«Заключенiе» и «Стихи».
Кн. Н. Урусова.
Въ Москвѣ я не имѣла права поселиться и устроилась въ г. Можа́йскѣ, за 100 километровъ. Я имѣла комнатку, дѣлала цвѣты и ѣздила въ Москву продавать на базарѣ. Другихъ средствъ къ существованію у меня не было. Я ѣздила къ сестрѣ, которая признавала «сергіа́нскую церковь» и потому не была арестована, и у нее жила, иногда тайно по двѣ недѣли, платя́ дворнику, чтобъ скрывалъ мое присутствіе.
Узнала очень скоро о существованіи тайныхъ Іосифля́нскихъ церкве́й, т.-е. не церкве́й, а Богослуженій въ тайныхъ комнатахъ, гдѣ собирались иногда по 20-25 человѣкъ. Служеніе шло шепотомъ, со строгимъ конт- ролемъ молящихся, ввиду возможности предательства. Приходили обычно на разсвѣтѣ по условному знаку. Бо́льшею частью осторожно стучали въ водосточную трубу у окна, гдѣ кто-нибудь стоялъ, прислу- шиваясь. Старый монахъ-священникъ самоотверженно ѣздилъ всюду,
куда его звали и даже въ больницахъ умудрялъ Господь его пріобща́ть больныхъ. Си́дя около нихъ, какъ посѣтитель, онъ исповѣдовалъ, а затѣмъ, какъ бы подавая лѣкарство и питье́, пріобща́лъ.
Такъ шла жизнь. Москва была для меня совсѣмъ чужая. Меня привезли туда родители мѣсячнымъ ребенкомъ. Я родила́сь въ имѣніи бабушки на Дону, но жизнь до 25-лѣтняго возраста провела въ Москвѣ. Какъ и всѣ москвичи, я любила ее, и какъ хороша́, какъ самобы́тна была она, краси́ва своей стариной: тысячами церкве́й, блестѣвшихъ золотыми куполами, зданіями разныхъ архитектуръ, дворцами, памятниками, часовнями съ Чудотворными Иконами, какъ Иверской Божьей Матери и другихъ, монастырями, Кремлемъ съ его историческими соборами, полными необычайными Святы́нями. И что же теперь? Передъ Вами безобразные многоэтажные дома еврейскаго стиля въ видѣ прямолинейныхъ коробокъ, съ массой узкихъ о́конъ, ни часо́венъ, ни церкве́й, кромѣ нѣсколькихъ, оставленныхъ на лживый показъ. Въ Кремлѣ купола не сіяютъ, какъ солнышки, они стоятъ мрачные, черные. Кто говоритъ, что сня́ты позолоченные листы́, а кто считаетъ, что на опустоше́нныхъ соборахъ, гдѣ ме́рзость запустѣ́нія, купола сами почернѣли. Нѣтъ Чу́дова монастыря, нѣтъ Вознесенскаго женскаго монастыря въ Кремлѣ. Въ городѣ снесены всѣ монастыри, уничтожены памятники, нѣтъ Тріумфа́льныхъ воро́тъ, нѣтъ Красныхъ, нѣтъ Су́харевой башни, что тоже составляло красу́ Москвы. Надъ городомъ стоить мгла отъ фабрикъ, на улицахъ почти всѣ евреи, разодѣтые въ дорогіе мѣха́, и коммунисты. Если встрѣтится обо́рванный и съ опущенной головой интеллигентный прохожій, то можно съ увѣренностью сказать, что это изъ бывшаго дворянскаго высшаго или купеческаго сословія, по какимъ-либо причинамъ уцѣлѣвшій. Что страшнѣй всего, это музыка интернаціонала на Спасской башнѣ у Святыхъ воротъ въ Москвѣ, вмѣсто чудной молитвы «Коль сла́венъ нашъ Господь въ Сіо́нѣ». Надъ дворцомъ, гдѣ живетъ Сталинъ въ Кремлѣ, горитъ какъ бы громадный адскій огонь. Посрединѣ дворца въ крышѣ – резервуа́ръ, не видный съ улицы: въ немъ гигантскій спрятанный электрическій свѣтъ, который снизу освѣщаетъ цѣлый лѣсъ, на длинныхъ дре́вкахъ, красныхъ яркихъ шелковыхъ фла́говъ, которые, развѣваясь отъ вѣтра, даютъ полную иллюзію огня.
