок Гостиного Двора. С первых же шагов Василий проявил такое усердие, исполнительность и старательность, что заслужил полное доверие хозяина. В дальнейшем владелец конторы, где работал отрок, стал поручать ему все более и более сложные дела, которые Василий, с Божией помощью, всегда выполнял с усердием и в срок. Почти все свое жалование Василий отсылал на родину больной матери, оставляя себе лишь малую часть на самые неотложные нужды.
По-прежнему владело Василием неугасимое стремление к монашеской жизни. Настал момент, когда оно охватило его с непостижимой силой. Ему было тогда около четырнадцати лет. В горячем порыве пришел он в Александро-Невскую Лавру и просил о встрече с наместником. Однако, игумен в тот день отсутствовал. В ту пору в Лавре подвизалось несколько старцев-схимников, известных во всей России. Василию предложили встретиться с одним из них. На коленях, со слезами поведал отрок старцу о своем заветном желании. В ответ же услышал наставление, оказавшееся пророческим: до поры оставаться в миру, творить богоугодные дела, создать благочестивую семью, воспитать детей, а затем, по обоюдному согласию с супругой, принять монашество. В заключение старец сказал: "Васенька! Тебе суждено еще пройти путь мирской, тернистый, со многими скорбями. Соверши же его перед Богом и совестью. Придет время, и Господь вознаградит тебя..." Так была явлена Василию воля Божия. Вся дальнейшая его жизнь в миру стала подготовкой к жизни иноческой. Это был подвиг послушания, который длился более 40 лет.
Часы, свободные от мирских трудов, он любил проводить в храме, или читал душеполезные книги, молился. Постоянно занимался отрок и самообразованием, в чем помогали ему удивительная память, природная сообразительность и настойчивость в достижении цели. Необычайную расположенность имел он к историческим наукам, которые стали предметом его особого интереса. Обладая хорошими математическими способностями, Василий быстро овладевал и коммерческими дисциплинами, успешно сочетая теорию с практической деятельностью.
При первой же возможности он выезжал на родину и помогал матери содержать дом и хозяйство в исправном состоянии. Всегда поддерживал ее материально и хранил к ней нежные сыновние чувства, постоянно поминая ее в своих молитвах.
Хозяин Василия был человеком благочестивым и всячески приветствовал его богоугодную жизнь. Он высоко ценил нравственные и деловые качества своего работника - необычайное трудолюбие, исполнительность и несомненный коммерческий талант. Когда Василию исполнилось 16 лет, он назначил юношу на должность приказчика, а еще через год Василий Николаевич стал старшим приказчиком. В будущем же владелец конторы возлагал на него надежды как на компаньона. Это был удивительный и редчайший случай, ибо для того, чтобы дослужиться до старшего приказчика, обычно требовалось не менее 10 лет.
По служебным делам молодому приказчику приходилось выезжать в Москву, Нижний Новгород и другие города России. Тогда, по согласованию с хозяином, посещал он святые места, находившиеся поблизости. Неизменно бывал он и в обители прп. Сергия Радонежского, чтобы поклониться великому печальнику земли Русской и принести ему свои молитвы. Богомольцы, посещавшие Сергиеву Лавру, всегда старались побывать и в Гефсиманском скиту, чтобы поклониться чудотворному Черниговскому образу Божией Матери и получить благословение и совет любвеобильного старца Варнавы. Сам Господь вновь привел юношу к о. Варнаве, и после продолжительной беседы духоносный старец благословил Василию быть его духовным сыном.
Вот такого несравненного наставника даровал Всемилостивый Господь Василию Муравьеву. Около 20 лет продолжалось их духовное общение во славу Божию. Когда позволяли дела, Василий Николаевич спешил в Гефсиманский скит, если там в это время находился его наставник; а о. Варнава, посещая Санкт-Петербург, всегда бывал в доме у молодого коммерсанта.
По благословению о. Варнавы Василий постоянно совершенствовал себя в чтении молитвы Иисусовой, все время старался блюсти чистоту ума и противостоять греховным помыслам, а его духоносный наставник всегда помогал ему советами и святыми молитвами, оберегая молодого подвижника от мирских соблазнов и готовя его ко вступлению в будущем на иноческий путь.
Пока же Василию необходимо было выбрать себе спутницу жизни. Ею стала Ольга Ивановна, * {Девичья фамилия и происхождение пока не установлены. Известно только, что родилась она в 1872 г. и семья ее, так же как и семья Муравьевых, была весьма благочестива.} с которой в 1890 г. по благословению о. Варнавы Василий и обвенчался.
Господу было угодно, чтобы молодой подвижник прежде, чем отречься от мира и его забот, усовершился бы на поприщах семейного и коммерческого служений. В 1892 г. Василий Николаевич открыл собственное дело [3]. Обладая большим опытом и имея прочные торговые связи, он организовал контору по заготовке и продаже пушнины. Значительная часть товара поставлялась за границу - в Германию, Австро-Венгрию, Англию, Францию и другие страны.
Торговля требовала недюжинных сил и способностей. Мало было ждать покупателя к себе в лавку, нужно было искать его в различных концах России и за рубежом, применяться к его требованиям, прислушиваться к желаниям.
Господь даровал Василию Николаевичу удивительную способность - умело совмещать попечения о земном с задачами духовными. И еще - быть преданнейшим сыном своей Отчизны, стремившимся сделать все возможное для ее блага и процветания. Его любовь к России и ее народу была воистину безгранична.
Имея незаурядные способности, Василий Николаевич, тем не менее, не стремился к богатству и мирским почестям. Торговая деятельность была для него не способом умножить капитал, а необходимым средством для оказания помощи Церкви и ближним. Молодой предприниматель всегда старался всемерно повышать уровень знаний и эрудиции. В 1895 г. он стал действительным членом Общества для распространения коммерческих знаний в России и поступил на Высшие Коммерческие курсы, организованные при Обществе [4,5].
Деятельность Общества отличалась патриотической направленностью. Его члены считали своим долгом, прежде всего, всемерно содействовать Императору и правительству в области национального экономического развития. Государь, со своей стороны, также находил работу Общества весьма полезной и своевременной, и в 1896 г. выделил из личных средств 100 000 рублей на его развитие. Это было время, когда заморские предприниматели, в частности, знаменитый Генри Форд, учились у русских купцов и промышленников. Россия диктовала уровень мировых цен на многие виды сырья, промышленной и сельскохозяйственной продукции, а золотой рубль стараниями Государя Императора Николая II был самой весомой в мире валютой...
Русское купечество всегда было носителем национальных традиций и хранителем православной культуры. Оно славилось делами милосердия и благотворительности. Это был созидательный слой, который, стоя на прочном фундаменте православной веры и любви к Отчизне, помогал Русским Государям строить великую державу.
Успешно закончив курсы в 1897 г., Василий Николаевич Муравьев приобрел хорошее образование, дававшее глубокие знания и широкий кругозор. Несомненно, оно немало помогало ему и в дальнейшем, уже после вступления на иноческий путь, когда на монастырских послушаниях и в беседах с людьми приходилось встречаться со множеством практических вопросов.
До 1914 г. супруги Муравьевы числились крестьянами Ярославской губернии, имевшими вид на жительство в столице и занимавшимися там купеческим промыслом по сословному свидетельству 2-й гильдии. Существовало в ту пору еще такое сословное понятие - "временный Санкт-Петербургской 2-й гильдии купец"* {С 1915 г. Василий и Ольга Муравьевы получили статус постоянных жителей города, и Василий Николаевич стал действительным Петроградской 2-й гильдии купцом, одним из пяти крупнейших мехоторговцев столицы [12, 13].}. Такой "временный" статус, впрочем, не мешал чете Муравьевых находить общение в самых различных кругах петербургского общества и быть глубоко уважаемой и любимой многими.
Ольга Ивановна, будучи внешне весьма женственной, характер вместе с тем имела твердый и решительный. Известно, что она немало помогала супругу в торговых делах, а во время отсутствия Василия Николаевича в Петербурге успешно руководила работой предприятия. Василий Николаевич старательно подбирал себе в сотрудники верующих православных людей, и оттого в отношениях между хозяевами и служащими всегда царил дух Христовой любви.
Послушные наставлениям батюшки Варнавы, Василий и Ольга Муравьевы смотрели на мятущийся мир как бы со стороны - не заглядываясь на его обманчивую красоту, не прилагая свои сердца ни к чему земному. Заповеди Евангелия стали для них не отвлеченным нравственным учением, а глубоко вошли в содержание повседневной жизни. Постоянно творили они дела любви и милосердия, всецело уповая на Господа и молитвенное предстательство Пресвятой Богородицы и святых угодников Божиих.
В 1895 г. в их семье родился сын Николай, а затем появилась на свет и дочь Ольга. Однако последняя отошла ко Господу еще младенцем, и после ее кончины по обоюдному согласию и благословению о. Варнавы Василий и Ольга стали жить, как брат и сестра. Молитвы духовного отца помогали им устоять в этой решимости.
В семье Муравьевых уже тогда сложился обычай - после литургии в дни дванадесятых праздников, праздников в честь чудотворных икон Божией Матери и чтимых святых в доме накрывали многие столы с самыми разнообразными кушаниями и зазывали с улицы на трапезу всех неимущих. После чтения "Отче наш" Василий Николаевич обычно произносил небольшую речь, рассказывая историю и смысл наступившего праздника, а затем поздравлял всех, кто пришел под кров его дома. После трапезы и благодарственных молитв ко Господу хозяин всегда благодарил присутствующих за то, что они посетили его дом. На дорогу супруги обычно щедро наделяли гостей деньгами, вещами, продуктами и приглашали к следующему празднику. Будучи верным учеником о. Варнавы, Василий Муравьев убежденно говорил: "Все зло надо покрывать только любовью. Чем ты ниже саном, беднее, тем ты мне дороже..." Один Бог ведает, сколько нищих и убогих от всего сердца поминали в своих простых молитвах, обращенных ко Господу, имена Ольги и Василия и испрашивали здравия и спасения своим благодетелям.
Всякий труд, всякое дело и все свои способности направляли Василий и Ольга к единственной цели - спасению. Любовь к Богу и ближнему служила началом всякому их делу. Известно, что Василий Николаевич бывал очень спокоен и снисходителен по отношению к подчиненным, даже в случае их явных оплошностей. Его никогда не видели в состоянии раздражительности или в смущении, и оттого подчиненные всегда питали к нему нелицемерное уважение. Искренне желая всем добра, он ничем не оскорблял в людях достоинства, но всегда был исполнен милости и долготерпения.
Помогая ряду храмов и обителей, Василий Николаевич как милосердный самарянин (Лк. 10, 35) постоянно вносил пожертвования на содержание нескольких богаделен, самая крупная из которых находилась на Международном (ныне Московском) проспекте при Воскресенском Новодевичьем монастыре. При малейшей возможности дружные супруги, искренне сострадавшие чужому горю, посещали эти дома призрения, утешая одиноких и беспомощных теплым участием, раздавая гостинцы и духовные книги.
Вот что рассказывала спустя многие годы монахиня Иоанна Шихобалова (умерла в 1944), на себе испытавшая любовь и заботу супругов Муравьевых: "Родилась я в 1869 г. в Петербурге и с 13 лет пребывала в Воскресенском Новодевичьем монастыре. В 1905 г. я тяжело заболела и около года была в больнице, действовавшей при монастыре. Поправлялась я с большим трудом, было много неожиданных осложнений. Из больницы меня взяли к себе крупные в то время мехоторговцы Василий и Ольга Муравьевы. На их иждивении я находилась до 1917 г." [6].
Муравьевы не раз принимали к себе болящих из казенных больниц. Страждущим было несравненно легче поправляться в домашних условиях. Сердечное участие и искренняя любовь творили чудеса - безнадежно упавшие духом и истощенные тяжкими недугами люди вставали на ноги и возвращались к деятельной жизни. Василий и Ольга никогда не навязывали ближним своих убеждений и строгостей духовных. Сама их подлинно христианская жизнь служила к назиданию окружающих.