Вмѣсто Храма Хрiста Спасителя возвышается карка́съ строящагося дворца совѣтовъ. Какъ было въ газетахъ, на вопросъ какого-то иностранца: «Вы строите новую Вавνлонскую башню?» Сталинъ отвѣтилъ: «Да, только разница въ томъ, что Ветхозавѣтная башня рухнула, а для моей нѣтъ силы, которая могла бы ее сокрушить». Я знаю отъ строителей инженеровъ, что главная заслуга постройки, если дворецъ будетъ законченъ, принадлежитъ не Сталину, а Америкѣ. Когда совѣтскіе инженеры кла́ли глубочайшій фундаментъ, то два раза его смывала подпочвенная вода изъ Москвы-рѣки. Тогда были приглашены американскіе инженеры, которые заложили фундаментъ на круглыхъ подушкахъ. Я, конечно, ничего въ этомъ не понимаю, но такъ слышала отъ инженеровъ. Зданіе должно было быть такъ высоко́, что фигура Ленина была бы выше облако́въ. Въ моментъ моего разставанія съ Москвой шелъ разговоръ о томъ, что нужно было что-то мѣнять въ архитектурѣ, т.к. статуя могла не выдержать магнитныхъ бурь. За́мыселъ сатанинской гордости. У Ленина, какъ на всѣхъ ста́туяхъ, вы́двинутъ впередъ указательный палецъ, то въ этомъ пальцѣ предполагалось нѣсколько комнатъ, а въ другой рукѣ – фонарь, освѣщающій на 100 километровъ окрестность. Всѣ зданія на большое разстояніе должны были быть снесены, между прочимъ, и старинный, такъ называемый «Княжій дворъ», а нынѣ музей Александра III-го, это громадное мраморное зданіе съ гру́зными по вѣ́су, но красивыми колоннами, должно было быть цѣликомъ отка́тано вглубь на много метровъ.
Въ смыслѣ снабженія продовольствіемъ и другими необходимыми предметами населенія Москвы и другихъ городовъ по всему пространству Росіи дѣло обстояло такъ: для коммунистовъ было всего въ изобиліи. Роскошные выставки (конечно, не такіе, какъ въ Благословенное Царское время) въ магазинахъ, такъ называемыхъ «закрытыхъ распредѣлителяхъ», только соблазняли всѣхъ тѣхъ, кто не имѣлъ пра́ва вхо́да въ нихъ. Двери двухъ магазиновъ рядомъ: изъ однихъ выходятъ евреи и партійные, какъ военные, такъ и штатскіе, вынося́ пакеты самыхъ отборныхъ закусокъ и фруктовъ, да вообще всего, чего имъ нужно, выхо́дятъ въ кожаныхъ курткахъ съ откормленными самодовольными лицами. У другой две́ри безконечная очередь за порціей хлѣба озлобленныхъ людей, которымъ приходилось стоять не одинъ часъ.
Когда начали́сь слухи о возможной войнѣ съ Германіей, то предусмотрительная власть совѣтовъ, начиная съ 1939 г. стала понемногу выбрасывать кое-что и для па́сынковъ, а въ 1940 и 1941 г. можно было имѣть и по 3 р. 50 к. до 60 р. сколько хочешь сладостей въ каждомъ магазинѣ по кило или полкило. И тѣ, что были 3 р. 50 к. изъ сои, были очень сла́дки и непло́хи. Можно было купить по 100 гр. масла, простоявъ у нѣсколькихъ магазиновъ въ очереди. До этого въ очередя́хъ доходило не только до дракъ, а нерѣдко до убійства, если кто-нибудь хотѣлъ пройти впередъ. Не разъ убивали ка́мнемъ или бутылкой по виску. Евреи въ очереди никогда не стояли, у нихъ все было дома, и они продавали у себя не открыто. По улицамъ ходить страшно. Такое воровство, такіе разбои, о которыхъ не слы́хано, думаю, ни въ одной странѣ. Подрѣ́жутъ сумку бритвой или карманъ и все вытащатъ такъ ловко, что и не почувствуешь. Если вы видите, что у кого-нибудь крадутъ, сказать не можете. Васъ въ лучшемъ случаѣ, если не убьютъ черезъ день-два сообщники воровскихъ шаекъ, то изуродуютъ.
Я знаю фактъ, когда неосторожная дѣвушка крикнула: «Гражданинъ, у васъ изъ кармана тянутъ». Не прошла она нѣсколькихъ шаговъ, какъ мальчишка лѣтъ 16-ти бритвой срѣзалъ ей носъ и скрылся. Бывало, если боишься чего-нибудь и увидишь Царскаго солдата, то чувствуешь опору и защиту, но въ совѣтахъ, если вы одна на улицѣ и идетъ красноармеецъ, то быстро, кто вѣритъ, творитъ молитву, а невѣрующій отъ страха заме́чется, чтобъ скрыться. Пусть опровергаетъ, кто хочетъ, а это истинная правда. Итакъ, я жила въ Можайскѣ тихо, почти никого не видя́ и ѣздила въ Москву.
Въ 1940 году я была У Пасхальной Зау́трени на тайномъ Богослуженіи. Вернувшись къ сестрѣ послѣ Литургіи, нахожу повѣстку: «Обязательное присутствіе въ Можа́йскомъ финансовомъ отдѣлѣ въ Воскресенье до обѣда, для дачи отчетности въ производствѣ цвѣтовъ и уплаты налоговъ». Пришлось съ первымъ же поѣздомъ вернуться въ Можайскъ. Пришла, показываю повѣстку. «Можете идти, сегодня не будетъ разбираться ваше дѣло». Это было просто желаніе испортить мнѣ Праздникъ.
Вернувшись въ тотъ же день въ Москву, я предала́сь большой грусти, и вспомнилась мнѣ моя уютная гостиная въ Ярославлѣ и музыка Му́соргскаго «Вѣдьмы на Лысой горѣ». Часто играла я эту прекрасную вещь съ мужемъ или старшимъ сыномъ въ четыре руки. Кто знаетъ эту музыку, тотъ помнитъ, навѣрное, какъ подъ Кіевомъ въ полно́чное время бушевала нечистая сила, такая реальность чувствоваласъ въ звукахъ, что въ воображеніи подъ свистъ и ревъ бѣснова́нія представлялись летающіе вѣдьмы, стукались другъ о друга черные рога и въ пляскѣ вертѣлись хвосты. Но вотъ въ самый разгаръ торжества темной силы надъ Кіевомъ (при появленіи зари въ видѣ розоватой полоски на Востокѣ) раздается мощный ударъ Церковнаго ко́локола къ Утренѣ. Заметались вѣдьмы, заметались вразсыпную съ визгомъ нечистые, страшные звуки затихаютъ. Въ Божественной тишинѣ зарождающагося у́тра мѣрно раздаются ударъ за ударомъ, уже звуки колоколо́въ не въ одной, а многихъ церква́хъ и святы́хъ монастыряхъ. Чудно переда́лъ Му́соргскій всю картину побѣды молитвы надъ адомъ. Флейта пастуха, бле́яніе овецъ, пеніе птицъ встрепену́вшихся навстрѣчу солнцу, все это было реально, чудесно въ звукахъ. Въ головѣ моей зародилось сравненіе, не пророчество ли это было въ музыкальномъ геніи Мусоргскаго? Можетъ, раздастся надъ Москвой при восходящей зарѣ покаянія мощный ударъ Ивана Великаго (говорятъ, что величина и тяжесть этого ко́локола помѣшали его снять). Испуганная властными его звуками, заставляющими дрожать землю, вся нечистая антихрiстова сила разсѣ́ется и скроется въ преисподней отъ трепета передъ Грознымъ Всемогуществомъ Божіимъ, сказавшемъ въ звукѣ колокола «довольно». На Спасскихъ воро́тахъ часы заиграютъ «Коль Сла́венъ», и вмѣсто адскаго огня надъ дворцомъ будетъ развѣваться трехцвѣтный Рускій Флагъ. Унеслась въ эти фантазіи на минуту. Страшная дѣйствительность власти ГПУ пробудила сознаніе. Никто не знаетъ ни дня, ни ча́са, еще не время! И надо терпѣть.
Такъ прошло три года съ лишнимъ. Гоненіе на вѣрующихъ не только не затихали, а наоборотъ принимали все болѣе жестокій характеръ ввиду слуховъ о войнѣ. Гдѣ бы кто ни собрался, только и разговору о новыхъ мученіяхъ. Сыну одной женщины въ Можайскѣ, поса́женному въ тюрьму, совершенно невиновному въ какомъ-то преступленіи, въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ вырывали понемногу волосы, чтобъ заставить сознаться. Волосы были очень густые вьющіеся. Когда вернулся домой, то былъ совершенно лысый. Его отпустили, т.к. преступникъ нашелся. Ужасный, безчеловѣчный пріемъ стали примѣнять при допросахъ въ ГПУ. Приводили маленькихъ или даже большихъ дѣтей, если кто не могъ сознаться, будучи невиновенъ въ обвиненіи, и на глазахъ матери или отца начинали мучить дѣтей. О происходящихъ тутъ драмахъ говорить не стоитъ, само собой понятно. Родители принимали на себя какіе угодно обвиненія.