1903 год. "Дивен Бог во святых Своих!" (Пс. 67, 36). Невозможно передать словами все то, что ощутили верные чада Церкви на торжествах прославления прп. Серафима Саровского. В те незабываемые дни вся Россия, сохранившая верность Христу, во главе с Государем Императором и членами Августейшей фамилии, пришла поклониться смиренному Серафиму.
Сподобил Господь и Василия с Ольгой побывать тогда в Саровской обители. На всю жизнь сохранили благоговейную память о великих Серафимовских днях благочестивые супруги Муравьевы. Василий Николаевич от юности своей глубоко почитал батюшку Серафима. Этому немало способствовало то, что великий саровский подвижник происходил из купеческого рода и в годы своей молодости, как и Василий Николаевич, занимался торговлей. Молодой петербургский купец видел в о. Серафиме убедительный пример святого жития. Он всегда помнил слова преподобного о том, что истинная цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божия.
Всеми силами души старался Василий Николаевич обрести смирение и кротость Христовы. В течение многих лет пребывал он в незримом духовном подвиге. Это был покаянный плач о грехах своих с упованием на благодатную помощь Божию в невидимой брани с миром, плотию и врагом спасения. Познавая в мысленных падениях всю немощь человека, убивал он в себе гордыню - главнейший грех, отлучающий людей от Бога. В глубоком сокрушении сердца подвижник просил Господа о даровании духовного разума и чистой молитвы...
С душевной отрадой взирал о. Варнава на духовное преуспеяние Василия Муравьева и щедро делился с ним духовным опытом, готовя к иночеству. По благословению духовного отца супругам Муравьевым предстояло принять монашеский постриг, когда Россию постигнут тяжкие испытания. Годы, проведенные под руководством старца, стали тем временем, когда был заложен прочный фундамент, на котором происходило дальнейшее духовное возрастание Василия Муравьева.
В начале 1906 г. отец Варнава тяжело занемог. Предчувствуя близкую кончину, он в последний раз посетил основанную им Иверско-Выксунскую женскую обитель и Петербург. В северной столице батюшка Варнава всегда был желанным гостем. В Петербурге старец провел два дня, встречаясь со своими любимыми "детками", благодаря их за любовь к нему и благодеяния обители Иверской, прося их не оставлять ее впредь своей помощью. В те дни Василий Николаевич и Ольга Ивановна в последний раз видели своего духовного отца. 17 февраля старец почил о Господе.
Еще при жизни о. Варнавы никто не сомневался в его святости. Тысячи людей испытали на себе силу молитвы батюшки Варнавы. Память о дивном старце и его советах, молитвенное его поминовение необыкновенно помогали Василию и Ольге на дальнейшем пути, полном, как и предсказывал старец, множества скорбей как для них лично, так и для всей России.
Кроме советов и наставлений, в наследство от о. Варнавы Василию Николаевичу досталась удивительная дружба. Настоящим другом Василия Муравьева стал архимандрит Феофан (Быстров), духовник Царской семьи и будущий архиепископ Полтавский, бывший в те годы инспектором Санкт-Петербургской Духовной Академии. Их знакомство состоялось через о. Варнаву, окормлявшего обоих [7].
Сродное познается сродным - будущий святитель сразу увидел в Василии Муравьеве качества истинного боголюбца и смиренного подвижника. Кроме того, их сближал интерес к наукам. Василий Николаевич всегда любил историю, и здесь архимандрит Феофан, как профессор Библейской истории, был для него несравненным собеседником и наставником. Единомысленные ученики батюшки Варнавы много размышляли о настоящем дне России и возможных перспективах, делились друг с другом наблюдениями и духовным опытом, который давал Господь подвижникам на путях их аскетического делания.
В то же самое время (с 12 октября 1905 г.) ректором Санкт-Петербургской Духовной семинарии стал архимандрит Вениамин (Казанский) - будущий священномученик, митрополит Петроградский и Гдовский. Промыслом Божиим Василию Муравьеву суждено было стать близким другом и этого великого ревнителя веры и благочестия.
Как именно довелось им познакомиться, неизвестно. Впрочем, Василия Николаевича хорошо знали в столичных церковных кругах как благочестивого мирянина и большого благотворителя. Так, в архиве Святейшего Синода обнаружилась запись от 4 января 1905 г. о представлении Василия Николаевича Муравьева к награждению за богоугодные дела [8]. К сожалению, это дело числится среди утраченных, и пока не удалось определить, за что конкретно и какую награду получил тогда Василий Николаевич. Но сам факт такого внимания со стороны Святейшего Синода говорит о многом.
В 1905 г. Василий Николаевич Муравьев стал действительным членом Ярославского благотворительного общества - одного из крупнейших в России [9, 11]. Постоянными участниками Общества являлись многие известные в то время иерархи и деятели Русской Православной Церкви, включая о. Иоанна Кронштадтского. В 1908 г. в Общество вступил высокопреосвященный Тихон, впоследствии Патриарх Московский и всея России, принявший тогда к управлению Ярославскую кафедру [10].
Служение в Обществе требовало от его членов не только материальной благотворительности, но и глубокой христианской любви к ближнему. Ведь обращавшиеся в Общество со своими скорбями нуждались не только в земных благах, но и в духовной поддержке.
К работе в Обществе часто привлекались члены семей его участников и даже дети. Все это служило великой школой милосердия и любви к ближним. В праздничные дни участники Общества и их семьи встречались в храме. Совместная молитва и участие в Таинствах необыкновенно укрепляли их братский союз, создавали особую, чрезвычайно благотворную атмосферу общения.
В течение многих лет Василий Николаевич Муравьев вносил свою лепту в добрые дела, совершаемые Обществом. Однако, по традиции в отчетах Общества, как и во многих благотворительных реестрах того времени, пожертвования нередко записывались без указания имен благотворителей. Многочисленные пожертвования Василий Николаевич старался совершать втайне от окружающих. Ольга Ивановна Муравьева впоследствии признавалась, что, несмотря на свою отзывчивость к людям и близость по духу к супругу, порой ей было нелегко понять Василия Николаевича. Случалось, что он не раздумывая отдавал из дома последнее и при этом радовался несказанно.
По-прежнему вел подвижник в сердце своем неведомую миру упорную духовную брань с малейшими проявлениями зла. Со временем получил он от Господа дар непрестанной молитвы и умение сохранять мир душевный в любых ситуациях. Так, не в тиши монастырского уединения, не в отдаленной пустыни, а в самой гуще мирской жизни с ее искушениями и соблазнами совершал петербургский купец свое восхождение к высотам христианского совершенства. Это был путь преображения человека, который, исполняя свое земное служение, устремляет сердце к небесам, всецело следуя Христу, отдавая Ему ум и волю...

И вот грозный 1917 год. Для России наступило время тяжких испытаний. Многие состоятельные знакомые Муравьевых поспешили перевести капиталы за границу и стали покидать страну, надеясь пережить смутные времена за рубежом. Для Василия Муравьева подобного выбора не существовало - он всегда был готов разделить любые испытания с горячо любимой Отчизной и своим народом.
Пришла пора лютых гонений за веру, предсказанная многими угодниками Божиими. К 1920 г. число убиенных за веру достигло десяти тысяч. Каждый день приносил все новые и новые тяжкие известия, наполнявшие сердце Василия Николаевича скорбью и, вместе с тем, надеждой и радостью - в них он видел приближение того заветного часа, когда, по завещанию преподобного Варнавы Гефсиманского, ему надлежало вступить на путь иноческих подвигов. Даже сама мысль о принятии монашества в это страшное время была настоящим подвигом...
В течение трех лет после октябрьского переворота семья Муравьевых проживала, по большей части, за городом. Еще в 1906 г. Василий Николаевич приобрел большой двухэтажный дом-дачу в живописном поселке Тярлево, расположенном между Царским Селом и Павловском. До 1920 г. он стал главным пристанищем Василия и Ольги - оставаться в столице было крайне опасно. Мятеж и перемена власти лишили Муравьевых торгового дела, и в этот период времени Василий Николаевич, свободный от мирских забот, как бы подытоживает прожитые годы, погружается в чтение творений святых отцов, изучение монастырских уставов и богослужебных книг, уединенную молитву.
Верный ученик прп. Варнавы Гефсиманского сперва собирался поступить в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, чтобы подвизаться у мощей своего духоносного наставника в Гефсиманском скиту. Однако, Господь судил иначе. Василий Николаевич неожиданно получил благословение митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина на принятие монашеского пострига в Александро-Невской Лавре. Как оказалось, такой поворот дела был для него спасительным. Обитель прп. Сергия вскоре была упразднена властями. Так Промыслом Божиим Василий Николаевич остался в Петрограде [14].

ЛАВРСКИЙ ИНОК

Годы монашества отца Серафима в Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре (1920-1930)

13 сентября 1920 г. В.Н. Муравьев подал прошение в Духовный Собор Лавры с просьбой принять его в число братии, на что получил согласие и первое монастырское послушание - послушание пономаря [15, 16]. В это же время послушницей Воскресенского Новодевичьего монастыря стала супруга Василия Николаевича - Ольга[17]. Все имевшееся Муравьевы пожертвовали на нужды обителей. Только в Лавру Василий Николаевич передал 40 000 рублей в золотой монете - по тому времени целое состояние!
Уже 26 октября владыка Вениамин благословил постричь в монашество послушника Василия Муравьева одновременно с Ольгой Муравьевой. 29 октября 1920 г. наместник Лавры архимандрит Николай (Ярушевич) постриг послушника Василия Муравьева в монашество с наречением ему имени Варнава в честь духовного отца, старца Варнавы Гефсиманского [18]. Тогда же в Воскресенском Новодевичьем монастыре Петрограда была пострижена в монашество Ольга Ивановна Муравьева с наречением ей имени Христина.
Свершилось! Исполнилось заветное желание Василия Николаевича Муравьева. Цель, к которой настойчиво и терпеливо он шел почти сорок пять лет, была достигнута.
Вскоре брата Варнаву рукоположили в иеродиакона, поставив заведовать кладбищенской конторой [19, 20]. Послушание на кладбище, доставшееся о. Варнаве, было одним из наиболее сложных в обители. Страну охватило пламя междоусобной брани. Красные убивали белых, белые убивали красных. На Никольском, Тихвинском и Лазаревском кладбищах плач стоял непрестанный. В храмах Александро-Невской Лавры отпевание следовало за отпеванием, панихида - за панихидой.
Провожать почивших, утешать родных и близких погибших... Это была первая школа духовного врачевания и наставничества, которую прошел будущий о. Серафим, вырицкий старец-утешитель, молитвенник за сирот и страждущих, предстатель пред Господом за всю землю Русскую.
Всех поражала его необыкновенная целеустремленность и строгость к себе: в редкие свободные часы о. Варнаву часто заставали в обширной библиотеке Лавры, ночи же напролет проводил подвижник в молитвенном предстоянии Господу, так что свет в окнах его келлии бывал виден до самого рассвета.
Активное участие принимал о. Варнава в деятельности Александро-Невского братства защиты святой православной веры - самого массового церковно-общественного движения Петрограда начала 20-х годов. Иеромонахи Гурий и Лев (Егоровы), стоявшие у истоков братства, были ближайшими духовными соратниками иеродиакона Варнавы, особенно о. Гурий, впоследствии - митрополит.
Это время для Александро-Невской Лавры было крайне тяжелым. Богоборцы постоянно вмешивались в монастырские дела, чинили, как только могли, различные административные препоны.
Тем не менее, монашеская жизнь в Лавре не только не угасла, но переживала небывалый подъем. Обитель была настоящим центром церковной жизни Петрограда - открылся пункт сбора средств для помощи голодающим, часть помещений Лавры была отведена для инвалидов войны, шел сбор пожертвований от богомольцев на содержание детей, оставшихся без родителей, неимущие ежедневно обеспечивались бесплатными обедами. Работу пункта питания для голодающих вместе с иеромонахом Гурием организовал о. Варнава.
Именно в это время сложились удивительной теплоты отношения между лаврским иеродиаконом Варнавой и митрополитом Вениамином. Смиренный и кроткий, владыка был человеком удивительной доступности. В обычае у него были ежедневные прогулки по Никольскому кладбищу Лавры, где находилась контора о. Варнавы. Таким образом подвижники имели возможность часто видеться и беседовать о многом.
11 сентября 1921 г., в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи - подвигоположника и покровителя монашества - митрополит Вениамин возвел о. Варнаву в иеромонаха [21]. И здесь заметно особое смотрение Божие об о. Варнаве, сподобившемся соединить ангельский чин иночества с благодатию священства именно в этот иноческий праздник, день усиленного церковного поста и сугубого покаяния.
Вместе с благим игом священства понес иеромонах Варнава и новое послушание - главного свечника Лавры [22, 23, 24, 25]. Должность была весьма хлопотная и ответственная. В полной мере пригодились здесь о. Варнаве прежние коммерческие знания и навыки. Однако, участвуя в хозяйственных делах Лавры, о. Варнава никогда не забывал об иноческом делании - о молитве и духовном совершенствовании, а также о долге священника.
Служение о. Варнавы всегда отличалось неподдельной искренностью. Как вспоминают очевидцы, за Литургией лицо его озарялось духовной радостью, и неслучайно, что на богослужения с участием иеромонаха Варнавы (Муравьева) всегда собиралось множество народа. Все стремились послушать его проповеди, отличавшиеся простотой и доступностью. Сказывался многолетний опыт подвижничества в миру. Бывший петербургский купец хорошо знал жизнь людей разных сословий от простолюдина до утонченного интеллигента, их духовные нужды и затруднения. Именно в это время души многих верующих потянулись к простому и кроткому о. Варнаве. Все шире становился круг его духовных чад, а у дверей его келлии все чаще стали появляться посетители, пришедшие за духовным советом и утешением.
Руководство преподобного Варнавы Гефсиманского, приобщение к церковной традиции и опыту святых отцов послужили кратчайшим и удобнейшим путем его восхождения к старчеству.
Велика сила двухтысячелетней духовной преемственности Святой Православной Церкви! Всего два года минуло с той поры, как вступил о. Варнава на путь иночества, а за советами и окормлением к нему уже обращалась большая часть лаврской братии и даже видные деятели и иерархи Церкви - наместник Лавры, епископ Петергофский Николай (Ярушевич), руководитель Александро-Невского братства, епископ Ладожский Иннокентий (Тихонов), архимандриты Гурий и Лев (Егоровы). Своих советов о. Варнава никому не навязывал, но и не оставлял вопрошающих без ответа. Кроткий иеромонах всегда умел терпеливо выслушать и успокоить всех, кто приходил к нему со своими недоумениями. Отвечал же неспешно, с истинным духовным рассуждением. Тянулись к о. Варнаве и миряне, ибо одним своим видом вызывал он доверие и сердечное расположение даже у тех людей, которые видели его впервые.