Скрытая ненависть къ Сталину и коммунистамъ, конечно, была у значительнаго большинства населенія, но страхъ, страхъ, непередаваемый никакими словами, приводилъ даже, казалось, и сильныхъ духомъ людей къ малодушію. Многіе при допросахъ отрекались даже отъ Вѣры въ Бога. Мнѣ приходилось не разъ слышать, какъ несчастные оправдывались тѣмъ, что они отрекались только на словахъ и бумагѣ, а въ душѣ они вѣруютъ. Спаситель сказалъ: Кто отрече́тся отъ Меня́ пе́редъ людьми́, отъ того́ и Я отреку́сь пе́редъ Отце́мъ Мои́мъ. Тому, кто испыталъ и видѣлъ кошмарные ужасы въ совѣтской Росіи, невозможно осудить такихъ людей. Не всякій имѣетъ силу принять Мученичество, и, конечно, тогда человѣкъ кается и уповаетъ на милосердіе Божіе въ прощеніи, но, чтобъ спасти себя отъ преслѣдованія, посѣщаетъ лживые богослуженія въ церква́хъ, духовенство которыхъ само́ не вѣритъ въ существующую тамъ благодать, иначе не могло бы быть допущено са́мое страшное кощунство въ Таинствѣ Причащенія. Священникамъ вмѣнено́ въ обязанность имѣть всегда двѣ лжи́цы: одну для здоровыхъ, другую для больныхъ, во избѣжаніи заразы.
За эти годы ничего особеннаго со мной не произошло, о чемъ можно бы написать, кромѣ картины свободныхъ выборовъ. За мѣсяцъ на всѣхъ домахъ, улицахъ, магазинахъ, столбахъ, кіоскахъ и т.д. расклеивались плакаты, гдѣ большими буквами значилось: «Голосуйте за Сталина».
Горе мое въ потерѣ дѣтей было слишкомъ велико, и сама смерть не была такъ страшна́, какъ когда они были со мной. Я рѣшила, что не пойду. Хозяева моей комнатки умоляли пойти, т.к. они отвѣчали бы арестомъ за то, что сдавали комнату контръ-революціоне́ркѣ и не донесли. Я всю ночь не могла заснуть наканунѣ выборовъ отъ внутренняго разлада. Я знала мнѣніе высокодухо́вныхъ лицъ, что это есть насильственное принужденіе властей, которому приходится подчиняться, какъ и многому другому, и они подчинялись. Никакое рабство въ мірѣ не сравнить съ большевицкимъ рабствомъ.
Ночь была сильно морозная и бушевала безпросвѣтная метель. Еще было совсѣмъ темно, когда въ мое окошко рѣзко застучали со словами «отворите». Я еще не вставала, и отворила хозяйка. Безъ дальнихъ словъ ко мнѣ вошло двое комсомольцевъ и комсомолка. Велѣли мнѣ при себѣ одѣться и повѣли на улицу, гдѣ стояли сани. Посадили и привезли въ зданіе выборовъ. За большимъ столомъ, украшеннымъ лавровыми деревьями и по срединѣ двумя бюстами Ленина и Сталина, сидѣло нѣсколько коммунистовъ со списками по буквамъ и было нѣсколько урнъ. Меня отмѣтили на листѣ и дали конвертъ со вложенной бумагой и сказали: «Заклейте и бросьте въ указанную урну». Конверты по́дали въ послѣдовательномъ порядкѣ. Если кто-нибудь интересовался содержаніемъ бумажки, то могъ пройти въ кабинку и тамъ за тонкой занавѣской вырисовывался силуэтъ спрятаннаго агента. Это истинная правда!
Люди, не пришедшіе или написавшіе другое имя, иногда непосредственно, а иногда черезъ короткій срокъ арестовывались.
Кончая свои воспоминанія, могу дать еще нѣкоторые интересные данные о личности Сталина и возмутительныхъ фактахъ. Недви́жимая собственность, прекрасные зданія во всѣхъ городахъ Росіи, отнималась у владѣльцевъ и поступала въ даръ за заслуги передъ властью въ собственность коммунистамъ. Приведу одинъ фактъ и его довольно. Въ Москвѣ на Воздви́женкѣ былъ домъ богатѣ́йшихъ купцовъ Морозовыхъ. Это былъ роскошный дворецъ. Его получилъ въ награду за заслуги Горькій. На воро́тахъ сняли вывѣску Морозова и вывѣсили Горькаго. Во всѣхъ газетахъ, начиная съ «Правды», было объявлено объ этомъ подаркѣ Сталина.