20-е годы... Для Русской Православной Церкви это было время особых испытаний - время, когда познавалась истинная крепость людей; тогда один день стояния в Божественной истине мог равняться целым годам жизни в прежние, спокойные времена, в которые исповедовать свою веру можно было открыто и без всякой опаски. Гонения на верующих не только не прекращались, но становились все более лютыми. Репрессии против духовенства и монашествующих, насильственное изъятие церковных ценностей, ущемление духовного сословия в гражданских правах... Никто из иноков Лавры, выходя утром к богослужениям и на послушания, не был уверен, что вернется к вечеру в свою келлию.
Особой скорбью отозвались в душе о. Варнавы аресты его ближайших друзей и сподвижников: владыки Петроградского Вениамина, епископа Ладожского Иннокентия, епископа Ямбургского Алексия (Симанского), епископа Петергофского Николая (Ярушевича), архимандритов Гурия и Льва, иеромонаха Мануила, многих других братчиков и насельников Лавры.
Несомненно, что именно эти события стали для о. Варнавы еще одним поворотным моментом в преображении его души, в преодолении последних земных привязанностей и желаний. Опасения за судьбу близких ему людей встречались в его сердце с горячим желанием разделить с ними подвиг исповедничества и мученичества за Христа. Как невосполнимую утрату переживал о. Варнава расстрел большевиками владыки Вениамина - несравненного наставника и близкого друга.
Итогом этого нелегкого времени стало прошение иеромонаха Варнавы (Муравьева) о поездке на родину для встречи с больной матерью. Он спешил отдать последний сыновний долг, чтобы вслед за тем устремиться к высотам духа, куда восходят не иначе как через полное отречение от мира и внутреннее безмолвие...
Вместе с арестами пришли новые скорби. На этот раз связанные с обновленческой смутой.
17 июля 1922 г., едва только о. Варнава успел вернуться из поездки к матери на родину в Ярославскую губернию, в Лавру явился обновленческий "архиепископ"-самосвят Николай Соболев и заявил о своих правах на Лавру, потребовав прекратить возношение за богослужениями в Лавре имени Святейшего Патриарха Тихона.
Власти явно потворствовали обновленцам. "Красными двадцатками" была захвачена даже часть лаврских храмов и строений. Вслед за этим обновленцы попытались образовать свой "церковный совет", чтобы взять власть в Лавре в свои руки или, по крайней мере, ограничить полномочия монашеского Духовного Собора Лавры.
Сознавая, что само существование Александро-Невской Лавры находится под серьезной угрозой, архимандрит Иоасаф, управлявший тогда обителью, основные усилия направил на то, чтобы отстоять Лавру от разорения и сохранить братию. Решение, принятое им, было компромиссным: формально признать обновленческое "епархиальное управление" и прекратить поминовение Патриарха Тихона за богослужениями, однако, вместе с тем, управлять Лаврой самостоятельно и не допускать никаких новшеств, широко практикуемых обновленцами.
Среди лаврской братии возникли разногласия. И в этот момент иеромонах Варнава (Муравьев), духовник обители архимандрит Сергий (Бирюков) и иеромонах Варлаам (Сацердотский), пользовавшиеся большим духовным авторитетом и уважением в Лавре, выступили с увещанием пребывать в послушании руководству Лавры. Они призывали братию не вступать с раскольниками в евхаристическое общение, но, вместе с тем, принять временные внешние уступки, ибо в противном случае братии угрожают немедленные репрессии, а монастырь будет неминуемо упразднен и разграблен богоборцами.
Время доказало правильность их выбора. После освобождения из заточения в июне 1923 г. святителя Тихона Лавра вернулась под патриарший омофор. Стараниями ее руководителя архимандрита Иоасафа, поддержкой о. Варнавы (Муравьева) и его сподвижников удалось сберечь обитель, а братия, пройдя многочисленные скорби и испытания, укрепилась духом и была готова послужить Господу с новым усердием.
Нелегко было монашествующим сохранять внутренний мир в это смутное время. Тем заметнее для всех в Лавре были спокойствие о. Варнавы и его покорность воле Божией, удивительным образом сочетавшиеся с непреклонной решимостью следовать истине. Вместе с духовником обители архимандритом Сергием (Бирюковым) в эти тревожные годы он стал настоящей опорой для братии, тяжко переживавшей как нападки на Церковь извне, так и внутрицерковные разделения и соблазны.
Во всем - и в молитве, и на послушании, и в самоотверженном служении людям - подавал о. Варнава пример истинно монашеской ревности о Господе, трудолюбия и терпения. Отдавая безусловное предпочтение духовному, о. Варнава, вместе с тем, служил образцом собранного и скрупулезного ведения монастырских дел.
Неудивительно поэтому, что в скором времени после описанных событий руководство и братия Лавры решили избрать иеромонаха Варнаву (Муравьева) членом Духовного Собора, с назначением его на один из ключевых административных постов Лавры - пост казначея.
Как ни стремился о. Варнава к уединению и отрешению от мирских забот, тяжелейшая работа распорядителя денежных средств обители, связанная с постоянной ответственностью за ее финансовое положение и взаимоотношения с властями и официальными инстанциями, была принята им с истинно монашеским смирением и послушанием воле Божией. Аккуратность в денежных расчетах, желание безупречного порядка во всех хозяйственных делах, вошедшие в привычку, не допускали даже маленькой неточности или поблажки. Поэтому часто случалось так, что оформлением документации и деловых бумаг, различными выкладками и начислениями о. Варнаве приходилось заниматься далеко за полночь.
Немалых сил стоило и участие в Духовном Соборе Лавры, заседания которого проходили 3-4 раза в месяц. Как удавалось неутомимому подвижнику совмещать свои послушания с непрестанной молитвой, богомыслием и пастырской деятельностью, остается тайной, известной только Господу.

В течение второй половины 1926 г. архимандрит Сергий (Бирюков) стал готовить о. Варнаву к принятию послушания духовника. С любовью наставлял он своего преемника, который с ответной любовью принимал эти наставления.
Требования, которые предъявлялись к духовному руководителю Лавры, были весьма высокими. В "Определении о монастырях", принятом на Всероссийском Поместном Соборе 1917-1918 гг., говорилось о необходимости иметь в обители старца, начитанного в Священном Писании и святоотеческих творениях, способного к духовному руководству. По традиции члены епископата Петроградской и Новгородской епархий окормлялись у духовника Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры. Уже само слово "старец" обязывало к очень и очень многому...
При постриге в великую схиму он был наречен именем Серафим