На второй остановкѣ отъ Москвы по Смоленской желѣзной дорогѣ станція «Ку́нцево», въ нѣсколькихъ верста́хъ отъ нее, по щучьему велѣнію и по хотѣнію антихрiстовыхъ слугъ, возводились колоссальныхъ сто́имостей дворцы́, лѣтнія увеселительные резиденціи Сталина, Ворошилова, Буденного и т.д. Къ этимъ дворцамъ шло шоссе, на которое никто не имѣлъ права вступить. На всемъ протяженіи (верстъ 25) стояла полиція ГПУ. Устраивались о́ргіи и балы́, гдѣ, во время общаго рѣзкаго недоѣданія усыпанные брилліантами и драгоцѣ́ннѣйшими камнями, упиваясь шампанскимъ, дорогими ви́нами и самыми изысканными закусками, ужинами и фруктами, подвиза́лись совѣтскіе женщины.
Когда Сталинъ выѣзжалъ около 6-7-ми часовъ изъ Кремля, то на всемъ протяженіи его проѣзда останавливалось движеніе. Массы полицейскихъ заставляли всѣхъ сворачивать въ другія улицы, Сталинъ мчался съ быстротой молніи по пустой Арбатской улицѣ и дальше. Спе́реди ѣхалъ автомобиль, гдѣ изъ страха передъ покушеніемъ предусмотрительно ѣхалъ загримированный Сталинымъ, а на второмъ автомобилѣ – онъ, или въ рыжемъ парикѣ, или съ бѣлой большой бородой и усами.
Всѣ это знали, но и шепотомъ боялись объ этомъ говорить. Придетъ и на него судъ, какъ на Царя Антіо́ха изъ Книги «Маккаве́евъ» въ Библіи. Мы, многіе пріѣхавшіе въ послѣдніе го́ды, удивляемся, что заграницей почти никто не знаетъ правды о смерти Ленина и его муміи по смерти. Онъ разложился при жизни. Это было что-то ужасное, явная кара Божія. Когда его съ больши́ми тру́дностями все же набальзами́ровали и положили въ мавзолеѣ на Красной площади, то онъ провалился вмѣстѣ съ гробомъ и исчезъ. Мавзолей былъ выстроенъ надъ канализаціей Кремля, куда онъ и провалился въ нечисто́ты, и его нашли за много сажень отъ него. Теперь лежитъ воскова́я фигура, почему всѣ желающіе побывать въ мавзолеѣ, какъ послѣдователи, такъ и любопытные должны проходить быстрымъ ша́гомъ, не смѣя пріостановиться. Инженеровъ, строившихъ мавзолей, судили (негласно) и всѣхъ разстрѣляли, обвинивъ въ умышленномъ преступленіи. Фактъ историческій.
Въ концѣ 1940 г. и началѣ 1941 г. стали ходить упорные слухи о войнѣ съ Германіей. Со дня вступленія нѣмецкихъ войскъ черезъ границу въ Москву въѣздъ запретили исключительно всѣмъ, кромѣ партійныхъ и ГПУ. Я пыталась просить пра́ва на пріѣздъ къ сестрѣ, но мнѣ его не дали. Я осталась въ Можайскѣ.
Описывать военные событія – не моя цѣль, скажу только истину о томъ, что по распоряженію Сталина при приближеніи наступленія города поджигались бѣгающими въ безумной паникѣ комсомольцами, съ керосиновыми бидо́нами въ рукахъ. Никакихъ нѣмцевъ еще не было, когда бушевало пламя огня со всѣхъ сторонъ. За два дня до прихода нѣмцевъ въ Бородино́ сожже́нъ былъ, или, вѣрнѣе, изуродованъ вконецъ, т.к. не весь рухнулъ, историческій Можайскій соборъ. Когда нѣмцы заняли Бородино, то было приказано уходить въ тылъ. Я стояла въ раздумьи на крыльцѣ дома. По городу масса арестовъ и всѣхъ, кого подозрѣвали въ сочувствіи нѣмцамъ, тутъ же, отведя немного на окраину города, разстрѣливали. Красная армія отступала въ паникѣ. Пробѣгая мимо меня, остановился на мгновеніе незнакомый мнѣ человѣкъ и быстро сказалъ: «Гражданка Урусова, если имете возможность, то немедленно скройтесь. Вы въ спискѣ приговоре́нныхъ, и васъ сейчасъ арестуютъ». Стоявшая со мной сосѣдка сказала мнѣ: «Знаете ли кто это? Это ГПУ, я его лично знаю».