Поэтому перед тем как начать свое старческое служение, о. Варнава выразил желание облечься в великую схиму. Точная дата принятия о. Варнавой (Муравьевым) великого ангельского образа пока не установлена. Известно, что произошло это на рубеже 1926-1927 гг. При постриге в великую схиму он был наречен именем Серафим в честь святого преподобного Серафима Саровского чудотворца, которому всеми силами стремился подражать о. Варнава в течение всей предыдущей жизни.
В жизнеописании прп. старца Варнавы Гефсиманского, изданном в 1907 г., есть упоминание о неком его духовном сыне, петербургском купце В. Н. М-ве, видевшем удивительный сон. Наш читатель без труда узнает здесь Василия Николаевича Муравьева, которому Промыслом Божиим через двадцать лет суждено было стать духовником Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры.
"Виделось мне, - говорил он, - будто я иду на богомолье в Никольский монастырь, что близ моей родины в Гороховецком уезде (неподалеку от Иверско-Выксунского женского монастыря, основанного преподобным отцом Варнавой. Прим. авт.) Во сне дорога показалась мне незнакомою, и я блуждал по лесу. Вдруг вижу: впереди меня идет старец с сумой за плечами и в руках топорик. Поравнявшись со старцем, я спросил у него, как пройти в Никольский монастырь. Старец сказал: "Пойдем, проведу тебя, я туда же иду". Вглядываясь в своего спутника, я признал в нем о. Серафима (святого прп. Серафима Саровского) и сам спросил у него: "Батюшка, вы будете отец Серафим?" "Да, я Серафим", - ответил мне старец и мы продолжали свой путь по лесу. Отец Серафим остановился подле попавшегося нам большого пня и сел на него, положив около ног суму и топорик. Сел рядом с ним и я. Вдруг с другой стороны от меня неожиданно явился батюшка Варнава и сел подле меня так, что я оказался среди обоих старцев, которые были очень радостны, облобызались между собой и стали что-то говорить. Но что они говорили между собой, я не мог понять и проснулся". Батюшка Варнава, выслушав этот рассказ, только весело заметил: "Ну вот, был между нами, а не слыхал, что говорили!" [26].
Какой дивный сон! Лес - дебри мирской жизни, путеводитель - святой прп. Серафим Саровский, а встретившийся в пути странник - блаженной памяти духоносный старец Варнава. Тогда, в пору своей духовной молодости, будущий иеросхимонах Серафим (Муравьев) не мог понять, о чем говорили незабвенные старцы, однако, он был уже рядом с ними и шел с ними одним путем. Куда? В монастырь, к Николаю угоднику...
В пророческом сне открылась Василию Муравьеву его глубокая мистическая связь с этими великими подвижниками. С необычайным благоговением относился он к обоим старцам, постоянно призывал их в молитвах, и не случайно его первое монашеское имя - Варнава, а второе - Серафим.
Вскоре по принятии о. Варнавой великой схимы состоялось общее собрание братии Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры. На нем иеросхимонах Серафим (Муравьев) был избран духовным руководителем и членом Духовного Собора Лавры. Прозвучали теплые напутственные слова, и смиренный инок приступил к несению своего нового послушания.
Молва о благодатном старце о. Серафиме широко разнеслась по северной столице и за ее пределами. Многие люди тогда пребывали в растерянности: как быть дальше? Безбожие все укреплялось, а Церковь была все сильнее гонима. Как уберечься самому, уберечь своих ближних от этой волны надвигающегося зла? С раннего утра до глубокой ночи стекалось к келлии батюшки все больше людей, ищущих благословения, совета в трудных обстоятельствах, молитвенной помощи и утешения в скорбях. Он стал воистину народным духовником.
Сочетая в себе высочайшие духовные дарования с богатым практическим жизненным опытом, о. Серафим был поистине незаменимым наставником. Для всех он был одинаково доступен, для всех находил слова отеческой любви. Была в его образе какая-то особая теплота, так что человек, однажды пришедший к нему, запоминал эту встречу на всю жизнь.
Под его окормлением находилось множество духовных чад - мирян, иноков, священников и архиереев Русской Православной Церкви, среди которых епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) и епископ Колпинский Серафим (Протопопов) - будущие новомученики.
Смиренный старец переживал все скорби подопечного глубже того самого: "Ну что же мы за монахи! Все грешим да грешим... Ну да ладно, сынок, Бог простит нас, если с сегодняшнего дня положим доброе начало - будем противостоять греху и виновнику его, диаволу..." Что тут сказать в ответ? Вразумленным ученикам оставалось только благодарить Господа за то, что имеют такого наставника и молитвенника. Людские сердца сами открывались на голос любви и сочувствия, а старец от всей души сорадовался с радующимися и скорбел со скорбящими, давал полезные и обстоятельные советы по деловым вопросам и был по-отечески ласков с детьми и пожилыми людьми.
Говорил батюшка, как правило, коротко, но очень сильно, вкладывая в душу собеседника самое для нее существенное. Если требовалось, беседовал подолгу, врачуя душевные немощи подопечных бальзамом Слова Божия, святоотеческих наставлений и мудрых советов, проверенных на собственном духовном опыте.
Чутко сопереживая чужим скорбям, о. Серафим ощущал на себе телесные страдания и немощи болящих, горевал вместе с кающимися и чувствовал тяжесть их грехов. Никого никогда не осуждал, а все грехопадения людей приписывал лишь злобе врага рода человеческого: "Старайтесь хранить себя от сетей, расставленных вне и внутри человека и всячески прикрытых подобием правды. Они легко познаются по тому, что лишают душу мирного устроения. Где нет мира, там козни врага спасения. От Христа исходят истина и святое смирение. Мир Христов - свидетель истины", - так, по воспоминаниям ближних, назидал батюшка Серафим ищущих Господа.
Его сияющие голубые глаза, казалось, заглядывали в самую глубину души исповедника. Порою одной, кротко произнесенной фразой, он несказанно ободрял своих духовных чад: "Молись...", "Терпи...", "Господь умирит злобное сердце...", "Святой преподобный Серафим поможет...", "Господь исцелит...", "Николай угодник вразумит твое чадо...", "Матерь Божия не оставит землю Русскую..." И сбывались слова старца - отступали скорби и невзгоды.
Отца Серафима отличало постоянное благоговение перед судьбами Божиими. К тому же благоговению и покорности Богу приводил он и своих духовных детей. "...Всемогущий Господь управляет миром, и все, вершащееся в нем, совершается или по милости Божией, или по попущению Божию. Судьбы же Божии непостижимы для человека. Три святых отрока в пещи Вавилонской исповедовали Бога и воистину верили, что все духовные и гражданские бедствия, попущенные на них и на израильский народ, попущены по праведному суду Божию. Только такое воззрение на сущность всего происходящего привлекает в душу мир, не попускает увлекаться разгорячением, направляет зрение ума к Вечности и доставляет терпение в скорбях. Да и сами скорби представляются тогда кратковременными, ничтожными и мелочными.
Не сетуй на тяжесть креста, в день скорби поведай печаль Твою Господу, и Он утешит тебя", - наставлял батюшка тихим и мягким голосом, в котором всегда звучали какие-то особенные, теплые нотки.
Смирение - божественное свойство, возводящее человека от земли к небу, туда, где находится истинное Отечество наше. Туда, где вечное и незаходимое Солнце наше - Христос, где веселятся праведники в обителях света. Туда-то, к вечной радости, в горний Иерусалим, и возводил мало-помалу души своих подопечных отец Серафим. Земное и временное никогда не заслоняло от его духовных взоров блаженной Вечности. К этому приучал батюшка и своих духовных детей.
"Уж сколько мы от Бога ни бегаем, все равно никуда не уйдем! Будем же умолять Господа, чтобы сохранил Он нас в верности Святой Православной Церкви", - с чувством глубокой веры говорил батюшка. По его советам многие оставляли греховную жизнь, стремились к духовному совершенствованию, забывая мирские привычки и пристрастия.
К концу 20-х годов относится одно из наиболее ранних свидетельств о благодатном даре батюшки исцелять больных. Женщина, одержимая нечистым духом, полностью избавилась от его власти сразу, как только о. Серафим помолился над нею и помазал елеем от лампады. Вот как об этом рассказывают родственники старца:
... Келлия батюшки находилась на втором этаже Феодоровского корпуса Лавры. Если о. Серафим не принимал исповедников в Свято-Троицком соборе, то нескончаемая вереница посетителей тянулась сюда, к дверям его келлии. Здесь, возле Казанской иконы Пресвятой Богородицы, образов великомученика и целителя Пантелеимона и прп. Серафима Саровского* {Согласно завещанию старца иеросхимонаха Серафима (Муравьева), эти иконы ныне находятся в храме в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы поселка Вырица.}, стоял аналой с Евангелием и крестом.
Однажды к батюшке привели женщину, которая никак не могла войти в храм - ее начинало трясти так, что она даже руку не могла поднять для крестного знамения.
Увидев ее, о. Серафим кротко сказал: "Давайте вместе помолимся", - и встал на колени перед иконами рядом с несчастной... После молитвы он взял масло из неугасимой лампады, горевшей пред иконой Божией Матери, и крестообразно помазал болящей лоб (так, следуя апостолам, всегда поступал прп. Серафим Саровский). Женщина тут же упала и стала неестественно корчиться. Раздался грубый, душераздирающий собачий лай. Старец быстро накрыл голову страждущей епитрахилью и стал читать молитву. Больная начала понемногу утихать, а затем и вовсе успокоилась; когда же она пришла в себя, то ничего не помнила...
В дальнейшем не раз приходила она благодарить батюшку за исцеление, говоря, с какой радостью посещает теперь богослужения - ноги будто сами в храм несут...
Часто люди, у которых по советам подвижника устраивалась жизнь, приходили с искренними слезами благодарить его, на что смиренный схимник кротко отвечал: "Что я? Преподобного Серафима благодарите - это по его молитвам нисходит к немощам нашим Небесный Врач...", "Это Всеблагая Царица Небесная из беды вас вызволила - по вере вашей да будет вам..."
И кто знает, какие глубины совершенства скрывались за этой внешней простотой? Служение братского и народного духовника о. Серафим совмещал с прикровенным деланием великосхимника. Ночами предавался старец молитве за весь мир, а утром вновь спешил к ожидавшим его многочисленным исповедникам. Сам Господь укреплял его силы, даровал телесную бодрость и остроту ума в том каждодневном служении, нести которое - не в человеческих воле и силах.
В смутное время в келлии о. Серафима сходились пути многих людей, ревновавших об истине. Смиренному схимнику было свыше открыто то, чего не мог постичь обычный человеческий ум. "Ныне пришло время покаяния и исповедничества, - укреплял всех о. Серафим, - Самим Господом определено русскому народу наказание за грехи, и пока Сам Господь не помилует Россию, бессмысленно идти против Его святой воли. Мрачная ночь надолго покроет землю Русскую, много нас ждет впереди страданий и горестей. Поэтому Господь и научает нас: "Терпением вашим спасайте души ваши" (Лк. 21, 19). Нам же остается только уповать на Бога и умолять Его о прощении. Будем помнить, что "Бог есть любовь" (1 Ин. 4, 16), и надеяться на Его неизреченное милосердие..." Многим в ту пору советовал батюшка обращаться к молитве Иисусовой: "Непрестанная молитва покаяния есть лучшее средство единения духа человеческого с Духом Божиим. В то же время она есть меч духовный, истребляющий всякий грех". Старец предвидел усиление открытых гонений, когда вся Россия превратится в единый концентрационный лагерь, и умная Иисусова молитва, которой нельзя забывать его духовным чадам, станет добрым средством спасения христианской души, оказавшейся в условиях безбожного государства.
Исполненный Христовой любви, о. Серафим жалел всех людей и горячо за всех молился, особенно за отступивших от Бога и противящихся Ему. Заповедь Господню о любви к врагам и гонителям (Мф. 5, 44 - 48) старец воспринимал как необходимое условие истинной жизни во Христе, как закон жизни вечной. Невыносимо скорбела душа его от мысли, что богоборцы сами себя обрекают на вечные мучения. Великий подвижник искренне желал, чтобы все заблудшие пришли к покаянию, познали любовь Божию и милосердием Божиим спаслись.
Сразу после выхода известного Послания митрополита Сергия и Священного Синода о. Серафим твердо принял сторону Заместителя патриаршего Местоблюстителя. Несомненно, что человек, который еще в 1927 г. предсказал патриаршество архиепископу Алексию (Симанскому), знал о дальнейшем пути многострадальной Русской Церкви. Всех вопрошающих он всегда уверял в необходимости поминать имя митрополита Сергия и существующие власти. "Так надо!" - убежденно говорил он, и ненужными становились никакие иные, более подробные объяснения...

На поприще духовника Александро-Невской Лавры иеросхимонах Серафим (Муравьев) пребывал почти три года. Во время ежедневных многочасовых исповедей батюшке приходилось подолгу стоять на холодном каменном полу Свято-Троицкого собора. Главный храм Лавры в ту тяжелую пору за недостатком дров почти не отапливался, и на стенах часто выступал иней. В особо холодные дни священнослужители вместе с молящимися переходили в церковь Сошествия Святого Духа, где было несколько теплее. Однако о. Серафим мало заботился о собственном удобстве. Известен случай, когда старец непрерывно принимал исповедников на протяжении двух суток.
Постоянное переохлаждение, неимоверные физические и душевные перегрузки (сколько чужого горя принимал на себя старец!) постепенно дали о себе знать, и здоровье о. Серафима резко ухудшилось. Врачи признали одновременно межреберную невралгию, ревматизм и закупорку вен нижних конечностей. Боли в ногах усилились и стали невыносимыми. Долгое время о. Серафим никому не говорил о болезни и мужественно продолжал служить и исповедовать. Лицо же старца было всегда озарено такой светлой радостью, что никто из братии подумать не мог, что батюшка в то же время терпит настоящую муку. Порою лишь голос его становился едва слышным. Настал день, когда о. Серафим просто не смог подняться с постели.
Новое испытание - болезнь - принял батюшка с удивительным спокойствием и благодушным терпением, cловно очередное послушание от Бога. Не было в нем ни малодушия, ни недовольства.
Непрестанно воссылая благодарения Господу, батюшка говорил сочувствующим: "Я, грешный, еще не этого достоин! Есть люди, которые и не такие болезни терпят!"
Время шло, но, несмотря на усилия врачей, здоровье старца продолжало ухудшаться. Ему шел тогда 64-й год. Появились застойные явления в легких и сердечная недостаточность. Медики настоятельно советовали выехать из города в зеленую зону. В качестве климатического курорта была рекомендована Вырица. Возвышенная местность, вековой смешанный лес с преобладанием хвойных пород, сухая песчаная почва и целебный воздух - все это должно было благотворно повлиять на здоровье батюшки. Врачи утверждали, что только пребывание в подобном климате может укрепить силы о. Серафима. Старец ехать наотрез отказался - так тяжело было расстаться ему со своим служением и со многочисленными духовными чадами. Предвидя скорое начало новой волны гонений и полное разорение Лавры, батюшка искренне желал разделить эти страдания со всей братией.
Однако, воля Божия о нем была иной. Митрополит Серафим (Чичагов), который в миру имел профессию врача, ознакомился с заключением медицинской комиссии и немедленно благословил переезд. Смиренному духовнику Лавры оставалось только принять это за послушание. К лету 1930 г. о. Серафим покинул город святого апостола Петра. Вместе с ним, по благословению владыки, в Вырицу отправились схимонахиня Серафима (в миру - Ольга Ивановна Муравьева) и их двенадцатилетняя внучка Маргарита - юная послушница Воскресенского Новодевичьего монастыря. Они и прежде часто приезжали в Лавру, навещая о. Серафима. Теперь уход за ним и забота о его здоровье стали главным их послушанием.