Я взяла узелочекъ и быстро черезъ сады́ и огороды ушла за́ городъ въ деревню, лежащую на окраинѣ, гдѣ меня пріютила семья знакомаго мнѣ крестья́нина. Сутки провели въ вырытой, покрытой до́сками и травой, ямѣ. Бой былъ короткій. Черезъ 24 часа утромъ нѣмцы заняли Можайскъ.
Тяжелый камень, давившій сознаніе, что Росія подпадаетъ подъ власть иностранной державы, въ то утро все же какъ бы свалился съ плечъ; у меня, у всѣхъ, лю́бящихъ свою дорогую Родину Росію, вырвался вздохъ освобожденія отъ адской жизни.
Въ побѣду Сталина тогда не вѣрили. Нѣмцы подъ Москвой. Черезъ три дня займутъ ее и освободятъ замученныхъ, кто еще живъ, изъ лагерей Сѣвера и Сибири, и изъ страшной Лубянской тюрьмы. Нѣмцевъ встрѣчали, бросаясь на колѣни, поднимая руки къ Небу, благодаря Бога. Люди рыдали и поздравляли другъ друга. Это былъ непередаваемый подъемъ радости.
При отступленіи нѣмцы увозили бѣженцевъ, я была среди нихъ, я оставляла за собой все дорогое на землѣ. По пріѣздѣ въ Германію, я стала хлопотать о разрѣшеніи поѣздки во Францію, къ единственному оставшемуся сыну, старшему Сергѣю, но разрѣшенія не получила. Я уѣхала въ Моравію, а оттуда въ Прагу. Передъ приходомъ большевиковъ уѣхала въ Кемпте́нъ въ надеждѣ вскорѣ попасть къ Американцамъ, что и оправдалось всего черезъ нѣсколько дней.
Въ бытность въ Прагѣ пришлось мнѣ узнать еще объ одномъ пріемѣ мученій, о которомъ не слыха́ла въ СССР. Тамъ была женщина, уже не молодая, сибирячка, дочь богатыхъ рыбопромы́шленниковъ. Ей удалось бѣжать изъ лагеря Сибири, скрывалась по лѣсамъ и ночью пробиралась на Югъ.
Подъ Сталинградомъ попала къ нѣмцамъ и съ ними пріѣхала въ Европу. На спинѣ у нея, между лопатками на хребтѣ, глубокій шрамъ, отпечатокъ трехъ вершковой [13.3 см.] пятиконечной выжженной звѣзды, и на головѣ безформенный, тоже глубокій шрамъ, отчего она теряетъ иногда способность говорить. Въ этомъ лагерѣ всѣхъ клеймили раскаленной добѣла́ желѣзной формой. Эту Елизавету очень хорошо знали всѣ прихожане Николаевской церкви, и у Епископа Се́ргія [Пра́жскаго] она бывала, и онъ ее знаетъ, и знаетъ ее шрамы.
Сейчасъ 1947 г., Осенью 10 лѣтъ, какъ я разсталась съ двумя младшими сыновьями. Двѣ младшихъ дочери, если живы, то гдѣ-то въ Росіи. Мужья ихъ въ ссылкѣ. Старшій сынъ умираетъ въ больницѣ Парижа. Вотъ краткая исторія моей жизни съ 1917-го года, по 1947 годъ.
Цѣль моихъ воспоминаній не была желаніемъ подѣлиться своими печалями, посланными мнѣ въ испытаніе Господомъ Богомъ. Какъ я писала, видѣла я и много радостей во взаимной любви моей къ дѣтямъ и ихъ ко мнѣ, и много чудесныхъ Милостей Божіихъ. Я хотѣла въ послѣдовательномъ описаніи своихъ переживаній за 30 лѣтъ обнажить правду о большевикахъ тѣмъ, кто ее не знаетъ или ослѣпленъ пропагандой неправдой о ней.
1946 г. Декабрь. Узнала о томъ, что при отступленіи нѣмцевъ изъ-подъ Сталинграда за ними шелъ поѣздъ въ нѣсколько тысячъ бѣженцевъ сопровождаемый ими. Поѣздъ на мосту рѣки въ Воронежѣ былъ взорванъ налетомъ большевиковъ рухнулъ въ воду. Погибли всѣ до одного, и тамъ, какъ мнѣ сказали, должна была быть моя дочь съ моимъ внукомъ 12-ти лѣтъ.
1947 г. Въ Аνгустѣ скончался въ Парижѣ мой старшій сынъ Сергѣй. На всѣ просьбы пустить меня только проститься и увидѣть его, послѣ 29-ти лѣтъ разлуки, французское консульство дало отказъ.
Княгиня Наталья Владимiровна Уру́сова, Сiикли́фъ Нью-Iоркъ, Свя́то-Серафи́мовскiй старческiй домъ, 1953 г.
Источникъ: Княгиня Н. В. Уру́сова. Отрывокъ изъ книги «Материнскiй Плачъ Святой Руси».
Стихи Княгини Натальи Урусовой.
Остановись, безумный міръ...
Останови́сь, безу́мный міръ!
Зія́етъ про́пасть предъ тобо́ю!
Быть мо́жетъ, бли́зокъ уже́ часъ,
И ру́хнетъ съ не́бомъ и земле́ю.
Анти́хрiстъ въ мíрѣ… осмотри́сь!
Не вѣрь лука́вому призы́ву;
Онъ сѣетъ зло, онъ врагъ Добра́
И то́пчетъ ло́жью Бо́жью ни́ву.
Вели́кой я́ростью объя́тъ,
Онъ зна́етъ, что съ земно́ю сла́вой
Поги́бнетъ съ сбо́рищемъ свои́мъ,
Охва́ченъ о́гненною ла́вой!
Такъ брось весе́лье, человѣ́къ!
Въ тотъ Міръ ужъ коротка́ доро́га.
Гипно́зомъ сатаны́ объя́тъ,
Ты позабы́лъ въ горды́нѣ Бо́га!
Бога́тство съ мíромъ пропаде́тъ,
И у поро́га Бо́жья Ра́я
Ты ста́нешь ни́щій и наго́й…
Отве́рженъ… го́рестно рыда́я.
Очни́сь! Пока́йся! И моли́сь!
Госпо́дь прости́тъ въ послѣ́дній часъ
И тѣхъ, Его́ кто призове́тъ
Лишь во́згласомъ: «Поми́луй насъ!»
Магаданъ.
Тамъ, на Сѣ́верѣ дале́комъ,
Гдѣ холо́дный океа́нъ,
Вы́росъ го́родъ слезъ и го́ря,
Го́родъ но́вый – Магада́нъ.
Всѣ, кто мо́лится, кто вѣ́ритъ,
Тотъ сво́й кре́стъ съ собо́й поне́съ.
Потяну́лись къ океа́ну
Ручейки́ неви́нныхъ слезъ.
И отъ э́тихъ слезъ горю́чихъ
Паръ отъ мо́ря поднялся́,
Бѣ́лымъ о́блакомъ сверну́лся
И уше́лъ подъ небеса́.
Тамъ на кры́лья золоты́е
Свѣ́тлый А́нгелъ его́ взялъ,
Э́ти сле́зы дорогíе
Онъ Спаси́телю пода́лъ.
И посла́лъ Богъ эти сле́зы
Въ утѣше́нье сирота́мъ:
Бра́тьямъ, се́страмъ, же́намъ, дѣ́тямъ,
Безутѣ́шнымъ матеря́мъ.
Ма́терь Бо́жія у Сы́на
Въ ча́шу о́блако взяла́,
И святы́мъ дожде́мъ на ду́ши
Всѣхъ скорбя́щихъ излила́.
И отъ ка́ждой те́плой ка́пли,
Что на се́рдцѣ упада́ла,
Ма́терь Бо́жія незри́мо
Всѣмъ наде́жду подава́ла.
Что не вѣкъ разлу́ка бу́детъ,
Возврати́тъ всѣхъ Царь Небе́съ.
И въ объя́тіяхъ другъ дру́га
Воспою́тъ: «Хрiсто́съ Воскре́съ!»
1918 годъ.
Се́рдится Че́рное мо́ре!
Я́ростно во́лны реву́тъ,
Пле́щутся гро́зно о бе́регъ,
Бѣ́лою пѣ́ной плюю́тъ.
Эхомъ ему съ Дагеста́на
Вто́рятъ грома́ды высо́тъ,
Ка́спій, какъ тигръ голо́дный
Ма́чты лома́етъ и рветъ.
Что взбушева́лись такъ во́ды?
Чѣмъ возмути́лись они́?
Не́бо еще́ такъ поко́йно
И звѣ́здъ не поме́ркли огни́.
Да, съ необъя́тныхъ просто́ровъ
Ру́ской свяще́нной земли́
Кра́сные рѣ́ки терро́ра
Къ Ю́жнымъ моря́мъ потекли́.
Алая кровь убіе́нныхъ,
Вста́вшихъ въ защи́ту Креста́,
Съ си́ней волно́ю слива́ясь,
Встрѣ́титъ въ пучи́нѣ Хрiста́.