Годы старческого подвига отца Серафима в поселке Вырица (1930-1949)

А вскоре по Петроградской епархии, как и по всей стране, прокатилась волна еще более жестоких репрессий. Воистину Гефсиманской стала для монашествующих ночь на 18 февраля 1932 г. В народе ее так и назвали - святой ночью. В те страшные часы гонители арестовали более пятисот иноков.
Со словами: "Да будет воля Твоя!" - вступали на путь страданий бесчисленные сонмы верующих. К ноябрю 1933 г. число действующих храмов в Петербурге сократилось с 495 до 61. Монастыри и подворья были полностью разгромлены и разграблены. Даже колокольный звон к тому времени был запрещен.
И вот - в то время, когда с куполов сбрасывали кресты, тысячами разоряли обители и храмы, когда в лагерях и тюрьмах томились десятки тысяч священнослужителей, Господь воздвиг в Вырице храм нерукотворный, живой - чистое сердце о. Серафима. В истории Церкви не раз случалось, что во времена самых жестоких гонений и упадка веры Господь посылал в помощь людям Своих особых избранников - хранителей чистоты Православия. Таким избранником в России 30-х - 40-х гг. стал святой преподобный Серафим Вырицкий.
Внешне неприметным, но действенным и обширным было его влияние на современников. Как важно было знать людям, что во всей этой неразберихе и кровавой круговерти существует островок прочной веры, спокойной надежды и нелицемерной Христовой любви! И каким великим мужеством и упованием на милость Божию нужно было обладать, чтоб написать в ту кровавую пору строки, предрекающие Русской Церкви возрождение и славу:

Пройдет гроза над Русскою землею,
Народу русскому Господь грехи простит.
И крест святой Божественной красою
На храмах Божиих вновь ярко заблестит.
И звон колоколов всю нашу Русь Святую
От сна греховного к спасенью пробудит,
Открыты будут вновь обители святые,
И вера в Бога всех соединит.
(Иеросхимонах Серафим Вырицкий, около 1939 г.)

Эти стихи передавались из уст в уста, распространялись в списках, достигали мест заточения и ссылок. Среди Гефсиманской ночи, поглотившей тогда всю Россию, сиял в Вырице светильник живой веры и не угасала надежда в людских сердцах...
Явным чудом милости Божией было сохранение старца от ареста и расправы. В это трудно поверить, ведь репрессии прокатились повсюду, добравшись даже до самых глухих деревень. В безжалостной карательной машине оказалось перемолото несчетное число человеческих жизней и судеб, но никто не дерзнул поднять руку на кроткого старца.
Воспоминания родственников и духовных чад о. Серафима, а также все официальные документы [27] неопровержимо свидетельствуют: иеросхимонах Серафим (в миру Василий Николаевич Муравьев, 1866 года рождения) и схимонахиня Серафима (в миру Ольга Ивановна Муравьева, 1872 года рождения) никогда не подвергались задержанию, арестам и заточению...

Вырица... Летом 1930 г. о. Серафим и его родные снимали маленький домик на Ольгопольской улице, затем около года квартировали на улице Боровой. С 1932 по 1945 гг. батюшка снимал часть комнат в доме № 7 по Пильному проспекту, принадлежавшем семейству провизора Владимира Томовича Томберга, а с 1945 г. Муравьевы жительствовали на Майском проспекте в доме № 41 (ныне 39), у хозяйки Лидии Григорьевны Ефимовой.
Все это время батюшка тяжело болел. Тяжкие недуги причиняли о. Серафиму невыносимые страдания. Особенно беспокоили ноги - болели и отнимались. Однако старец мужественно переносил эти испытания. Никто никогда не слышал от о. Серафима ни единого стона, ни единой жалобы.
После переезда в Вырицу к врачам он уже не обращался, говоря: "Буди на все воля Божия. Болезнь - это школа смирения, где воистину познаешь немощь свою..." Старец непрестанно за все благодарил Господа, воздавая Богу за болезнь свою большее благодарение, чем иные люди - за вожделенное здоровье.
Батюшка часто назидал родных: "Никогда не надо просить у Господа ничего земного. Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно. Молитесь всегда так: "Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою святую волю"". Искренне считая себя грешником, достойным всяческого наказания, старец постоянно просил всех молиться о спасении его души.
Поначалу вырицкого подвижника посещали только самые близкие духовные чада, но вскоре к блаженному старцу вновь устремился нескончаемый людской поток. Ехали к нему богомольцы из северной столицы и других городов, стекались жители Вырицы и окрестных селений... Всем хотелось собственными глазами увидеть праведника Божия, побыть рядом с ним хоть минутку и получить его святое благословение. Год за годом, изо дня в день шли вереницей паломники к о. Серафиму. В иные дни это были сотни (!) посетителей, которые с раннего утра и до глубокой ночи "осаждали" келлию старца. Часто приезжали целыми группами или семьями.
Обеспокоенные родные пытались оградить батюшку от излишних встреч, опасаясь за его и без того слабое здоровье, но в ответ подвижник твердо сказал: "Теперь я всегда буду нездоров... Пока моя рука поднимается для благословения, буду принимать людей!"
О. Серафим всякий раз сам вызывал к себе тех, кому он был тогда нужнее. Его отзывчивое сердце каким-то особым чутьем всегда улавливало истинное горе в массе пришедшего к нему народа. Каким образом старец находил этих людей, оставалось загадкой - обычно на крыльцо выходила келейница и приглашала пройти в келлию того или иного человека, называя, как правило, его имя и место, откуда он прибыл.
"Он взял на Себя наши немощи и понес болезни" (Мф. 8, 17). Батюшка так сопереживал своим чадам, что воистину был готов отдать жизнь за их исцеление. За такую любовь Господь и даровал вырицкому старцу слово великой духовной мудрости, слово врачевания немощных душ, слово истинного предвидения и пророчества...
От одного слова батюшки Серафима, от одного прикосновения его руки на душе становилось веселее, легче. Особенно в минуты душевного смущения. Батюшка называл всех ласкательно: "Милые, родные, любимые..." Обнимал, целовал в голову, гладил, лечил и ободрял ласковой шуткой. Говорил, чаще всего, очень тепло, просто, без витиеватых нравоучений. Почти всегда улыбался. Что-то бесконечно родное, отеческое, ощущалось во всем облике и в обращении этого доброго старца.
Для батюшки не существовало возраста, национальности, общественного положения его посетителей - все были для него любимыми чадами, со всеми он обращался по-отечески ласково. Более того, он обращался с ними как с чадами больными - осторожно, с необыкновенным теплом и нежностью, снисходя к их духовным немощам. Бывало, прибывшие издалека усталые богомольцы подолгу ждали своей очереди, чтобы пройти к батюшке за благословением или для духовной беседы. Однако, пробыв даже недолгое время в келлии старца, выходили возродившимися и просветленными. Не обращая внимания на недомогание, о. Серафим всегда умел быть бодрым и жизнерадостным, и от этого скорбь и печаль уходили из сердец человеческих.
Для множества страждущих о. Серафим был благодетелем, который не только помогал духовно, но и практическими советами, устройством на работу, а также и деньгами через добрых людей. Благодарно принимая пожертвования от посетителей, старец зачастую сразу же раздавал их тем, кто терпел нужду.
До последних дней своей земной жизни батюшка Серафим поддерживал, как мог, любимое детище св. прав. Иоанна Кронштадтского - Пюхтицкий Успенский женский монастырь в Эстонии. Вырицкого старца знали и любили насельницы обители, многие из которых именно по его благословению приняли монашество. Батюшку неоднократно приглашали туда на жительство и даже приготовили для него там прекрасный домик. Затем в этом домике стала жить ушедшая на покой игумения Ангелина со своей келейницей. По сей день с необычайным благоговением и любовью хранят в Пюхтице память об о. Серафиме Вырицком, ежедневно поминают и его родственников на проскомидии и на Псалтири.
Значительную часть доброхотных даяний своих многочисленных посетителей старец передавал в вырицкий Казанский храм, остальное - нуждающимся людям. "Да как же я буду выглядеть перед Господом, если деньги себе оставлю! - неоднократно слышали от него близкие. - Если у вас в кошельке есть рубль - раздайте его неимущим, оставив себе копейку, и у вас никогда не будут переводиться деньги. Давайте, не жалея, тогда и Бог вознаградит вас! Будете жалеть да роптать - последнего лишитесь..."
Сам же батюшка несказанно радовался, отдавая последнее. Уж у него-то ничего не залеживалось. Принесенные в дар какие-либо вещи или продукты - фрукты, сласти, хлеб, - все тут же раздаривалось другим посетителям, расходилось по рукам неимущих или прибывших издалека паломников. Все два десятилетия на вырицких квартирах его бессменно окружала одна и та же скромная обстановка - небольшой столик, кожаное потертое кресло, пара стульев, узенькая железная кровать. По детской простоте своей души старец всегда проявлял ту же простоту и в отношении своей внешности. Потертый ватный подрясничек, старенькая полинявшая ряса, все та же летом и зимою теплая скуфеечка - составляли все его одеяние. Если батюшке приносили какие-нибудь новые вещи, он всегда находил, кому их отдать.

Подвиги поста, бдения и молитвы, которые в течение двух десятилетий смиренно нес вырицкий старец, можно сравнить лишь с подвигами древних аскетов-отшельников. Отец Серафим был необыкновенно строг к себе от первых шагов в подвижничестве до самой кончины. Никаких послаблений - пост, бдение и молитва, и еще раз - пост, бдение и молитва... Вспоминая подвиги о. Серафима, родные и близкие батюшки говорят: "Обыкновенному человеку смотреть без слез на все это было просто невозможно..."
В понедельник, среду и пятницу старец вообще не принимал никакой пищи, а иногда ничего не вкушал и по нескольку дней подряд. Окружающим порой казалось, что о. Серафим обрекает себя на голодную смерть. То, что он ел в те дни, когда принимал пищу, едой можно было назвать с большим трудом: в некоторые дни батюшка вкушал часть просфоры и запивал ее святой водой, в иные - не съедал и одной картофелины, а иногда ел немного тертой моркови. Крайне редко пил чай с очень малым количеством хлеба. Пища на самом деле была для подвижника как бы лекарством. При этом в своих непрестанных трудах на пользу ближних он проявлял завидную бодрость и неутомимость. Об о. Серафиме можно было сказать: "Он питается Святым Духом". И благодать Божия несомненно подкрепляла великого постника.
Священники вырицкой Казанской церкви еженедельно причащали батюшку Святых Христовых Таин. Помимо этого, в келлии старца всегда хранились запасные Святые Дары и было все потребное для причащения. Ощущая в том необходимость, он приобщался Тела и Крови Христовых самостоятельно. "Я же подкрепляюсь Святыми Дарами, а что может быть дороже Пречистых и Животворящих Таин Христовых!" - говорил батюшка родным, когда те особенно беспокоились за состояние его здоровья.
Истонченная плоть старца была воистину прозрачным покровом его чистейшей души, светящейся любовью. Тонкие, с прожилками руки, впалые щеки и, при этом - огромные голубые глаза, которые более всего поражали людей в дивном облике вырицкого подвижника. Из них смотрело на землю н е б о. Они-то буквально пронзали души и сердца посетителей, проникая в самые сокровенные их уголки. Богомольцы сравнивали глаза о. Серафима - по силе их проникновенности - с глазами прп. Серафима Саровского на его прижизненных портретах. В святом Серафиме Вырицком будто воскрес великий саровский подвижник...
Подражая своему небесному учителю, вырицкий старец принял на себя новый подвиг . После переезда в дом на Пильном проспекте он молился в саду на камне перед иконой Саровского чудотворца. Это бывало в те дни, когда несколько улучшалось здоровье старца. Первые свидетельства о молении святого Серафима Вырицкого на камне относятся к 1935 г., когда гонители обрушили на Церковь новые страшные удары.
На протяжении 10 лет совершал старец свой непостижимый подвиг. Это было воистину мученичество во имя любви к ближним. Со многими горячими слезами умолял Господа подвижник о возрождении Русской Православной Церкви и о спасении всего мира. Это был великий плач о всем человечестве; это была святая скорбь о мире, не ведающем Господа и любви Его. Сердце старца было исполнено невыразимой жалости ко всем заблудшим и погибающим. Для него всякий человек был творением и созданием Божиим. Отец Серафим молился за всех людей - верующих и неверующих, за врагов и гонителей Церкви, желая вечного спасения всем до единого человека. Это была великая молитва покаяния за грехи людские. Такие молитвы удерживают мир от катастрофы...
Сама жизнь старца была молитвою за весь мир, но она не удаляла его и от частного служения людям. Чем грешнее был человек, который приходил к отцу Серафиму, тем больше батюшка жалел его и слезно за него молился. Смиренное сердце подвижника необыкновенно скорбело от того, что кто-то, может быть, будет страдать целую вечность! Любовь старца не могла понести такого...
Домашние воистину не знали, когда он спит, да и спал ли он вообще... "Бывало, заглянешь ночью в келлию батюшки, чтобы узнать - не нужна ли какая помощь, а он, обливаясь слезами, тянет к небу свои прозрачные руки, ничего не замечая вокруг..." - рассказывают родные о. Серафима. В течение дня у старца собиралось множество записок о здравии и об упокоении, которые оставляли посетители, испрашивая его святых молитв. Ночами батюшка со слезами и сердечными воздыханиями читал все эти записочки. Сколько людей получало благодатную помощь Божию через молитвы старца! На следующий день записочки обязательно относили к престолу в вырицкий Казанский храм, а батюшка совершенно искренне говорил: "Да какой же из меня молитвенник? Я же лежу..."
"Близ Господь сокрушенных сердцем..." (Пс. 33, 19). По неизреченной милости Божией и по подвигу своему отец Серафим Вырицкий стал живым храмом Святого Духа. Служение в этом живом храме не прекращалось ни днем, ни ночью. Старец непрестанно взывал ко Господу, умоляя Всевышнего о спасении России и ее народа.

Отец Серафим был человеком необыкновенно высокой созерцательной жизни. На нем исполнилось обетование Господа: "Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе" (Мк. 9, 1). Случалось, что старец на несколько дней прекращал прием посетителей, оставаясь в уединении и безмолвии. В такие моменты домашние старались ничем не нарушать покой батюшки, а на калиточке появлялось объявление, что в ближайшее время приема не будет. Эти дни и ночи подвижник посвящал молитвенному созерцанию. Такое бывало не часто, но именно тогда старец, видимо, получал откровения от Господа и укреплялся для дальнейших подвигов. "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Мф. 5, 8).

Слава Великому Господу Богу !
Радостно дух мой воспой,
Сердцем стремлюсь я к Святому чертогу,
Там, где Иисусе сладчайший мой.

Ты в моей жизни едина надежда,
В скорбях, болезнях тобой я живлюсь.
Будь Ты мне радость, покров и одежда,
Сам на всю жизнь я Тебе предаюсь.

О, мой прекрасный и чудный Спаситель,
Дай мне Твою благодать.
Ты в моей жизни единый Учитель,
Был Ты всегда мне отец мой и мать.

Славой Небесной всегда восхищаюсь,
Жизнь суетой не прельщает земной,
Духом и сердцем своим устремляюсь,
К жизни Небесной с ее красотой.

Там в Небесах все святые соборы,
И мириады бесплотных духов,
Все воспевают божественным хором :
"Свят, Свят, Свят наш Господь Саваоф !"

Там у престола Великого Бога
Божия Матерь стоит,
В Славе Величия, в Силе Божественной
Жизнь нашу грешную в мире хранит.

Дух мой и сердце всегда веселится,
Ты мой Создатель и Бог и Отец .
И душа моя грешная к Небу стремится,
Там всем скорбям и болезням конец.

Слава Великому Господу Богу !
Радостно дух мой воспой.
Сердцем стремлюсь я к Святому чертогу,
Там, где Иисусе сладчайший мой.

(Иеросхимонах Серафим Вырицкий, 30-е гг.)

Не раз после этого родные батюшки Серафима слышали от него многозначительное и задумчивое: "А т а м-т о как хорошо будет! Если бы вы только знали, как т а м будет хорошо..." Другими словами - не передать ощущений в душе от духовных созерцаний.
Отец Серафим был истинным боговидцем, причастником Божественной жизни по дару благодати. Он мог сказать подобно апостолу Павлу: "Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим... что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным" (1 Кор. 2, 9-10, 13).

Еще по Александро-Невской Лавре о. Серафим был знаком со многими известными в то время людьми: учеными, врачами, деятелями культуры. Академик И. П. Павлов - отец современной физиологии, часто приходил на исповеди и беседы к иеросхимонаху Серафиму (Муравьеву). В течение многих лет Иван Петрович был почетным старостой двух петроградских храмов: Знаменской церкви на Лиговском проспекте и церкви апостолов Петра и Павла в поселке Колтуши.
Иеросхимонаха Серафима почитали выдающийся астроном своего времени, один из основателей Русского астрономического общества, академик Сергей Павлович Глазенап, а также один из создателей современной фармакологической школы, профессор Михаил Иванович Граменицкий.
Одним из любимейших воспитанников о. Серафима был известный во всей России профессор-гомеопат Сергей Серапионович Фаворский, которого называли "светилом Петербурга". Он был чистейшей души человеком и талантливым медиком. Его пациентами бывали многие влиятельные люди, и это давало возможность выручать верующих из многих затруднительных и опасных положений.
Частыми гостями в Вырице были выдающиеся русские ученые, академики с мировыми именами - физик Владимир Александрович Фок, известный своими трудами в области квантовой механики и теории относительности, и биолог Леон Абгарович Орбели, ученик и последователь Ивана Петровича Павлова. За чашкой чая вел с ними о. Серафим долгие душеполезные беседы о мироздании; о той дивной гармонии, которую вложил Премудрый Творец всяческих в окружающую нас природу и самого человека; о мире духовном, невидимом; о Духе Святом и Животворящем, наполняющем всю бесконечную Вселенную. Светила науки многому учились через богомудрые наставления вырицкого подвижника. Этот старец-монах был воистину гражданином иного мира - Сам Дух Божий говорил его устами.

Господь от щедрот Своих обильно наградил иеросхимонаха Серафима разнообразными духовными дарованиями. Это были дары духовного рассуждения, прозрения в область прошлого, настоящего и будущего его посетителей, прозрения мыслей собеседника, видения происходившего вдали, исцелений, духовного утешения, власти над лукавыми духами, молитвенных созерцаний, предсказаний и пророчеств. Горячая детская вера и чистейшая любовь ко Господу и к ближним венчали этот дивный букет благодатных дарований. Любовь - это величайший дар, выше которого нет ничего ни на небеси, ни на земли. Старец действительно жил любовью ко всем. Во всяком его слове и деле всегда светилась она и неудержимо изливалась на все окружающее.
С истинно отеческим вниманием и добротою принимал батюшка каждого посетителя, и все с детской доверчивостью открывали ему самые потаенные уголки своих душ, которые старец и без того прозревал. Никто никогда не слышал от него каких-либо укорений или строгих нравоучений, но, вместе с тем, о. Серафим обладал удивительной способностью пробуждать человеческую совесть, каким-то неприметным для собеседника образом изменять ход его мыслей от суетного к духовному.
А посетители у о. Серафима бывали разные. В тридцатые годы в дом на Пильном с обыском неоднократно приходили чекисты, часто в ночное время. Однажды сотрудники НКВД хотели арестовать батюшку, но родные категорически потребовали медицинского освидетельствования старца ввиду крайне тяжелого его состояния. Приглашенный оперативниками врач подтвердил диагноз, согласно которому о. Серафиму переезд был строго противопоказан.
В другой раз лежащий на одре болезни старец попросил подойти к нему старшего из чекистов. Лишь на мгновение встретились кроткие глаза батюшки с глазами представителя власти. Победила любовь отца Серафима. Он прикоснулся к руке чекиста, погладив ее, а после этого приложил свою правую руку к голове посетителя и промолвил: "Да простятся тебе грехи твои, раб Божий..." - и назвал в точности его имя. При этом старец умиротворил сердца и других сотрудников. Родные о. Серафима вспоминают: "Старший чекист произнес тогда: "Если бы таких старцев было бы больше, то мы все были бы верующими", - и заплакал. А батюшка, улыбаясь, сказал: "Угостите их чайком...""
Благодатный мир Христов непостижим в своем действии, велика его сила. Авве Антонию Великому и авве Зосиме повиновались львы, преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому - медведи. Отцу Серафиму Вырицкому не раз повиновались самые лютые звери - звери в человеческом обличье...
Многие люди, впервые входившие в келлию старца, непроизвольно падали на колени, заливаясь слезами. Душа человеческая не выдерживала осознания духовной чистоты и начинала оплакивать собственное убожество, оказавшись рядом с белоснежными одеждами души о. Серафима. От батюшки как бы исходил некий неземной свет. В то же время этот свет явственно ощущали практически все люди, ныне свидетельствующие о жизни и подвигах о. Серафима. Почти от каждого из них, прежде всего, можно услышать: "Батюшка весь светился... У нас было явное ощущение, что из угла, где лежит старец, исходит свет..."
И шли день за днем на этот дивный свет люди. Из уст в уста передавались в народе рассказы о вырицком старце, и спешили страждущие за благодатной помощью к о. Серафиму. С любовью подавал он посетителям бесценные практические советы, исцелял духовные, а часто и телесные недуги. Порою старец делал это незаметно, под видом ласковой шутки. После посещения батюшки очень многие люди просто забывали, что их когда-то мучили сильные головные боли, простуды, ревматизм, радикулит и другие болезни. Бывало, благословит он кого-то со словами: "Ну вот, теперь и голова болеть не будет", и точно - человек с тех пор уже не помнил, что такое мигрень... Иногда же, согласно слову святителя Игнатия Брянчанинова, о. Серафим споспешествовал утверждению веры явными чудесами. О случаях благодатных исцелений свидетельствуют родные подвижника и его близкие духовные чада.
... В Вырице, на улице Кирова, жила Валентина Иванова, женщина c нелегкой судьбой. Ее мать и дочь были инвалидами - девочка от рождения страдала немотой, а мать не могла обходиться без костылей. Медицинские методы лечения результатов не давали, и Валентина обратилась к старцу. Отец Серафим сказал ей тогда: "Господь поможет тебе, молись! Твоя материнская молитва должна помочь дочери". Валентина коленопреклоненно долго молилась перед батюшкиными иконами. Вместе с ней возносил свои прошения к Отцу нашему Небесному и о. Серафим. Через некоторое время он сказал: "Вставай, Господь услышал твою молитву. Велика молитва матери. Пусть девочка подойдет ко мне". Батюшка накрыл голову ребенка епитрахилью и еще раз произнес: "Господь услышал молитву твоей матери..." С того момента девочка стала говорить. Через несколько дней мать Валентины, с трудом добравшаяся до дома старца на костылях, в несказанной радости возвращалась домой без всякой посторонней помощи, словно заново родившийся человек...
... Однажды посетители, находившиеся в приемной, были поражены рассказом женщины, которая приехала благодарить батюшку за исцеление дочери. Девочка была от рождения слепой, но после посещения вырицкого старца неожиданно прозрела. Возрадовавшись вместе со своей посетительницей, о. Серафим заметил: "Что я? Преподобный Серафим Саровский исцелил твою дочку, вот его до конца дней своих благодари!"...
... Недалеко от вырицкого Казанского храма жила почтенная добрая женщина, которую все звали тетя Оля. Она очень любила посещать богослужения, да вот беда - во время Херувимской песни она обычно падала и начинала невообразимым образом лаять. Ее часто выносили из церкви. Причина ее недуга, думается, ясна всякому верующему человеку. Отец Серафим ее исцелил. Вновь, как когда-то в подобном случае в Александро-Невской Лавре, он долго молился вместе с несчастной тетей Олей... Затем она радостно рассказывала всем: "Отец Серафим даровал мне возможность ходить в церковь!"...
... Однажды к батюшке привезли умирающую от обезвоживания девочку. Диагноз - тяжелая форма дизентерии. Старец помолился, а затем причастил ребенка Святых Христовых Таин. В тот же день произошло полное исцеление...
Главным же в служении о. Серафима было то, что он приводил многих своих посетителей к исправлению жизни и глубокой вере. Люди начинали видеть свои грехи и понимать милосердие Творца...
Мягко и любовно умел старец касаться людских сердец. Иногда только и скажет: "Ах, доченька! Когда же начнем лучше-то жить? Ну, на этот раз Бог простит тебе, да смотри, собирайся с силами..." Или: "А посты-то соблюдаешь ли?" - спросит о. Серафим. "Плохо", - ответит посетитель. "Действительно плохо, - подтвердит батюшка, - слушаться Церкви надо, слушаться..." Люди, раскрывшие перед старцем свои душевные недуги (которые он и без этого прекрасно видел), возвращались утешенными и исцеленными. Обычно говорили так: "Возвращаясь от отца Серафима, мы летели как на крыльях, и у нас пела душа..."