Кровь преврати́тъ Онъ въ кора́ллы
Ди́вной, свято́й красоты́…
Ду́ши же къ Бо́гу взыва́ютъ:
«Доко́лѣ не мсти́шь за насъ Ты?»
Сти́хло и мо́ре, и ду́ши,
Вели́кій услы́шавши гласъ:
«Ма́лое вре́мя подожди́те…
Да не прише́лъ еще́ часъ!»
Въ тайны былой Росіи.
Отъ утомле́нія склоня́ясь,
Брелъ ни́щій пу́тникъ по степи́;
И ка́ждой тра́вкѣ улыба́ясь,
Хотѣ́лъ вѣне́цъ изъ не́й сплести́.
Оста́вивъ міръ съ его непра́вдой,
Избра́лъ онъ одино́кій путь,
Кресто́мъ широ́кимъ, гля́дя въ не́бо,
Онъ осѣня́лъ худу́ю грудь.
Тюльпа́ны, ма́ки наклоня́лись,
Ковы́ль почти́тельно шумѣ́лъ,
И вѣ́теръ на степно́мъ просто́рѣ
Съ нимъ въ унисо́нъ моли́твы пѣлъ.
Онъ ви́дѣлъ ги́бель человѣ́ка,
Въ цѣпя́хъ анти́хрiстовыхъ міръ,
Чтобъ вновь отда́лся онъ Моло́ху,
И вы́лилъ золото́й куми́ръ.
Какъ ужаса́етъ быстрото́ю
Спаси́тельный всѣмъ Бо́жій страхъ,
И страхъ предъ звѣ́ремъ возвѣще́ннымъ
Цари́тъ въ слабѣ́ющихъ сердца́хъ!
И, облива́я грудь слеза́ми,
Прорва́вши мы́слью глубь Небе́съ,
Моли́лъ онъ о спасе́ньи мíра
Творца, ‒ велѣ́ніемъ чуде́съ.
И не оди́нъ онъ вѣсь отда́лся,
Какъ же́ртва Бо́гу за люде́й,
Уще́лья горъ тая́тъ мона́ховъ
Разру́шенныхъ монастыре́й.
Какъ звѣ́зды за свинцо́вой ту́чей
Неви́димы земны́мъ оча́мъ,
Духо́вной крѣ́постью могу́чи,
Сія́ютъ Ста́рцы по лѣса́мъ.
И не страши́тъ ихъ непого́да,
Ни го́лодъ, ни моро́зъ Зимо́й…
Ихъ грѣ́етъ духъ свято́й моли́твы,
Моли́твы о странѣ́ родно́й!
Услы́шь же, Го́споди, моле́нья,
Очи́щенныхъ отъ зе́мной тли,
Уше́дшихъ въ глубь уедине́нья,
И всѣхъ заму́ченныхъ въ любви́.
Въ любви́ къ Тебѣ́, ко всему́ мíру
За всѣхъ, кто вѣ́руетъ въ Тебя́,
За Правосла́вную Росíю,
Приня́вши му́ки на себя́.
И тѣхъ, кто та́йные моле́нья
Гони́мой Це́ркви посѣща́лъ,
А въ подземе́льяхъ ти́химъ гла́сомъ
Живы́хъ и ме́ртвыхъ помина́лъ!
И укрѣпи́ насъ тве́рдой Вѣ́рой,
Что ра́достный насту́питъ день:
Росíя сно́ва вознесе́тся,
И мы приде́мъ подъ ея́ сѣнь!
Паломникъ по распятой Руси.
Опусти́въ до́лу рѣсни́цы,
Го́лову склони́въ на грудь,
Хо́дитъ ста́рецъ по Росíи,
Соверша́я ди́вный путь.
Съ голово́ю непокры́той,
Убѣле́нный седино́й,
Облаче́нъ онъ въ ри́зу бра́чну
Всебоже́ственной руко́й.
Босико́мъ… въ крови́ колѣ́но,
Со страда́льческой слезо́й,
Хо́дитъ по́ступью смире́нно
По землѣ́ страны́ родно́й.
И разно́сятъ вью́ги Зи́мни
Надъ Сиби́рскою тайго́й
Пѣ́сни Ста́рца… то́чно ги́мны
«Со святы́ми упоко́й».
Со́нмы А́нгеловъ храни́телей
Вслѣ́дъ неви́димо иду́тъ,
Не отпѣ́тымъ и уму́ченнымъ
Па́мять вѣ́чную пою́тъ.
источник материала