В январе 1941 г. был арестован и затем расстрелян сын батюшки Серафима - Николай Муравьев * {Николай Васильевич Муравьев закончил авиационную школу и в годы первой Мировой войны служил авиатором в русской армии. После 1917 г. четырежды арестовывался богоборческими властями, был в заключении и ссылках. Реабилитирован посмертно как жертва политических репрессий.}. Еще одна великая скорбь прошла сквозь сердце и душу старца. Вновь услышали родные и близкие: "Буди воля Божия..."
Знал о. Серафим и о приближении великой войны. Кого-то прикровенно, а близких духовных детей открыто предупреждал он о надвигающейся на Россию опасности...

С началом Великой Отечественной старец усилил подвиг моления на камне - стал совершать его ежедневно. Рассказывают родные подвижника:
... В 1941 г. дедушке шел уже 76-й год. К тому времени болезнь очень сильно его ослабила и он практически не мог передвигаться без посторонней помощи. В саду, за домом, метрах в пятидесяти, выступал из земли гранитный валун, перед которым росла небольшая яблонька. Вот на этом-то камне и возносил ко Господу свои прошения о. Серафим. К месту моления его вели под руки, а иногда просто несли. На яблоньке укреплялась икона, а дедушка вставал своими больными коленями на камень и простирал руки к небу... Чего ему это стоило! Видимо, Сам Господь помогал ему, но без слез на все это смотреть было невозможно. Неоднократно умоляли мы его оставить этот подвиг - ведь можно было молиться и в келлии, но в этом случае он был беспощаден и к себе, и к нам. Молился о. Серафим столько, насколько хватало сил - иногда час, иногда два, а порою и несколько часов кряду. Отдавал себя всецело, без остатка - это был воистину вопль к Богу! Верим, что молитвами таких подвижников выстояла Россия и был спасен Петербург. Помним, что дедушка говорил нам: "Один молитвенник за страну может спасти все города и веси..." Невзирая на холод и зной, ветер и дождь, настойчиво требовал старец помочь добраться ему до камня; невзирая на многие тяжкие болезни, продолжал он свой непостижимый подвиг.Так изо дня в день, в течение всех долгих изнурительных военных лет...
И достигали Престола Божия молитвы незабвенного старца - Любовь отзывалась на любовь! Сколько душ человеческих спасли те молитвы, известно только Господу. Несомненно было одно, что они незримой нитью соединяли землю с небом и преклоняли Бога на милость, тайным образом изменяя ход многих важнейших событий.
Известно, что в самой Вырице, как и было предсказано старцем, не пострадал ни один жилой дом и не погиб ни один человек. Молился батюшка и о спасении вырицкого храма, и здесь уместно описать удивительный случай, о котором знают многие старожилы Вырицы.
... В первых числах сентября 1941 г. немцы наступали на станцию Вырица и вели ее интенсивный обстрел. Кто-то из командиров нашей армии решил, что в качестве объекта наводки используется высокий купол храма и приказал взорвать его. Для этого со станции была послана команда подрывников, в которую вошли лейтенант и несколько бойцов. Когда подвода со смертоносным грузом прибыла к храму, лейтенант приказал бойцам подождать его у ворот, видимо, сославшись на то, что должен ознакомиться с объектом подрыва. Офицер вошел в ограду, а затем и в храм, который в общей суматохе не был заперт...
Через некоторое время солдаты услышали звук одиночного револьверного выстрела и бросились к храму. Лейтенант лежал бездыханным, рядом валялся его револьвер. Бойцов охватила паника и, не выполнив приказа, они бежали из храма. Тем временем началось отступление и о взрыве забыли. Так вырицкая церковь в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы Промыслом Божиим была сохранена от уничтожения...
И еще чудо - немцы, заняв Вырицу, расквартировали в ней часть, состоящую из... православных. Известно, что Румыния была союзницей Германии, но о том, что вырицкая команда будет состоять из румын, уроженцев восточной ее части, где исповедуется Православие, да еще говорящих по-русски, вряд ли кто мог предположить. Осенью 1941 г., по многочисленным просьбам жителей Вырицы, храм был открыт, в нем начались регулярные богослужения.
Истосковавшиеся по церковной жизни люди заполнили храм (он был закрыт богоборцами в 1938 г., но, слава Богу, не разорен). Поначалу прихожане косились на солдат в немецкой форме, но видя, как последние молятся и соблюдают чин службы, постепенно привыкли. Невозможное людям возможно Богу - это был единственный православный храм, который действовал во фронтовой полосе, причем по ту сторону фронта!

С первых дней войны о. Серафим открыто говорил о предстоящей победе русского оружия. На сей счет сохранились убедительные свидетельства, записанные со слов профессора Ленинградской Духовной Академии прот. Ливерия Воронова и прот. Иоанна Преображенского.
... Румынской частью, расквартированной в Вырице, командовали немецкие офицеры. Им донесли о пророчествах о. Серафима, и вскоре в дом на Пильном проспекте пожаловали незваные гости. И вновь, как когда-то чекистов, батюшка укротил пришельцев через благодатную помощь свыше. Старец сразу поразил их тем, что заговорил с ними на хорошем немецком языке - ведь в бытность свою купцом он часто посещал Вену и Берлин, сотрудничая с австрийскими и немецкими фирмами. Капитан, который был начальником вырицкой команды, спросил у о. Серафима, скоро ли немецкие части пройдут победным маршем по Дворцовой площади? Старец смиренно ответил, что этого никогда не будет. Немцам придется поспешно уходить, а самому вопрошающему не суждено будет вернуться домой, при отступлении он сложит свою голову под Варшавой.
По рассказам плененных немцами местных жителей, которых оккупанты пытались угнать в Германию, этот немецкий офицер действительно погиб в районе польской столицы, а невольники были возвращены на Родину. Пророческие слова о. Серафима подтвердил и румынский офицер, также служивший во время войны в вырицкой команде. В 1980 г. он приезжал поклониться могиле старца и, разыскав вспомнивших его местных жителей, поведал о подробностях того отступления.
Между тем, о. Серафим еще в начале войны предсказал ряду жителей Вырицы будущее пленение и последующее благополучное возвращение из неволи. В частности, один из бывших старожилов Вырицы, Леонид Викторович Макаров вспоминал, что старец предсказал это и его семье, отметив, что в дальнейшем они будут жить в большом городе. Время показало истинность слов о. Серафима.
Евдокия Васильевна Федорова свидетельствует о том, что вырицкий старец помог ей отыскать мужа - Алексея Федоровича, находившегося в немецком лагере для военнопленных. По молитвам батюшки Серафима и слезной просьбе супруги лагерное начальство неожиданно отпустило домой единственного кормильца семьи.

Война поломала несметное количество судеб, и многие спешили в Вырицу со всех концов России в надежде узнать о судьбе своих ближних от о. Серафима. Кто-то узнал о пропавших без вести, другие по молитвам старца устроились на работу, третьи обрели прописку и кров, но главное - веру. Сын профессора С. С. Фаворского, Михаил Сергеевич, вспоминает: "Отец Серафим умел давать небесную радость, отчего все, даже самые тяжелые скорби, уходили на второй план, а человек желал испытать эту радость и в будущем..."
В 1945 г. Господь призвал от земных трудов схимонахиню Серафиму (в миру Ольгу Ивановну Муравьеву, супругу батюшки). Почти шесть десятилетий она была для о. Серафима преданной спутницей жизни, и ее кончину подвижник пережил с ощущением, что разлука недолга и скоро им предстоит встретиться в вечной жизни. У него был рисунок могилки матушки Серафимы, который сделала ему Светлана Георгиевна, художница, дружившая с семьей Муравьевых. Батюшка показывал на него и с любовью говорил: "Вот здесь и я буду рядышком с ней лежать..."
В годы войны напротив вырицкого Казанского храма, на другом берегу реки Оредеж, возник небольшой скит, где под руководством схиигумении Херувимы подвизалось несколько монахинь. Одну из них, монахиню Серафиму (в миру Анну Павловну Морозову), о. Серафим пригласил читать Псалтирь по усопшей схимонахине Серафиме. После похорон матушки старец, по согласованию с родными, благословил монахине Серафиме остаться у него келейницей...

Летом 1945 г. настоятелем вырицкого Казанского храма был назначен прот. Алексий Кибардин - замечательный пастырь и исповедник. В годы первой Мировой войны он служил приписным священником при Феодоровском Государевом соборе, а с 1924 г. был его настоятелем. Затем последовали десятилетия лагерей и ссылок, пройдя через которые о. Алексий сумел сохранить светлую веру и любовь к ближним. Первые же месяцы пребывания нового настоятеля в Вырице связали его с отцом Серафимом самыми крепкими узами. Вырицкий старец стал духовником о. Алексия Кибардина, а тот - духовником о. Серафима.
Отец Алексий часто приходил к подвижнику для духовных бесед и каждую неделю причащал о. Серафима Святых Христовых Таин. Как и раньше, в келлии старца всегда находились запасные Святые Дары, которыми тот причащался по необходимости.

В последние годы о. Серафим был совершенно прикован к постели. В некоторые дни состояние здоровья батюшки ухудшалось настолько, что он даже не мог отвечать на записки, которые передавали через келейницу. Но как только наступало хотя бы небольшое облегчение - батюшка сразу начинал прием страждущих.
Время земного странствия подвижника подходило к концу. Старцу был открыт час его перехода к Вечности. За день до этого он благословил родных и близких иконками прп. Серафима Саровского, а келейнице матушке Серафиме сказал: "Во время моего погребения береги ребрышки..."* {Это предостережение оказалось пророческим: в день погребения праведника, при большом стечении народа, матушка Серафима из-за сильной давки получила перелом двух ребер.}
Ранним утром преподобному Серафиму в ослепительном сиянии явилась Пресвятая Богородица и жестом правой руки указала на небо. Сообщив об этом родным, подвижник объявил: "Сегодня принять никого не смогу, будем молиться", - и благословил послать за о. Алексием Кибардиным. С благоговением были прочитаны акафисты Пресвятой Богородице, свт. Николаю Чудотворцу и прп. Серафиму Саровскому. После того как о. Алексий причастил старца Святых Христовых Таин, о. Серафим благословил читать Псалтирь и Евангелие. Ближе к вечеру батюшка попросил посадить его в кресло и стал молиться. При этом он иногда справлялся о времени. Около двух часов ночи о. Серафим благословил читать молитву на исход души и, осенив себя крестным знамением, со словами: "Спаси, Господи, и помилуй весь мир" отошел к вечным обителям.
Облачение и гроб прислал в Вырицу митрополит Григорий (Чуков). Три дня шел ко гробу праведника нескончаемый людской поток. Все отмечали, что его руки были удивительно мягкими и теплыми, словно у живого. Некоторые ощущали возле гроба благоухание. В первый день после блаженной кончины старца исцелилась слепая девочка. Мать подвела ее ко гробу и сказала: "Поцелуй дедушке руку". Вскоре после этого девочка прозрела. Этот случай хорошо известен вырицким старожилам.
Отпевание о. Серафима отличалось редкой торжественностью. Пели три хора - вырицких Казанской и Петропавловской церквей и хор Духовных Академии и Семинарии. .
При погребении о. Серафима Вырицкого впереди гроба несли образ прп. Серафима Саровского с частицей мощей святого угодника Божия,* {Этот образ, который иеросхимонах Серафим завещал вырицкому Казанскому храму, в начале 70-х гг. был похищен в результате взлома дверей неизвестными злоумышленниками. Вскоре в лесу был найден киот от иконы. По милости Божией удалось найти образ, подобный утраченному - его пожертвовала архивариус Ленинградской Духовной Академии Екатерина Даниловна Уварова. Стараниями прот. Павловского собора города Гатчины Евгения Николаевича Сенько в икону была вмонтирована и частица мощей прп. Серафима Саровского.} как и предсказал вырицкий подвижник еще в довоенные годы.

Святой преподобный Серафим Вырицкий отошел к Вечности 3 апреля 1949 г. Град небесный - горний Иерусалим - распахнул свои врата пред новым небожителем, навсегда приняв его в свои Божественные чертоги.

Пророчества и наставления преподобного Серафима Вырицкого

Святой Серафим Вырицкий обладал несомненным пророческим даром.
Предсказание старцем в 1927 г. патриаршего служения архиепископу Хутынскому Алексию (Симанскому) и приближающихся жестоких гонений; пророчества подвижника о грядущей Великой Отечественной войне и победе в ней нашего оружия; предвидение о. Серафимом кончины прот. Алексия Кибардина через пятнадцать лет после собственной, а также точное прозрение судеб многих людей ныне стали неоспоримыми фактами.
Глубоко пророческими являются строки написанного старцем в 1939 г. стихотворения "Пройдет гроза над Русскою землею...". В годы кровавых гонений, когда казалось, что Церковь обречена на скорое и полное уничтожение, о. Серафим открыто говорил о ее грядущем возрождении. Рассказывал о. Серафим о возрождении конкретных обителей - Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, Дивеева и др. Примечательно, что, предсказывая восстановление Александро-Невской Лавры, старец говорил о том, что вначале государство вернет Церкви как приходской храм Свято-Троицкий собор, а уже затем, через много лет, всю Лавру передадут монашествующим. Предсказывал также батюшка, что со временем будет основан монастырь и в Вырице, а Ленинград будет вновь переименован в Санкт-Петербург.
Говорил о. Серафим, что придет время, когда в Москве, Петербурге и ряде других городов России будут действовать православные радиостанции, в передачах которых можно будет услышать душеполезные назидания, молитвы и церковные песнопения...
Родственники и близкие духовные чада о. Серафима отмечают, что далеко не все виделось старцу в радужных тонах.
"Придет время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества, - говорил батюшка, - с одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой - настанет царство лжи и зла. Истинная Церковь всегда будет гонима, а спастись можно будет только скорбями и болезнями. Гонения же будут принимать самый изощренный, непредсказуемый характер. Страшно будет дожить до этих времен. Мы, слава Богу, не доживем, но тогда же из Казанского собора пойдет крестный ход в Александро-Невскую Лавру".
В ряде предсказаний вырицкого старца звучат весьма тревожные нотки. "Если русский народ не придет к покаянию, - говорил батюшка, - может случиться так, что вновь восстанет брат на брата".
Несколько важных предсказаний о. Серафима Вырицкого было записано Марией Георгиевной Преображенской, племянницей владыки Феофана Полтавского.
...Это было сразу после войны. Я пела на клиросе Петропавловской церкви поселка Вырица. Часто мы с певчими из нашего храма подходили к о. Серафиму под благословение. Однажды одна из певчих сказала: "Дорогой батюшка! Как хорошо теперь стало - война кончилась, зазвонили снова колокола в церквах..." А старец на это ответил: "Нет, это еще не все. Еще будет страху больше, чем было. Вы еще встретите ее. Будет очень трудно молодежи переобмундировываться. Кто только выживет? Кто только жив останется? (Эти слова о. Серафим повторил трижды.) Но кто жив останется - какая будет у того хорошая жизнь..."
После небольшой паузы батюшка вновь задумчиво произнес: "Если бы люди всего-всего мира, все до единого человека (вновь, как бы нараспев, повторил старец эти слова несколько раз), в одно и то же время встали бы на колени и помолились Богу хотя бы только пять минут о продлении жизни, дабы даровал всем Господь время на покаяние..."
Вырицкий старец не раз говорил, что Россия обладает бесценным сокровищем - она является хранительницей святой православной веры. Истинное просвещение есть просвещение души светом Православия. Не процветающий Запад, где конечной целью всего сущего является земное благополучие человека, а Русь, блаженная Русь, принявшая во младенчестве своем юродство Креста, сохранившая в глубинах своей необъятной души образ Христа Распятого и несущая его в сердце своем, есть истинный свет миру. Та Святая Русь, которая всегда жила предощущением горнего, прежде всего искала Царства Божия и правды Его и находилась в живом общении с небом. Вечная сила и красота Православия заключается в чудном единстве небесного и земного.
Монахиня Серафима (Морозова) вспоминала, как старец, описывая одно из своих духовных созерцаний, говорил ей:
"Я побывал во всех странах. Лучше нашей страны я не нашел и лучше нашей веры я не видел. Наша вера - выше всех. Это вера православная, истинная. Из всех известных вероучений только она одна принесена на землю вочеловечившимся Сыном Божиим. Прошу тебя, матушка Серафима, говорить всем, чтобы от нашей веры никто не отступал..."
Соединивший дыхание свое со сладчайшим именем Иисусовым, отец Серафим видел в умной молитве бесценное средство для стяжания душевного мира и спасения:
"В самые тяжелые времена удобно будет спасаться тот, кто в меру сил своих станет подвизаться в молитве Иисусовой, восходя от частого призывания имени Сына Божия к молитве непрестанной".
Вырицкий старец советовал как можно чаще читать молитву св. Ефрема Сирина "Господи и Владыко живота моего...". "В этой молитве вся суть Православия, все Евангелие. Ею мы испрашиваем у Господа помощи на приобретение свойств нового человека", - говорил батюшка. Грех осуждения о. Серафим называл одним из величайших духовных недугов нашего времени. "Мы имеем право судить только самих себя. Даже рассуждая о каком-либо человеке, мы уже невольно осуждаем его", - говорил вырицкий старец.
О. Серафим был глубоко убежден в том, что человек должен готовить себя для Вечности. При этом старец настоятельно советовал ни в коем случае не принимать никаких видений, явлений и гласов из мира духовного, а сам тщательно скрывал свои сверхъестественные дарования от людей, никогда не творя чудес или подвигов напоказ. "Плотские, грешные человеки недостойны видеть ангелов и святых. Им свойственно общение только с падшими темными духами, которое, как правило, становится причиной погибели. Будем молиться, чтобы Господь избавил нас от искушений лукавого", - назидал ближних батюшка Серафим.
Вырицкий подвижник своей жизнью ответил на многие вопросы, которые волнуют ищущих спасения в современном бушующем мире. Долгие годы шел о. Серафим путем незаметного, будничного подвига. Это скрытый от посторонних глаз подвиг, совершаемый во внутреннем уединении, где нет места разгорячению и раздражительности, унынию и отчаянию. Это ежедневный подвиг деятельного покаяния, поста и молитвы; подвиг реальных и посильных дел, совершаемых Христа ради и во имя любви к ближним. Это тихое, но твердое стояние в вере, которое требует много большего мужества, чем сиюминутное горячение и самые громкие подвиги и чудеса. Там, где бушуют страсти, нет места благодатному миру Христову.
Обобщая слова древних отцов о подвижниках последнего времени, свт. Игнатий Брянчанинов пишет: "Те, которые по истине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди них знамений и чудес... Они пойдут путем делания, р а с т в о р е н н о г о с м и р е н и е м, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями". Шествуя именно таким путем - путем делания, растворенного смирением, о. Серафим Вырицкий достиг высот подвижничества, уподобившись своим наставникам и небесным покровителям - преподобным Серафиму Саровскому и Варнаве Гефсиманскому.

Примечания :

1. Государственный архив Ярославской области, филиал в г. Рыбинске. ФФ - 419, Оп. 1. Д. 59, лл. 105-106.
2. Там же. Д. 68, лл. 238-239.
3. Справочная книга о лицах Санкт-Петербургского купечества и других званий, акционерных и паевых обществах и торговых домах. СПб. Издание 1892-93 гг., с. 453.
4. Очерк деятельности Общества для распространения коммерческих знаний в России с 1889 по 1899 годы с приложением списка членов Общества. СПб. 1899.
5. Справочная книга "Весь Петербург". Издание 1897 г. , столбец 2832.
6. Православный Санкт-Петербург. № 1. 1998.
7. Духовник Царской семьи святитель Феофан Полтавский. М. 1994. С. 22, 34-36.
8. РГИА. Алфавиты к Ф 796. Книга 40.
9. Ярославское благотворительное общество в Санкт-Петербурге. СПб. 1898. С. 2.
10. Отчет Ярославского благотворительного общества и список членов общества за 1908 год. СПб. 1909.
11. То же, за 1906 год. СПб. 1907.
12. Справочная книга о лицах Санкт-Петербургского купечества и других званий, акционерных и паевых обществах и торговых домах. СПб. Издание 1915 г., с. 166.
13. Справочная книга "Весь Петроград". Издание 1916 года, с. 1306.
14. Воспоминания монахини Вероники (Котляревской). Издание газеты "Русская жизнь". Сан-Франциско. 1955. C. 28.
15. РГИА. Фонд 815. Опись 14. Документ 103. Рапорты казначея о приходе и расходе денежных сумм с оправдательными документами за август 1920 года.
16. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 164. Журнал № 24. С. 29.
17. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 164. Журнал № 29. С. 54.
18. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 164. Журнал № 30. С. 67.
19. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 106. Переписка по личному составу Лавры. С. 11, 28.
20. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 109. С. 87, 100, 101 и т. д; Д. 110. С. 1, 20, 28 и т. д; Д. 240. С. 68, 74, 81 и т. д;
21. Трудовая книжка № 19/5979 насельника Александро-Невской Лавры Василия Николаевича Муравьева - инока Варнавы - иеродиакона Варнавы - иеромонаха Варнавы - иеросхимонаха Серафима (Муравьева).
22. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 240. С. 90.
23. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 111. Рапорты свечника Лавры о денежных суммах, поступивших в виде различных сборов (за свечи, масло, кружечный и тарелочный сборы различных назначений, пожертвования от частных благодетелей).
24. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 165. Журналы Духовного Собора Лавры.
25. РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 118, 119, 120, 122 и др.
26. Жизнеописание в Бозе почившего старца-утешителя отца Варнавы, основателя и строителя Иверско-Выксунского женского монастыря. Сергиев Посад. 1907.
27. Ответ архивного фонда УФСБ РФ по СПб и области и Информационного центра ГУВД об отсутствии материалов и сведений в отношении Муравьева Василия Николаевича и Муравьевой Ольги Ивановны. № 10/38-10 от 23 мая 1997 года.
28. Архив Санкт-Петербургской епархии. Личное дело протоиерея Алексия Кибардина. Л. 41, 42, 82.
источник материала